Тамбовская организованная преступная группировка

Тамбовская ОПГ
Место базирования	Россия Россия, Санкт Петербург
Основана	Владимир Кумарин
Годы активности	Начало 1987 - 2001 (окончательная легализация)
Территория	Санкт-Петербург,вся Ленинградская область, северная часть Новгородской области и южная часть Карелии включая Петрозаводск, Псковской область
Криминальная деятельность	вымогательство, рэкет, убийства,махинации с недвижимостью
Противники	Великолукская ОПГ, Малышевская ОПГ, ОПГ «Жилка»

Тамбовская ОПГ — одна из организованных преступных группировок Санкт-Петербурга 1990-х — начала 2000-х годов.

История создания группировки

Будущие основатели группировки, Владимир Кумарин (Барсуков) и Валерий Ледовских, уроженцы Тамбовской области, познакомились в 1988 году в Ленинграде. Почувствовав запах перемен, они решили создать свою преступную группировку, куда набрали земляков. Впоследствии в Тамбовскую ОПГ стали включать выходцев из силовых видов спорта, необязательно выходцев из Тамбовской области. Поначалу бригада примкнула к так называемой Великолукской ОПГ, возглавляемую братьями Николаем и Виктором Гавриленковыми. Начав, как и многие бандиты, с охраны напёрсточников, вскоре бандиты переключились на рэкет в отношении кооператоров.

В 1989 году «тамбовцы» и бойцы Малышевской ОПГ устроили одну из первых криминальных разборок в Девяткино. Противоборствующие стороны применили в отношении друг друга огнестрельное оружие. После этого к уголовной ответственности были привлечены 72 участника Тамбовской ОПГ. Прокурору, поддерживавшему обвинение, накануне очередного судебного заседания нанесли тяжёлую травму головы. После этого суд оправдал или вынес весьма мягкие приговоры, и освободил из-под стражи всех арестованных «тамбовцев». Известность группировке принесли репортажи Александра Невзорова. Впоследствии Кумарин расскажет:

...Невзоров начал выпускать репортаж за репортажем об ужасных "тамбовцах" - для нас это как реклама была. Так все к нам и полезли сами. Хотя было и такое, что людей искусственно заманивали, не буду отрицать

Впоследствии, когда Невзоров стал депутатом Госдумы РФ, Кумарин стал его помощником.

Но в 1989 году Кумарин, Ледовских и большинство «тамбовских» были арестованы за вымогательство и осуждены. Кумарин был осуждён на 3 года лишения свободы. 26 мая 1990 года его перевели в колонию общего режима в Обухово, а в августе 1990 года освободили. В начале 1991 года Кумарин вернулся в Петербург, после чего откололся от «великолукских» и создал независимую группировку.

География деятельности

Тамбовская ОПГ полностью охватила Санкт-Петербург и Ленинградскую область, со временем взяли под контроль северные части Новгородской и Псковской области, включая областные центры, также со временем была взята под контроль примерно 1/3 территории Карелии — где-то до 63-й широты, включая Петрозаводск.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

ОПГ в 1990-е годы

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Группировка стала стремительно расти, пополняя свои ряды спортсменами и завязывая знакомства с политиками и предпринимателями. Среди лидеров группировки — будущий депутат Государственной Думы от фракции ЛДПР Вячеслав Шевченко, будущий директор ЧОП «Скорпион» Александр Ефимов и многие другие. По различным данным, численность группировки достигала от 300 до 500 членов.

Сфера интересов Кумарина и Ледовских была весьма обширной — от импорта оргтехники и экспорта леса до игорного бизнеса и проституции. В 1993 году у «тамбовских» возник серьёзный конфликт с Великолукской ОПГ. Причина конфликта для того времени была типичной — в преддверии Игр Доброй Воли бизнесмен, находящийся под «крышей» Тамбовской ОПГ закупил крупную партию испанского вина почти на 1 миллион долларов. Товар был отобран и продан «великолукскими». Кумарин потребовал от Гавриленковых вернуть деньги, однако 1 сентября 1993 года коммерсант был убит, а 1 июня 1994 года на самого Кумарина было совершено покушение, в результате которого ему чудом удалось выжить, но ему пришлось ампутировать правую руку.

Однако вскоре «великолукских», главных врагов «тамбовских», стали сотрясать внутренние разборки, в результате которых Николай Гавриленков был убит, а Виктор эмигрировал в Испанию. После этого Тамбовская ОПГ стала мощнейшей ОПГ Санкт-Петербурга.

Начиная с 1995 года «тамбовцы» начали легализовывать свой капитал. Различные коммерческие операции производились через депутатов Государственной Думы от фракции ЛДПР братьев Сергея и Вячеслава Шевченко, а также спикера Законодательного Собрания Санкт-Петербурга Виктора Новосёлова. Силовой же потенциал группировки был применён в создании частных охранных предприятий. В течение трёх лет «тамбовцы» монополизировали весь топливно-энергетический бизнес Петербурга, например, они выкупили все петербургские филиалы компании «Сургутнефтегаз». Захваченные предприятия были объединены в так называемую «Петербургскую топливную компанию» (ПТК). Кумарин взял фамилию матери, став Владимиром Барсуковым, и возглавил ПТК. Его первым заместителем стал вице-губернатор Санкт-Петербурга Юрий Антонов. Постепенно «тамбовцы» стали сворачивать деятельность на криминальном поприще.

ОПГ в 2000-х годах

Однако в 1999 году у группировки начались проблемы. Утром 20 октября вместе с хозяином была взорвана машина Виктора Новосёлова. В 2000 году был арестован Сергей Шевченко, его брат — объявлен в федеральный розыск, а впоследствии убит в марте 2004 года. В апреле 2000 года был убит ближайший помощник Барсукова-Кумарина Георгий Поздняков и близкий деловой партнёр Ян Гуревский.. В связи с предстоящими выборами губернатора Санкт-Петербурга на «тамбовских» обрушили шквал статей, в которых описывалось их криминальное прошлое. В газете «Смена» Барсуков опубликовал статью под названием: «Тамбовцы, как и петербуржцы, — это всего лишь жители российских городов». В названии отразилось стремление обелить «тамбовских» от привычной ассоциации с преступным миром и переопределить их в качестве граждан, работающих на общее благо. В самой статье был выражен протест против термина «криминальная столица», коим обозначали в то время Санкт-Петербург, и рассказывалось о том, какую пользу городу приносит ПТК. Барсуков утверждал, что 90 % общественного транспорта заправлялось на тот момент ПТК и что город владеет 14,5 % акций холдинга, в котором работает около 2,5 тысяч человек. Кумарин часто занимался благотворительностью, имел личные контакты с патриархом Русской православной церкви Алексием II.

Однако, несмотря на все свои усилия, Барсукову-Кумарину пришлось уйти с поста главы ПТК, что, впрочем, не означало полной потери контроля над бизнесом Санкт-Петербурга. Он заявлял:

...мы же занимаемся не только бензином, но и недвижимостью, торговлей продуктами. И действительно, думаю, что все у нас только-только начинается...

Некоторые аналитики и СМИ расценивали происходившее как столкновение «бюрократической олигархии и воров в законе Москвы» с «новой русской братвой из тамбовского сообщества Петербурга», против которой создался «неформальный союз НКВД с советской воровской преступностью»: «Вторая столица России явно выходила из-под контроля первой. Тогда встала задача: „бандитский Петербург“ должен стать воровским городом»..

По сведениям Агентства журналистских расследований, представители «тамбовского профсоюза» обеспечивали безопасное проведение саммита Большой восьмёрки в Санкт-Петербурге в июле 2006 года. Тем не менее, по версии правоохранительных органов, в 2005—2006 годах Барсуков-Кумарин явился организатором рейдерских захватов универсама «Смольнинский» и ещё ряда ресторанов, магазинов и организаций Петербурга, за что впоследствии, в числе прочих преступлений, и был привлечён к уголовной ответственности. Часть захватов были успешно отражены настоящими владельцами предприятий. В июле 2007 года он являлся посредником при освобождении похищенных в Санкт-Петербурге детей бизнесмена Павла Бородулина. 22 августа 2007 года Барсуков-Кумарин был арестован за организацию покушения на убийство совладельца нефтяного терминала Сергея Васильева, мошенничество и вышеуказанные преступления. Дело по его обвинению вела Генеральная прокуратура РФ.

В августе 2009 года в ходе допроса испанским судьёй Бальтасаром Гарсоном рецидивиста Луиса Родригеса Пуэйо последний заявил, что в апреле 2008 года он пытался похитить сына миллиардера Франсиско Эрнандо по заказу депутата Госдумы от «Единой России» Владислава Резника. При этом Пуйо утверждал, что причиной заказа стал отказ Эрнандо вернуть 30 млн долларов лидеру «тамбовской группировки» Геннадию Петрову, с которым, по мнению Гарсона, был тесно связан Резник. Годом ранее на испанской вилле Резника был проведён обыск, также связанный с расследованием дела в отношении российской организованной преступности.

Суды над членами ОПГ

В 2001 году приговор выслушал Сергей Шевченко, получивший 7,5 лет лишения свободы условно. 19 февраля 2002 года Верховный Суд России оставил приговор без изменения.

Владимир Барсуков-Кумарин в ноябре 2009 года был приговорён (по первому уголовному делу против него) Куйбышевским районным судом Санкт-Петербурга на выездном заседании в Московском городском суде к 14 годам лишения свободы и 1 миллиону рублей штрафа. Своей вины Барсуков не признал. Санкт-Петербургский городской суд в марте 2010 года оставил приговор в силе.

Летом 2010 года адвокаты осужденного обратились с жалобой в Европейский суд по правам человека. Как утверждают защитники Барсукова, государство нарушало права их подзащитного. В частности, по мнению юристов, по отношению к их клиенту нарушена статья Европейской конвенции о защите прав человека «Запрещение пыток».

11 июля 2011 года Московский городской суд оставил в силе решение Преображенского суда столицы о снижении Барсукову срока заключения до 11,5 лет, назначенного приговором Куйбышевского суда Санкт-Петербурга. Пересмотр приговора произошел по месту пребывания осужденного, так как в настоящее время он находится в СИЗО «Матросская тишина», и в связи с изменениями в УК РФ.

6 марта 2012 года Куйбышевским судом Санкт-Петербурга признан виновным в вымогательстве у владельцев торгового комплекса «Елизаровский» и приговорён к 15 годам заключения с учётом неотбытого срока по первому делу.

Весной 2013 года начался процесс по делу о покушении на совладельца ЗАО «Петербургский нефтяной терминал» Сергея Васильева. Первоначально планировалось, что судебные заседания пройдут в Петербурге, однако под давлением стороны обвинения слушания были перенесены в Москву. 11 апреля 2014 года адвокаты Барсукова представили суду сенсационные материалы — распечатки телефонных переговоров — из которых следовало, что обвинительные показания на Барсукова были оплачены Васильевым. 21 мая 2014 года Барсуков выступил с последним словом «Спецправосудие. Суд особой важности», которое более 70 раз прерывалось судьёй, но полный текст был опубликован в Сети.

6 июня 2014 года на основании оправдательного вердикта присяжных Кумарин и двое других обвиняемых были признаны невиновными. 26 ноября 2014 года Верховный суд РФ по представлению Генпрокуратуры РФ отменил приговор Санкт-Петербургского городского суда, оправдавшего группу Кумарина и вернул дело в тот же суд для нового рассмотрения со стадии отбора коллегии присяжных заседателей. При этом государственное обвинение возложило ответственность за решение присяжных на средства массовой информации: «Считаю, что опубликование последнего слова Барсукова В. С. в средствах массовой информации с призывами к присяжным заседателям не уподобляться „коррумпированному и продажному“ профессиональному суду за несколько дней до вынесения вердикта является прямым и грубым воздействием на присяжных заседателей, повлекшим вынесение оправдательно приговора» (Старший прокурор отдела государственных обвинителей уголовно-судебного управления прокуратуры Санкт-Петербурга Надежда Мариинская).

Вскоре после оправдания Барсукова судом присяжных против него начали формулировать новое обвинение. Обвиняемый в убийстве Галины Старовойтовой Михаил Глущенко заключил досудебное соглашение о признании вины со следствием ФСБ и назвал Владимира Барсукова заказчиком убийства.

В июне 2009 года Михаил Глущенко был задержан в Санкт-Петербурге при обмене паспорта. После задержания по заявлению Сергея Шевченко Следственным Комитетом возбуждено уголовное дело об убийстве в марте 2004 года на Кипре трёх россиян — Юрия Зорина, Виктории Третьяковой и компаньона Михаила Глущенко по бизнесу, экс-депутата Госдумы Вячеслава Шевченко. В рамках этого дела Куйбышевский суд Петербурга выдал санкцию на арест. В дальнейшем обвинение в убийстве судом не рассматривалось — Сергей Шевченко изменил показания, и с 2011 года Михаила Глущенко начали судить за вымогательство у Шевченко по телефону крупной суммы денег (согласно показаниям свидетелей обвинения, от $10 млн до $100 млн.). Подсудимый не признавал себя виновным и утверждал, что причиной ареста стало желание потерпевшего Шевченко закрепить результаты имущественного передела, в ходе которого у Глущенко была отнята доля в общем бизнесе — холдинге «Норд» (недвижимость на Невском проспекте и другие активы в Санкт-Петербурге).

1 марта 2012 года Куйбышевский районный суд Санкт-Петербурга приговорил Глущенко к 8 годам лишения свободы в колонии строгого режима и штрафу в размере 300 тысяч рублей по обвинению в вымогательстве в особо крупных размерах. Сторона, представляющая Сергея Шевченко-младшего (Вячеслав Шевченко-старший восемь лет назад убит на Кипре, что также инкриминируется Михаилу Глущенко), считает приговор несправедливо мягким с учетом личности обвиняемого и тяжести содеянного. Михаилу Глущенко продолжает инкриминироваться убийство Вячеслава Шевченко, Юрия Зорина и Валентины Третьяковой.

Михаил Монастырский, будучи депутатом, не был арестован за убийство и скрылся за границей, где позже погиб.

Отрывок, характеризующий Тамбовская организованная преступная группировка

– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.