Таможенный тариф 1891 года в России
Протекционистский таможенный тариф, принятый в России 11 июня 1891 г. в царствование Александра III взамен тарифа 1868 г. «с целью как фискальной, так и главнейшей покровительственной».[1] К разработке тарифа министр финансов И. А. Вышнеградский привлек не позднее сентября 1889 г. Д. И. Менделеева. Главное произведение Менделеева по этой проблеме — «Толковый тариф, или исследование о развитии промышленности России в связи с её общим таможенным тарифом 1891 года» (1891—1892 гг.).[2] В связи с обострением проблемы контрабандного ввоза в 1892 г. последовало введение таможенного устава.[1]
Доля таможенных пошлин в стоимости импорта в разные годы составляла следующие значения:[2]
- 1857—1868 гг. — 18 %,
- 1869—1876 гг. — 13 %,
- 1877—1880 гг. — 16 %,
- 1881—1884 гг. — 19 %,
- 1884—1890 гг. — 28 %,[2]
- 1895 — 31 %[3]
- 1906—1910 гг. — 30,5 %[4]
В тарифе 1891 г. Менделеев предлагал учитывать каждый вид и род товаров в отдельности, не прибегая при этом к теоретическим абстракциям — фритредерству или протекционизму. В словаре Брокгауза и Ефрона отмечалось по этому поводу, что такая система «ведет к чрезвычайно сложной тарификации товаров, вызывая разделение статей привоза на множество подразделений, с указанием признаков пропускаемого по этому подразделению товара».[5]
Менделеев считал основной задачей протекционизма не запретительные пошлины, а создание экономических условий для развития отечественной промышленности.[2] В июне 1897 г. в письме Николаю II он писал:[6]
Когда тариф чрезмерно высок, как бывало при введение меркантильных и запретительных пошлин у нас и всюду, иностранный ввоз естественно падает, а уменьшение числа иностранных образцов лишает страну возможности правильно совершенствовать свои произведения. Тариф 1891 г. внимательно соображен в этих отношениях, рассчитан на рост как внутреннего производства, так и внешнего ввоза.
В этом же письме он называл таможенный тариф 1891 г. «знаменем самостоятельности и немечтательного прогресса России». Значение тарифа, по его мнению, несмотря на малость срока, к этому моменту уже сказалось на экономике России и способствовало развитию науки и народного образования. Он писал: «Без промышленного развития — народ мало нуждается в просвещении, ему некуда его прилагать, и расходы, для него необходимые, не выдержать стране». Менделеев полагал, что «промышленность и истинная наука друг без друга не живут, друг от друга получают силу, и этот союз родит блага, без него не веданные, обеспеченность, самобытность и спокойную уверенность в предстоящем».[6]
В 1897 г. вышла статья Менделеева «Оправдание протекционизма».[3] В этой работе он подчеркивал, что «государство обязано возбуждать, содействовать и охранять промышленность и торговлю своей страны всеми возможными способами». По его мнению, в период после 1891 г. тариф не уменьшил ввоза, однако, увеличил общие доходы государства (от 903 до 1140 млн руб.). Как утверждал Менделеев, тариф 1891 г. не изменил бывшего строя, повысив оклады от 28,5 % от стоимости товаров до 31 % в среднем в 1891 г.
В своей деятельности Менделеев пользовался поддержкой сторонников курса на индустриализацию и, в частности, С. Ю. Витте. В 1899 г. Витте утверждал: «Создание своей собственной промышленности — это и есть та коренная, не только экономическая, но и политическая задача, которая составляет краеугольное основание нашей протекционной системы». [2]
Критика
- Н. Н. Шапошников видел в торговой политике России 1880-х гг. «рецидив меркантилизма и огульный протекционизм».[2][4]
- П. Б. Струве полагал, что таможенная система, окончательно оформившаяся в 1891 г., представляет собой взаимодействие фискализма и протекционизма.[2]
- М. Н. Соболев считал, что доминирующая фискальная цель была «блестяще осуществлена при величайшем напряжении платежных сил народной массы».[2]
Напишите отзыв о статье "Таможенный тариф 1891 года в России"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.tkod.ru/7.html Таможенный кодекс]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 [www.hist.msu.ru/Labs/Ecohist/OB10/SEM/Savchenko.html Д. И. Менделеев и таможенный тариф (из истории разработки и осуществления таможенно-тарифной политики России)] М. М. Савченко, кандидат исторических наук (Российская таможенная академия).
- ↑ 1 2 Оправдание протекционизма (Д. И. Менделеев), 1897 г.
- ↑ 1 2 [www.sotsium.ru/?link=BOOK&id=118 Шапошников Н. Н. Протекционизм и свобода торговли (М.-Л., 1924)]
- ↑ [www.infoliolib.info/sprav/brokgaus/4/4605.html Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. Энциклопедический словарь. — Тариф таможенный]
- ↑ 1 2 О покровительственной системе (Д. И. Менделеев), 1897 г.
Отрывок, характеризующий Таможенный тариф 1891 года в России
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
