Танк Гибельный Клинок

Танк «Разящий клинок» 18 танковой роты 6 осадной Армии Корпуса Смерти Крига из журнала Imperial Armour
Разящий клинок
Классификация	Сверхтяжёлый танк
Боевая масса, т	316
Экипаж, чел.	10
Бронирование
Лоб корпуса, мм/град.	320
Днище, мм	190
Крыша корпуса, мм	220
Лоб рубки, мм/град.	200
Вооружение
Прицелы	неизвестны, есть ЛЦУ
Подвижность
Скорость по шоссе, км/ч	25
Скорость по пересечённой местности, км/ч	15—18

Разящий клинок (англ. Baneblade; иногда переводится как «Отравленный клинок», «Отравленное лезвие» или «Карающий меч», распространена также транслитерация «Бейнблейд» или «Ядоклин») — многоцелевой сверхтяжёлый танк в вымышленной вселенной Warhammer 40,000, на базе шасси которого производится большое количество машин различного назначения, а на основе конструкции и отдельных узлов — некоторые полностью новые разработки аналогичного класса.

Общая информация

«Гибельный клинок» — сверхтяжёлый танк многобашенной компоновки, состоящий на вооружении Имперской гвардии. Создан на основе Стандартных Шаблонных Конструкций. Стандартное вооружение: боевая пушка (англ. Battle cannon) и спаренная с ней автопушка (англ. Autocannon) в главной башне, штурмовая пушка «Уничтожитель» (англ. Demolisher cannon) в лобовом бронелисте, две лазпушки (англ. Lascannon) в боковых малых башнях, шесть спаренных тяжёлых болтеров (англ. Twin-linked heavy bolters) — по два в передней малой башне и двух спонсонах. Официальный размер танка: 13,5 м в длину, 8,4 м в ширину, и 6,3 м в высоту; масса: 316 тонн. Численность экипажа составляет не менее десяти человек.

Танк «Гибельный клинок» — универсальная многоцелевая машина, способная эффективно бороться с пехотой, легкобронированными и тяжелобронированными целями, укреплениями и низколетящими воздушными целями; возможности прицеливания и контроля огня машины достаточны для эффективной борьбы против нескольких целей на разных направлениях одновременно.

Большинство этих танков производится на Марсе, но у некоторых миров-кузниц есть разрешение и технические возможности для производства «Гибельного клинка», его модификаций и/или машин на его базе.

Прототип

Сюжетным прототипом «Гибельного клинка» является «Свирепый клинок» (англ. Fellblade) — сверхтяжёлый танк до-еретической разработки, использовавшийся Легионами Космического десанта на протяжении Великого Крестового похода.

Впервые появившаяся в коллекционной карточной игре «Ересь Хоруса», машина впоследствии фигурировала в комиксах о периоде Ереси Хоруса.

Модификации

Люцианская модификация

«Гибельный клинок» люцианской модификации — модификация, являющаяся, наряду с базовой марсианской, наиболее распространённой. Отличается от последней лишь моделью двигателя, несколько увеличенной толщиной брони и, как следствие, большей массой.

Молот ада

«Молот ада» (англ. Hellhammer) — модификация «Гибельного клинка», вооружённая преимущественно орудиями ближнего боя, что позволяет танку максимально эффективно осуществлять непосредственную поддержку пехоты в городах. Наиболее заметная отличительная особенность танка — его укороченное основное орудие. Оно снабжено усовершенствованными устройствами для компенсации отдачи, что позволяет вести огонь особо мощными снарядами без опасности уничтожения орудия собственной отдачей. Эти снаряды имеют нестабильное суб-атомное ядро^{[уточнить]}, позволяющее эффективно бороться со вражеской техникой, тяжелой пехотой и укреплениями. Дополнительное вооружение состоит из тяжёлых огнемётов для ближнего боя и зачистки развалин.

Вооружение: пушка «Молот ада», две малые башни с лазпушками, два спаренных огнемёта в спонсонах, спаренный тяжелый болтер в малой башне.

Роль: танк для боя в городских условиях.

Обзор: на вооружении у войск Катачана, Мордии и Вострои.

.

Крепость высокомерия

«Крепость высокомерия» (англ. Fortress of Arrogance) — личный «Гибельный клинок» комиссара Яррика (англ. Commissar Yarrick) во время третьей битвы за Армагеддон, подвергнутый нестандартной модификации: на главной башне оборудована открытая ровная площадка, частично защищённая вертикальными бронелистами.

Машины на базе

Меч тени

«Меч тени» (англ. Shadowsword) — сверхтяжёлая САУ класса истребителей танков, производящаяся на основе той же технологии СШК, что и «Гибельный клинок»; одна из используемых наиболее длительный период сверхтяжёлых машин Империума. Машина была разработана для использования в качестве сверхтяжёлого истребителя танков и специфического «истребителя Титанов».

Основное оружие «Меча тени» — орудие «Вулкан», массивный лазер, питающийся от заряжаемых за счёт работы двигателя САУ бортовых конденсаторов и снабженный продвинутыми системами наведения. Дальность стрельбы орудия «Вулкан» выше, чем у вооружения большинства стандартных образцов бронетехники, что позволяет машине бороться с ними, находясь вне радиуса поражения их систем, а мощность импульса орудия позволяет пробить даже самую толстую броню. Одним точным выстрелом оно способно нарушить целостность Титана, сорвав его манипулятор или ногу. Главным недостатком орудия является низкая скорострельность из-за времени, необходимого конденсаторам для накопления заряда достаточной мощности.

«Меч тени» обычно сражается вместе с более легкими машинами Имперской Гвардии. Последние защищают САУ от вражеских атак, а также первыми начинают атаковать вражеский Титан, стремясь перегрузить и снять массированным огнём его пустотные щиты, чтобы затем «Меч тени» нанес решающий удар.

Энергетические требования пушки «Вулкан» препятствуют добавлению дополнительного энергетического оружия.

Вооружение: пушка «Вулкан», четыре спаренных тяжёлых болтера в спонсонах, возможна установка двух тяжёлых болтеров в малых башнях.

Роль: истребитель Титанов, истребитель танков, осадная артиллерия.

Обзор: выпускается компаниями Games Workshop Forge World в масштабах Warhammer 40,000 и Epic (en), причём в последнем случае дизайн моделей разных компаний существенно отличается.

Меч шторма

«Меч шторма» (англ. Stormsword) — САУ на базе «Меча тени», использующая тот же корпус с новым вооружением, заменяющим пушку Вулкан. Первоначально разработанная в качестве полевой модификации повреждённых «Мечей тени», лазерные орудия которых не подлежали восстановлению, и названная войсками «Меч шторма», эта сверхтяжелая САУ несёт крупнокалиберное осадное орудие «Молот ада» и используется для городских боев и осад, преимущественно для ближнего боя. Осадное орудие ведет огонь тяжелыми реактивными снарядами, каждый весом примерно 180 кг, способными единственным выстрелом сровнять с землей здания. В дополнение к основному орудию, «Меч шторма» зачастую снабжается дополнительным оружием — тяжёлыми болтерами и огнемётами — для ведения ближнего боя против вражеской пехоты на городских улицах.

Вооружение: орудие «Молот ада», два спонсона со спаренными тяжёлыми болтерами или тяжёлыми огнемётами, две малые башни с лазерными пушками или тяжёлыми огнемётами.

Роль: Штурмовое орудие для городских сражений.

Обзор: используется почти исключительно в городских боях.

Вес: 302 тонны

Длина: 13.5 м

Клинок шторма

«Клинок шторма» (англ. Stormblade) — вариант «Меча тени», вооруженный массивным плазменным орудием — «плазменной разрывной пушкой» (англ. plasma blastgun) — вместо лазера. Не каждый мир-кузница Адептус Механикус имеет доступ к технологиям и оборудованию, необходимым для производства «Меча тени», и они производят технологически более простые машины, выполняющие ту же роль на поле боя. Первоначально разработанный на Ризе, известной своими продвинутыми технологиями в области плазменных вооружений, «Клинок шторма» теперь производится и на множестве других миров-кузниц. Плазменное орудие «Клинка шторма» не обладает совершенными системами наведения и дальнобойностью лазерного орудия «Меча тени», но способно уничтожать самые крепкие цели.

Вооружение: орудие «плазменный бластер», две малые башни с лазпушками, четыре спаренных тяжёлых болтера в двух спонсонах.

Роль: истребитель Титанов, уступающий огневой мощью «Мечу тени», но более универсальный.

Обзор: аналог «Меча тени», производится в мирах, не способных производить исходную модель. Меньшие в сравнении с пушкой «Вулкан» габариты и энергопотребление используемого орудия позволяют устанавливать более мощное дополнительное вооружение.

Молот шторма

«Молот шторма» (англ. Stormhammer) — сверхтяжёлый танк с двумя главными башнями, созданный на основе шасси «Гибельного клинка».

Вооружение: две башни со спаренными боевыми пушками, восемь спаренных тяжёлых болтеров в четырёх спонсонах, четыре башни с лазпушками.

Роль: танк, предназначенный для эффективной одновременной борьбы с большим количеством относительно слабых целей.

Обзор: редкая модель танка с наибольшим среди машин на базе шасси «Гибельного Клинка» количеством башен.

Повелитель шторма

«Повелитель шторма» (англ. Stormlord) — сверхтяжёлый штурмовой бронетранспортёр, основная роль которого, ввиду предназначенного для боя на сравнительно коротких дистанциях вооружения и соответствующей сверхтяжёлому танку защищённости, обычно состоит в непосредственной поддержке наступающих порядков. «Повелители шторма» нечасто встречаются в имперских армиях — сверхтяжелые танки очень дороги и их потери трудновосполнимы, и только самые отчаянные и самоуверенные командиры решаются поставить под угрозу свою военную карьеру (а иногда и жизнь), рискуя такими ценными боевыми машинами на самом острие атаки. При этом разрушительная огневая мощь «Повелителя шторма» и большая транспортная вместимость делает его очень ценимой машиной в подвижных полках Имперской Гвардии, таких как набираемые с Катачана, Талларна и Тингории.

Вооружение: спаренный мега-болтер «Вулкан» (оружие с вращающимся блоком стволов), две лазерные пушки в малых башнях, спаренные тяжелые болтеры в двух спонсонах, одна малая башня со спаренными тяжелыми болтерами. В дополнение, до 20 пехотинцев могут вести огонь из амбразур.

Роль: штурмовой бронетранспортёр, пехотный танк.

Обзор: «Повелитель шторма» — сверхтяжёлый штурмовой бронетранспортёр на базе шасси танка «Гибельный клинок» с открытым десантным отделением, перевозит до 40 пехотинцев.

Гибельный молот

«Гибельный молот» (англ. Banehammer) — вариант «Меча тени», вооруженный «Сотрясателем» (англ. Tremor Cannon) (Не путать с Quake Cannon. Именно Tremor cannon. Оба слова переводятся как сотрясение). Имперская гвардия всегда полагалась на молниеносные атаки с использованием подавляющей огневой мощи. Поэтому им был необходим штурмовой транспорт, способный поддерживать пехоту. «Штормлорд» не был эффективен во время штурма, поэтому адептус механикус произвел «Гибельный молот», вооруженный пушкой которая могла сравнять с землей любое препятствие или укрытие, после чего сразу высадить туда пехоту.

Вооружение: орудие «Tremor», две малые башни с лазпушками, два спаренных тяжёлых болтера в двух спонсонах, спаренный тяжелый болтер на лобовой броне.

Роль: Штурмовой транспорт, осадный танк, пехотный танк.

Обзор: аналог «Штормлорда» для штурмовых операций. Может перевозить 25 единиц пехоты, имея 10 огневых точек

Гибельный меч

«Гибельный меч» (англ. Banesword) — сверхтяжёлый танк поддержки с пушкой «Сотрясатель» (англ. Quake cannon), созданный на основе шасси «Теневого Меча». Попытка Адептус Механикус переделать знаменитый «Теневой меч» под нужды осадных сил, чтобы он с легкостью разносил крепостные стены и бункера.

Вооружение: Пушка «сотрясатель», шесть спаренных тяжёлых болтеров в двух спонсонах и лобовой броне, две башни с лазпушками.

Роль: танк, предназначенный для уничтожения укреплений, разрушения больших преград и ликвидации противника в укрытиях.

Обзор: редкая модель танка, использующаяся осадными силами имперской гвардии.

Молот рока

«Молот рока» (англ. Doomhammer) — вариант «Меча тени», вооруженный «Магма пушкой» (англ. Magma Cannon) — вместо лазера. Тысячелетняя осада Орданы (англ. Ordana) увидела новый супертяжёлый танк. Атакующие силы имперской гвардии в мирах отступников, на которых размещались легионы титанов, отчаянно нуждались в уничтожителях титанов, таких как «Теневой меч». Но Адептус механикус не в силах производить такое большое количество столь дорогостоящих танков. Вооруженный уменьшенной версией орудия «Меча тени», он обладал гораздо меньшей дальностью, но у него освободилось много места, которое занимали аккумуляторы лучевой пушки «Вулкан». Гибельный молот доказал свою эффективность во время тысячелетней осады Орданы и во множестве других сражений

Вооружение: орудие «Магма пушка», две малые башни с лазпушками, четыре спаренных тяжёлых болтера в двух спонсонах, спаренный тяжелый болтер на лобовой броне.

Роль: истребитель Титанов, сверхтяжелый транспорт, уничтожитель техники.

Обзор: аналог «Меча тени» для ближних дистанций. Меньшие в сравнении с пушкой «Вулкан» габариты и энергопотребление используемого орудия позволяют перевозить 25 единиц пехоты, имея 10 огневых точек

Чумной жнец

«Чумной жнец» (англ. Plaguereaper) — сверхтяжёлый химический танк войск Нургла, созданный на базе «Гибельного клинка». Представляет собой заржавевший «Гибельный клинок», вооружение главной башни которого под воздействием Хаоса преобразовано в «гнойное орудие» (англ. pus cannon), питаемое из двух соединённых с ним трубопроводом массивных чанов, установленных за спонсонами. В чанах содержится вирулентная слизь, дистиллированная из гниющих заражённых трупов, хранящихся в задней части машины. «Гнойное орудие» метает во врага поток слизи, разъедающей броню и обеспечивающей отвратительную смерть всем существам из плоти в радиусе поражения; при взрыве «Чумного жнеца» содержавшаяся в чанах слизь расплёскивается вокруг, нанося серьёзный урон всем находившимся рядом подразделениям, не являющимися порождениями Нургла. Машина также перевозит большое количество нурглингов, наводняющих её внутреннее пространство и цепляющихся к корпусу.

«Чумной жнец» — чрезвычайно мощное оружие ближнего боя, однако малая дальность стрельбы основного орудия делает танк очень уязвимым в случае использования противником дальнобойного оружия.

Обзор: отдельная миниатюра «Чумного жнеца» не производится, для его использования в игре необходимо вручную конвертировать стандартную миниатюру «Гибельного клинка». Создание конверсии, согласно официальным данным, требует достаточно высокого уровня умений у моделиста.

Skullhamma

Танк Космических орков, созданный на основе захваченного, либо восстановленного из обломков имперского танка типа «Baneblade». Как правило, внешне характерен наличием грубых металлических заплаток, следами ремонта траков (гусеницы), тюнингом орудия и двигателя (усилители звука выстрела, выхлопные трубы двигателя, украшения).

Дальнейшее развитие

Махариус

Махариус (англ. Macharius) — сверхтяжёлый танк, называемый «„Гибельным клинком“ второго поколения»: не основанная на СШК собственная разработка мира-кузни Люций на базе опыта производства и применения «Гибельного клинка», использующая в конструкции отдельные унифицированные с ним узлы. Играющий на поле боя ту же роль, что и «Гибельный клинок», но более компактный, лёгкий и маневренный, а также дешёвый и простой в производстве по сравнению с последним, танк «Махариус» обладает сравнимой огневой мощью основного оружия за счёт размещения в башне спаренной боевой пушки. Существуют две основные модификации, отличающиеся смонтированным в башне вооружением: не являющаяся именной модификация со специализированной противотанковой версией боевых пушек и модификация «Вулкан», оснащённая спаренным мега-болтером «Вулкан».

Интересно, что «Махариус» представляет собой разработанную Адептус Механикус и массово производящуюся полностью самостоятельную разработку, а не машину, основанную на СШК-шасси времён Тёмной Эры Технологий — что не является характерным для данной организации.

Вооружение: башенная установка со спаренной боевой пушкой, два тяжёлых болтера в боковых спонсонах, открытая турель с зенитным пулемётом на крыше башни, закрытая турель со спаренным пулемётом в лобовом листе.

Роль: многоцелевой сверхтяжёлый танк.

Известные танки

«Гибельные клинки»

• «Крепость высокомерия» (англ. Fortress of Arrogance) — личный «Гибельный клинок» комиссара Яррика во время третьей битвы за Армагеддон. Когда комиссар Яррик охотился за Газкуллом Траккой после первого вторжения орков на Армагеддон, он нашел варбосса на планете Голгофа. Именно там герой Улья Аид первый раз командовал «Гибельным клинком» «Крепость высокомерия» для противостояния мародёрствующим оркам. Сверхтяжелый танк был тяжело поврежден Стомпой и по окончании битвы оставлен на поле боя. Когда Газкулл собрался напасть на Армагеддон во второй раз, Яррик потребовал доставить «Крепость высокомерия» с Голгофы. Экспедиция Адептус Механикус нашла останки почтенной машины и во время путешествия на Армагеддон танк был отремонтирован и переоснащён. Теперь Яррик снова ведет танковые штурмы против орд зеленокожих с башни «Крепости высокомерия».
• «Аретуза» — Конингский тяжёлый танковый корпус (по другим данным — Конингская 9-я Тяжёлая танковая рота). «Гибельный клинок» танкового аса Максимиллиана Вайсмана, бортовой номер 212.
• «Верный щит Императора» — 134-й независимый танковый полк (по другим данным — 1-я Тяжёлая танковая рота корпуса смерти Крига).
• «Стальной властелин» — 89-й Кадийский полк.
• «Гордость Геры» — Оборонная Ауксилла Ультрамара.
• «Марс Победоносный»

«Мечи шторма»

• «Месть Крида» — 12-й Кадианский.
• «Честь долга» — Палладийский 53-й полк.
• «Альфа три» — Мордианская 3-я тяжелая танковая рота.
• «Кастигатус» — 8-й пардусский^{[уточнить]} бронетанковый полк.
• «Железный святой» (англ. Iron Saint) — ?

«Теневые клинки»

• «Люкс Император»

«Повелители шторма»

• «Кулак Касра Лютьена» — 13-й Кадийский.

«Свирепые клинки»

• «Хатек» (англ. Khatek) — Сыны Хоруса.

Появления во вселенной

Компьютерные игры

Помимо настольных игр Warhammer 40,000 и Epic (en), танки «Гибельный клинок» и «Молот шторма», а также САУ «Меч тени» фигурируют в качестве доступных игроку боевых единиц в компьютерном варгейме Warhammer Epic 40,000: Final Liberation. «Гибельный клинок» также присутствует в играх Warhammer 40,000: Dawn of War — Winter Assault, Warhammer 40,000: Dawn of War — Dark Crusade и Warhammer 40,000: Dawn of War — Soulstorm, где «Гибельный клинок» — супероружие Имперской Гвардии, крупнейший действующий образец бронетехники в игре.

• В компьютерной игре Warhammer 40,000: Dawn of War — Soulstorm окончательная сборка танков «Гибельный клинок» является ключевым элементом сюжета и геймплея обороны главного штаба 252 кадийского полка Имперской Гвардии на планете Каурава I в округе Дуссала (опорной базы фракции Имперской Гвардии в игре).

За кулисами

В сентябре 2003 года компанией Games Workshop был сделан заказ на создание полностью радиоуправляемой модели танка «Гибельный клинок» в масштабе 1:6. Модель была представлена широкой публике на прошедшей в Бирмингеме и посещённой около 8000 человек ежегодной выставке Games Workshop Games Day 2004, давая около пяти демонстраций в день. Длина модели составила ≈2 м, ширина — ≈1,5 м, высота — ≈90 см, а масса — более 230 кг.

Моделирование

Кроме сборки заводских миниатюр, также существуют некоторые средства, призванные помочь игроку в создании модели с нуля:

• В одном из номеров журнала White Dwarf опубликована детальная инструкция с выкройками, предназначенная для создания «Гибельного клинка» из листов пластика.
• В Интернете распространены неофициальные выкройки детальной бумажной модели «Гибельного клинка», созданные при помощи программы Pepakura Designer.

Интересные факты

• Состоящее из спаренных крупнокалиберного и среднекалиберного орудий вооружение главной башни «Гибельного клинка», а также их взаимное расположение на ней, аналогичны оным у реального германского сверхтяжёлого танка «Маус».
• Вымышленный германский сверхтяжёлый танк «Мамонт» из альтернативной истории XX века, изображённый на первой странице обложек двух изданий книги Андрея Уланова «Крест на башне», представляет собой «Гибельный клинок», скопированный практически без изменений.

---

Литература

• Warwick Kinrade. Imperial Armour volume 5: Siege of Vraks — part one. — Forge World, 2007. — Т. 5. — 192 с. — (Imperial Armour (en)). — ISBN 978-1-84154-851-7.
• Andy Chambers, Pete Haines, Andy Hoare. [shop.warhammer.ru/online/literatura/kodeksi-na-russkom/kodeksi-na-russkom_1473.html Кодекс: Имперская Гвардия] = [books.google.ru/books?id=zzXPAAAACAAJ&dq=1841544108&hl=ru&ei=mvo_TN-TPJWI0wTV0JCaDw&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CCgQ6AEwAA Codex: Imperial Guard (2nd release)]. — 3-е изд. — Ноттингем—М.: Games Workshop/Алегрис, 2006. — 64 с. — ISBN 1-84154-410-8, ISBN 9781841544106.
• Warwick Kinrade. Imperial Armour Apocalypse. — Ноттингем: Games Workshop, 2007. — Т. 1. — 112 с. — (Imperial Armour (en)). — ISBN 978-1-84154-892-0, ISBN 1841548928.
• Абнетт, Дэн. Gaunt's Ghosts: The Saint. — Ноттингем: Games Workshop, 2007. — 1024 с. — (Gaunt's Ghosts). — ISBN 1844164799, ISBN 978-1844164790.

Отрывок, характеризующий Танк Гибельный Клинок

«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.