Танкред (опера)
| Танкред | |
| Tancredi | |
 Афиша постановки в Ферраре | |
| Композитор | |
|---|---|
| Автор(ы) либретто |
Гаэтано Росси, Луиджи Леки |
| Источник сюжета |
пьеса Вольтера «Танкред» (1759) |
| Жанр | |
| Действий |
2 |
| Год создания | |
| Первая постановка | |
| Место первой постановки | |
«Танкред» (итал. Tancredi) — опера Джоакино Россини на либретто Гаэтано Росси в двух действиях по одноимённой драме Вольтера. Премьера состоялась в Венеции в театре «Ла Фениче» 6 февраля 1813 года. Стендаль считал эту оперу одним из лучших произведений композитора.
До написания этой оперы Россини на данный сюжет уже существовала предыдущая французская с названием «Танкред» (фр. Tancrède) – лирическая трагедия Андре Кампра по либретто Антуана Данше, Королевская академия музыки Франции, 7 ноября 1702 г. Однако сегодня это произведение забыто.
Содержание
История создания и постановок
Увертюру «Танкреда» Россини позаимствовал из своей более ранней оперы «Пробный камень».
Премьера состоялась в Венеции в театре «Ла Фениче» 6 февраля 1813 года, однако спектакль не был доведён до конца из-за плохого самочувствия певиц, исполнявших главные партии, и полное представление оперы впервые прошло только 13 февраля 1813 года в том же театре.
Вскоре после этого Россини переработал оперу, отказавшись от счастливого конца. Изменить либретто, написанное Гаэтано Росси, было поручено Луиджи Леки. Новая редакция оперы была исполнена на сцене в Ферраре предположительно 30 марта 1813 года. Новую версию «Танкреда» публика не приняла, и в дальнейшем на сцене исполнялась только первоначальная редакция[1].
Как и ряд других опер Россини, «Танкред» получил негативный отзыв композитора Карла Марии фон Вебера. Как вспоминал Россини о своём визите в Вену в 1822 году: «По-видимому, в давние времена Вебер написал о „Танкреде“, или, вернее, против „Танкреда“, газетную статью, и он придавал этому такое большое значение, что даже осведомился через одного знакомого, захочу ли я его видеть. Если бы я, двадцатилетним парнем настрочив „Танкреда“, мог тогда предположить, что где-то какой-то иностранный композитор написал о нём заметку, то я поистине почёл бы это за честь. Вы можете себе представить, что из-за этого я не отнёсся к визиту Вебера с меньшим удовольствием»[2].
Российская премьера оперы состоялась в Петербурге в 1839 году (в роли Танкреда — Анна Петрова-Воробьёва).
Действующие лица
| Партия | Голос | Исполнитель на премьере 6 февраля 1813 (Дирижёр: —) |
|---|---|---|
| Танкред | контральто или меццо-сопрано | Аделаида Меланотте Монтрезор |
| Аменаида | сопрано | Элизабетта Манфредини Гуармани |
| Аржирио, отец Аменаиды | тенор | Пьетро Тодран |
| Орбаццано | бас | Лучано Бьянки |
| Изаура | контральто | Тереза Маркези |
| Руджеро | меццо-сопрано или тенор | Каролина Сивелли |
| рыцари, оруженосцы, жители Сиракуз, сарацины, солдаты, пажи, стража | ||
Содержание
Действие происходит в 1005 году в Сиракузах.
Аменаида, дочь главы рыцарского ордена, мечтает о счастье со своим возлюбленным Танкредом. Тем временем Танкред прибывает к цветущим берегам своей родины. Его сопровождают друг Руджьеро и четыре оруженосца. Вот он, носитель благородной идеи высокой справедливости, пылкой любви к отчизне и верности своей возлюбленной! Вернувшийся из изгнания герой обращается к трогательно любимой родине. Родина была с ним несправедлива, но сердце рыцаря переполнено любовью к ней. Аменаида в горе: её руки попросил Орбаццано, и отец дал согласие, надеясь, что этот брак прекратит древнюю вражду между их родами. Несчастная девушка пишет письмо своему возлюбленному рыцарю, не зная, что тот уже приехал в Сиракузы. Но случается непредвиденное - послание перехватывается сиракузским сенатом, решившим, что оно адресовано Соламиру, предводителю сарацин, поскольку направлялось в те края. На самом деле там должен был находиться Танкред, сражавшийся с врагами родины. Получивший отказ Орбаццано разгневан и обвиняет Аменанду в измене отчизне. А та ничего не подозревает. К ней приходит Танкред, и они мечтают о счастье. Тем временем сенат приговаривает Аменаиду к смерти. Все потрясены. Аменаида ищет сочувствия у окружающих... ...Танкред сражается за честь Аменаиды и побеждает. Всё. Она свободна. Но рыцарь отталкивает её. Родину Аменаида не предавала, в этом он уверен. Но не предала ли она любовь? Рыцарь в растерянности: он убеждён в измене Аменаиды, но всё равно продолжает любить её. Но всё-таки всё выясняется. Молодые герои счастливы. Опера кончается торжеством справедливости.
Музыкальные номера
- Увертюра
- «Di tanti palpiti» («За все тревоги») — ария Танкреда
Напишите отзыв о статье "Танкред (опера)"
Примечания
Ссылки
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Танкред (опера)
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.
Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
