Танкер «Дербент»

Танкер «Дербент»
Жанр:	Повесть
Автор:	Юрий Крымов
Язык оригинала:	русский
Дата написания:	1938 г.

Это статья о повести. Возможно, Вы искали статью о фильме Танкер «Дербент», который по ней снят.

«Танкер „Дербент“» (1938) — повесть русского советского писателя Юрия Крымова, рассказывающая о зарождении стахановского движения на нефтеналивных судах Каспия в середине 1930-х годов и о героизме моряков при спасении горящего судна.

Считается одним из классических произведений советского социалистического реализма 1930-х годов наряду с такими романами, как «Время, вперёд!» Валентина Катаева, «Гидроцентраль» Мариэтты Шагинян или «Цемент» Фёдора Гладкова.

Повесть выдержала множество изданий и переведена на ряд иностранных языков.

По мотивам повести поставлен одноимённый кинофильм (1941).

История создания

После окончания физико-математического факультета МГУ (1930) Юрий Крымов работал на строительстве радиостанции, проводил испытания на судоверфях Каспия, а в 1935 перешёл к научно-исследовательской работе в Московском нефтяном институте. В 1936 он плавал на танкере «Профинтерн» на Каспийском море. Впечатления о работе на Каспии и легли в основу сюжета повести.

Повесть была опубликована в журнале «Красная новь» (№5, 1938). Вскоре в журнале «Литературное обозрение» (№ 13—14, 1938) на неё появился большой отзыв Андрея Платонова, высоко оценившего повесть. 27 июля 1938 Юрий Крымов был принят в Союз писателей СССР.

В 1939 Юрий Крымов и драматург Николай Оттен создали по повести одноимённую пьесу в 3-х действиях. В том же году кинорежиссёр Файнциммер приступил к съёмкам фильма по мотивам повести.

Сюжет

Действие происходит в середине 1930-х годов в Баку и на танкерах Каспийского пароходства.

К началу навигации на недавно отремонтированный танкер «Дербент» набирается команда. Пожилой (и слабохарактерный) капитан Кутасов и штурман Касацкий — люди старшего поколения, к тому же у них есть «грешки», связанные с их сомнительным поведением во время революционных событий 1905 и 1917 годов. Механиком назначают молодого коммуниста Александра Басова, от которого давно хотят избавиться на его заводе, поскольку он постоянно выдвигает новые инициативы, связанные с повышением производительности труда за счёт более рациональной технической организации. Жена Басова, Муся Белецкая, также не в восторге от инициатив мужа и считает его неудачником, которому «больше всех нужно»; перед отходом судна они ссорятся.

Танкер «Дербент» перевозит нефть из Баку в Астрахань. Из-за технических неполадок и задержек во время стоянок он остаётся в хвосте и не выполняет норму, в отличие от танкера «Агамали», вырвавшегося в ударники производства. На «Дербенте» апатия, члены команды подумывают уйти с судна по окончании рейса. Однако в какой-то момент Басову удаётся заразить людей своей энергией и команда решает объявить «Агамали» соревнование; в это время в газете печатаются новости о трудовом подвиге шахтёра Стаханова, и команда осуществляет первый в пароходстве «стахановский рейс». Постепенно «Дербенту» удаётся увеличить скорость, сократить простои и перевыполнить норму.

В ноябре, в конце навигации, танкер направляют в Красноводск, где ему нужно взять на буксир неисправное судно «Узбекистан» с грузом лёгкой нефти и привести в Махачкалу. Оказывается, что палуба «Узбекистана» имеет щели, однако отменить рейс не удаётся. Недалеко от острова Чечень нефть на «Узбекистане» загорается, судно начинает тонуть. Штурман Касацкий обрубает трос и, уговорив капитана, пытается уйти от пожара (тем более что на «Дербенте» тоже есть груз нефти). Но Басов отстраняет его и, проявляя героизм и рискуя жизнью, матросы «Дербента» подходят к тонущему судну и спасают его команду. На берегу всё это время волнуется Муся, которая работает на радиостанции; она понимает, что её муж был прав в своём выборе пути, и приходит встречать его в порт.

Отзывы о повести

• «Краткая литературная энциклопедия» (Том 3, с. 856—857):

Широкую известность принесла Крымову повесть «Танкер "Дербент"» (1938) — одно из лучших произв. советской прозы 30-х гг., где правдиво и сильно показан рост рядового партийца, который превращается в талантливого вожака масс. В тяжёлых испытаниях крепнет и закаляется коллектив танкера, зарождается социалистическое соревнование.

• Андрей Платонов:

Истинная тема этого произведения заключается в зарождении и развитии стахановского движения на морском транспорте, то есть в изображении самых глубоких и интересных людей нашего времени — стахановцев. Художественное выполнение столь ответственной темы удалось автору превосходно. Мы это обязаны прямо здесь заявить... Что же наиболее хорошо удалось создать автору в своей повести? Наиболее хорошо у него — наиболее трудное: главный герой произведения, один из самых первых стахановцев... Главный герой его повести, Басов, не обездолен, не обескровлен автором, чтобы за счет Басова изобразить других, менее важных людей в произведении. Крымов пишет Басова в лицо, в упор, не смещаясь в сторону, в более «легкое» направление, и отсюда получаются дополнительные художественные результаты. Именно: все «вторые» персонажи, освещенные центральным образом Басова, обогащаются, перестают быть «вторыми», неглавными, подрастают до высокого уровня первого героя, становятся в один ряд с ним... Автор глубоко, с полным знанием предмета, показывает нам творческую проницательность рабочих-моряков, и перед читателем встает широкая, конкретная картина соревнования как массового творчества, как содержания полноценной социалистической жизни... Особо надо подчеркнуть, что автор точно знает свой материал — достижение, которым овладели далеко не все советские писатели.

• А. А. Павловский:

Несмотря на то что действие повести разворачивается на хорошо разработанном, магистральном для советской прозы направлении, тема становления новых производственных и человеческих отношений получает у К(рымова) особое звучание. И читателей, и критиков привлёк какой-то естественный, лёгкий — без преднамеренных социальных акцентов — психологизм прозы К(рымова), его стремление говорить просто о вещах обыденных, свободно о человеческих чувствах. Лирика явно потеснила здесь расхожие газетно-публицистические штампы т.н. производственной прозы.

Интересные факты

• Благодаря большой популярности как повести, так и фильма по ней название танкера «Дербент» стало достаточно распространённым и использовано в ряде произведений, в которых по сюжету упоминаются суда Каспийского моря, например:
  • Кир Булычёв. «Гений из Гусляра» (М.: Эксмо, 2005. С. 288):

Именно его банда ответственна за взрыв дома пограничников в поселке Приморский, именно его люди зверски расстреляли в открытом море сотрудников нашего управления, когда мы застали их за перегрузкой черной икры в танкер «Дербент», отправлявшийся в Иран.

• • Александр Белов. «Бригада. Кн. 10: От сумы до тюрьмы» (М., 2004. С. 316.):

Им-то он сказал, что едет с их общаком в Баку, чтобы вложить деньги в покупку нефтеналивного танкера «Дербент».

Ср. также следующую известную сцену из романа Сергея Довлатова «Заповедник»:

— Аврора, — сказала она, протягивая липкую руку. — А я, — говорю, — танкер Дербент. Девушка не обиделась.

Литература

• Платонов А. Размышления читателя: Статьи / Сост. М. А. Платонова. — М.: Сов. писатель, 1970. [imwerden.de/pdf/platonov_razmyshleniya_chitatelya.pdf PDF]
• Шагинян М. Танкер «Дербент» // Шагинян М. Об искусстве и литературе, 1953—1957. М., 1958.
• Малышева И. В. Творческая история повести Юрия Крымова «Танкер “Дербент”» // Ученые записки Пермского гос. пед. института. Вып. 16. Пермь, 1957.

Ссылки

• [lib.aldebaran.ru/author/krymov_yurii/krymov_yurii_tanker_derbent/ Юрий Крымов. Танкер «Дербент» в Библиотеке Альдебаран]
• [az.lib.ru/k/krymow_j_s/text_0010.shtml Юрий Крымов. Танкер «Дербент» на Lib.ru]

Отрывок, характеризующий Танкер «Дербент»

Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.