Таран (противотанковая САУ)

Эта статья — об опытной советской послевоенной самоходной противотанковой пушке СУ-152 «Таран». О советской САУ периода Великой Отечественной войны см. СУ-152.

Опытная САУ СУ-152 «Таран» экспозиции Бронетанкового музея г. Кубинка.
СУ-152 «Таран»
Классификация	самоходная противотанковая пушка
Боевая масса, т	27
Экипаж, чел.	4
История
Разработчик	ОКБ-3, Завод № 9
Производитель
Годы разработки	с 1957 по 1960
Годы производства	1960
Количество выпущенных, шт.	1
Размеры
Длина корпуса, мм	6870
Ширина корпуса, мм	3120
Высота, мм	2820
Бронирование
Тип брони	противоснарядная
Лоб корпуса, мм/град.	30
Вооружение
Калибр и марка пушки	152-мм М-69
Тип пушки	противотанковая пушка
Длина ствола, калибров	59,5
Боекомплект пушки	22
Углы ВН, град.	—5…+15
Углы ГН, град.	360
Прицелы	ТШ-22
Пулемёты	1 × 14,5-мм
Подвижность
Тип двигателя	В-105-В Производитель:</td> ЧТЗ</td></tr> Марка:</td> В-105-В</td></tr> Тип:</td> дизельный</td></tr> Объём:</td> 38 880 см3</td></tr> Максимальная мощность:</td> 294 кВт (400 л. с.), при 2000 об/мин</td></tr> Максимальный крутящий момент:</td> 1715 Н·м, при 1200 об/мин</td></tr> Конфигурация:</td> V12</td></tr> Цилиндров:</td> 12</td></tr> Диаметр цилиндра:</td> 150 мм</td></tr> Ход поршня:</td> 180 мм</td></tr> Степень сжатия:</td> 14…15</td></tr> Охлаждение:</td> жидкостное </td></tr> Тактность (число тактов):</td> 4</td></tr> Рекомендованное топливо:</td> ДЛ, ДЗ, ДА</td></tr>
Мощность двигателя, л. с.	400
Скорость по шоссе, км/ч	63,4
Запас хода по шоссе, км	280
Тип подвески	индивидуальная, торсионная
Таран (противотанковая САУ) на Викискладе?

СУ-152 «Таран» (индекс ГАБТУ — объект 120) — советская опытная 152-мм самоходная противотанковая пушка. Разработана на Уральском заводе транспортного машиностроения. Главный конструктор шасси — Г. С. Ефимов, 152-мм орудия М-69 — М. Ю. Цирульников, 152-мм боеприпасов — В. В. Яворский. СПТП СУ-152 «Таран» предназначалась для борьбы с танками, самоходными орудиями и другой техникой противника с расстояния прямого выстрела не менее 3000 метров. Работы по САУ «Таран» были прекращены в 1960-е годы до начала заводских испытаний.

История создания

Предпосылки к созданию

В 1953 году на пост Первого секретаря ЦК КПСС был назначен Н. С. Хрущёв. С этого момента система ракетно-артиллерийского вооружения СССР стала претерпевать существенные изменения. Основной упор при разработке новых образцов вооружения был сделан на ракетные системы и отказ от классических артиллерийских орудий. Уже в 1953 году был поставлен вопрос об установке на танки ракетного оружия. В 1956 году были созданы межведомственные секции, занимавшиеся разработкой тактико-технических требований и подготовкой тем для проведения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. По результатам совместной работы межведомственными секциями были оформлены тематические карточки на создание в течение четырёх лет двух истребителей танков с ракетным вооружением массой от 25 до 30 тонн и двух тяжёлых ракетных танков массой от 40 до 45 тонн.

Официально разработка новых ракетных танков и истребителей танков была задана 28 мая 1957 года Постановлением Совета министров СССР. Истребители танков предполагалось использовать для прикрытия танкоопасных направлений на дистанциях до вражеских объектов от 2 км и более. При этом помимо ракетного варианта одновременно рассматривалась возможность создания истребителя танков с классическим артиллерийским орудием, установленным на легкобронированное шасси, в результате чего 8 мая 1957 года Постановлением Совета министров СССР была открыта НИР «Таран».

Разработка и испытания

Головным исполнителем НИР «Таран» было назначено ОКБ-3 Уральского машиностроительного завода, пушка проектировалась в СКБ-172 Пермского машиностроительного завода имени В. И. Ленина, за боеприпасы отвечал московский НИИ-24. К концу 1957 года СКБ-172 совместно с другими предприятиями, принимавшими участие в НИР «Таран», были проведены работы по выбору оптимального калибра разрабатываемой противотанковой пушки. В ходе проработок были рассмотрены калибры 130 и 152,4 мм. Вариант орудия калибром 130 мм получил заводское обозначение М-68, а вариант калибра 152,4 мм — М-69.

Таблица ТТХ баллистических решений, предложенных к использованию в пушке СУ-152 «Таран»
Заводское обозначение орудия	М-68	М-69
Тип орудия	нарезное	гладкое
Калибр орудия, мм	130	152,4
Проектная масса орудия, кг	3800	4500
Масса БПС, кг	9	11,5
Начальная скорость БПС, м/с	1800	1720
Дальность прямого выстрела, м	2150	2050
Бронепробиваемость (60° на 1 км), мм	170	180
Бронепробиваемость (0° на 1 км), мм	350	315

Выстрелы для пушки М-68 были разработаны в НИИ-24 под руководством В. С. Кренева, в том время как для пушки М-69 разработкой выстрелов руководил В. В. Яворский. В 1958 году Пермским машиностроительным заводом имени В. И. Ленина были изготовлены экспериментальные стволы для отработки баллистики пушек М-68 и М-69. Стволы были установлены и испытаны в баллистической установке М-36-БУ-3. По результатам совместного совещания между представителями ОКБ-3, СКБ-172 и НИИ-24 к дальнейшей разработке и установке в СУ-152 «Таран» была выбрана пушка М-69. Одной из причин выбора пушки М-69 являлось наличие в боекомплекте кумулятивного снаряда, в то время как в пушке М-68 предполагалось использование только бронебойных подкалиберных снарядов.

К январю 1960 года Пермским машиностроительным заводом были изготовлены и отправлены на Уралмаш два образца пушки М-69, предназначенные для монтажа в самоходную артиллерийскую установку СУ-152. Опытный образец САУ «Таран» был отправлен на заводские испытания, где совершил несколько выстрелов, после чего испытания были остановлены, а постановлением Совета министров СССР от 30 мая 1960 года все работы по теме «Таран» были прекращены. В качестве официальной причины закрытия работ называется появление более эффективных противотанковых ракетных комплексов и 125-мм пушки Д-81, однако в качестве альтернативной версии упоминаются действия «ракетного лобби» в Министерстве обороны СССР, таким образом избавлявшегося от разработок, которые могли составить конкуренцию системам с ракетным вооружением.

Описание конструкции

Броневой корпус и башня

Противотанковая САУ СУ-152 «Таран» выполнена по башенной схеме. В качестве базового было взято шасси самоходной противотанковой пушки СУ-152П. Корпус САУ был сварен из стальных броневых катаных листов и разделён на три отделения: силовое (моторно-трансмиссионное), отделение управления и боевое. Толщина лобового листа корпуса составляла 30 мм. Согласно тактико-техническим требованиям лобовая броня корпуса и башни должна была защищать САУ от поражения бронебойными снарядами калибра 57 мм с ударной скоростью 950 м/с. В передней части корпуса по правому борту располагалось моторно-трансмиссионное отделение. Слева от него находилось место механика-водителя с органами управления шасси. В средней и кормовой частях корпуса располагалось боевое отделение. На крыше корпуса на шариковый погон вместо поворотной тумбы установлена сварная башня кругового вращения. Поворот башни осуществлялся с помощью электрического привода. В башне размещалось орудие и барабанная укладка со снарядами.

Вооружение

В качестве основного вооружения использовалась противотанковая пушка М-69. Длина ствола составляла 9045 мм. Вертикальное наведение осуществлялось с помощью гидравлического привода. Для снижения загазованности боевого отделения пушка была снабжена эжектором. На дульном срезе ствола был установлен дульный тормоз. Длина отката составляла 300 мм, а сила сопротивления откату — 53,5 тс. На пушке М-69 был установлен полуавтоматический клиновой затвор. Заряжание — раздельно-гильзовое. В целях обеспечения высокой скорострельности во время стрельбы после каждого выстрела орудие автоматически приводилось на угол заряжания. Максимальная скорострельность САУ «Таран» достигала 2 выстрелов за 20 секунд.

Пушка могла вести стрельбу осколочно-фугасными снарядами весом 43,5 кг, подкалиберными бронебойными снарядами весом 11,5 кг, а также кумулятивными снарядами. Для стрельбы осколочно-фугасными снарядами применялись два типа зарядов: полный — массой 10,7 кг, и уменьшенный — массой 3,5 кг. Для бронебойного снаряда использовался специальный заряд массой 9,8 кг. Бронебойные снаряды были способны пробивать броню толщиной до 295 мм с дистанции до 3500 м. Дальность прямого выстрела составляла 2050 м при высоте цели 2 м и 2500 м при высоте цели 3 м. Для наведения орудия на цель в светлое время суток использовался прицел ТШ-22, в тёмное время — перископический ночной прицел. Общий возимый боекомплект САУ составлял 22 выстрела. В состав дополнительного вооружения входил 14,5-мм пулемёт, а также 2 автомата АК-47 и 20 ручных гранат Ф-1.

Таблица бронепробиваемости невращающегося бронебойного подкалиберного снаряда пушки М-69
Угол наклона брони / Расстояние, м	1000	2000	3000	3500
0°	370	340	310	295
30°	328	304	280
60°	179	167	155	149

Средства связи

Внешняя радиосвязь осуществлялась с помощью радиостанции Р-113. Радиостанция Р-113 работала в УКВ-диапазоне и обеспечивала устойчивую связь с однотипными станциями на расстоянии до 20 км. Переговоры между членами экипажа осуществлялись через аппаратуру внутренней связи Р-120.

Двигатель и трансмиссия

В СУ-152 «Таран» устанавливался V-образный 12-цилиндровый четырёхтактный дизельный двигатель В-105 (В-54-105) жидкостного охлаждения с наддувом мощностью 400 л.с. Двигатель В-54-105 был создан на базе серийного двигателя В-54 и имел следующие отличия:

• в насосе НК-10 отсутствовал пружинный корректор
• была изменена конструкция выпускных патрубков, впускного коллектора, привода вентилятора и крышки водяного насоса
• масляный фильтр «Кимаф-СТЗ» устанавливался на отдельном кронштейне
• дополнительно размещался генератор Г-74 мощностью 3 кВт
• моторесурс был увеличен
• для повышения эффективности охлаждения конструкция радиаторной решётки были изменена.

Ходовая часть

Ходовая часть СУ-152 «Таран» представляла собой шасси противотанковой САУ СУ-152П, унифицированной с самоходной противотанковой пушкой СУ-100П, и состояла из семи пар обрезиненных опорных и четырёх пар поддерживающих катков. В задней части машины находились направляющие колёса, в передней — ведущие. Гусеничная лента состояла из мелких звеньев с резинометаллическими шарнирами цевочного зацепления. Ширина каждого трака 412 мм при шаге 133 мм. Подвеска СУ-152 «Таран» — индивидуальная торсионная. На первом и седьмом опорных катках были установлены двухсторонние гидроамортизаторы.

Оценка машины

Ракетный танк ИТ-1

Ракетный танк RakJPz 2

Сравнительная таблица ТТХ СУ-152 с аналогами

	СУ-152 «Таран»	ИТ-1 «Дракон»	RakJPz 2
Классификация истребителя танков	Противотанковая САУ	Ракетный танк	Ракетный танк
Базовое шасси	СУ-152П	Т-62	Jpz 4-5
Масса, т	27	35	24,5
Экипаж, чел.	4	3	4
Тип бронирования	противоснарядное	противоснарядное	противоснарядное
Толщина лобовой брони корпуса, мм	30	100	30
Углы ГН, град.	360	360	—90…+90
Возимый боезапас, выстр.	22	15	14
Минимальная дальность стрельбы, м	неограничена	300	500
Максимальная дальность стрельбы, м	3500	3300	3000
Бронепробиваемость на дальности 3 км, мм	310	500	600
Максимальная скорострельность на максимальную дальность стрельбы, выстр./мин	6	2,5	1—2
Калибр пулемёта, мм	14,5	7,62	7,62
Максимальная скорость по шоссе, км/ч	63	48	70
Запас хода по шоссе, км	280	485—500	420

Основным советским аналогом при создании САУ СУ-152 «Таран» являлся ракетный танк ИТ-1, вооружённый противотанковым ракетным комплексом 2К4 «Дракон» и разрабатывавшийся параллельно с СУ-152. По своему назначению и планируемой тактике применения ИТ-1 и СУ-152 были одинаковы, при этом СУ-152 имела ряд преимуществ и недостатков по сравнению с ракетным танком ИТ-1.

К основным преимуществам СПТП СУ-152 «Таран» по сравнению с её ракетным аналогом относилась высокая скорострельность при стрельбе на максимальную дальность. При этом нагрузка на наводчика приблизительно соответствовала танку Т-62, тогда как нагрузка на оператора ИТ-1 была повышена в 2,3 раза. Вероятность поражения цели с первого выстрела при стрельбе из СУ-152 на дальности до 2500—2700 м приблизительно соответствовала таковой у ИТ-1, при этом минимальная дальность стрельбы САУ «Таран» не была ограничена, в том время как система управления ракетой 3М7 комплекса «Дракон» позволяла управлять ракетой с дистанции не менее 300 метров. Возимый боекомплект СУ-152 был на 7 выстрелов больше, чем у ИТ-1.

К недостаткам СПТП «Таран» относился меньший уровень бронирования по сравнению с ИТ-1, однако данный недостаток при стрельбе с дистанций выше 2 км нивелировался малой вероятностью прямого попадания снаряда в корпус САУ, при этом обеспечивалась защита от снарядов калибра до 57-мм, пуль и осколков. Бронепробиваемость бронебойно-подкалиберного снаряда САУ СУ-152 была существенно ниже, чем у ИТ-1, но при этом даже при стрельбе на максимальную дальность пушка М-69 обеспечивала поражение брони танков, состоявших в то время на вооружении стран-участниц НАТО.

Зарубежным аналогом СУ-152 «Таран» класса «истребителей танков» был самоходный противотанковый комплекс «Raketenjagdpanzer 2», разработанный ФРГ и принятый на вооружение бундесвера в 1967 году. В отличие от САУ «Таран» истребитель танков Raketenjagdpanzer 2 имел ограниченный до 180° угол горизонтального наведения, а максимальная дальность стрельбы составляла 3000 м. Возимый боекомплект RakJPz 2 составлял 14 ракет противотанкового комплекса SS.11, по сравнению с 22 выстрелами у СУ-152, а минимальная дальность стрельбы ограничивалась 500 метрами. По бронепробиваемости ракеты SS.11 обеспечивали поражение 600 мм гомогенной броневой стали на любой доступной дистанции стрельбы. По скорострельности, даже несмотря на наличие двух ракетных установок, RakJPz 2 существенно уступал СПТП «Таран».

Сама конструкция СУ-152 «Таран» существенно отличалась от самоходных артиллерийских установок времён Великой Отечественной войны и послевоенного периода, разработанных в СССР, и являлась первым представителем следующего поколения самоходных артиллерийских установок СССР. Основным отличием СУ-152 от систем предыдущего поколения была закрытая компоновка САУ с орудием установленным во вращающейся на 360° башней. Однако, несмотря на ряд преимуществ перед ракетным танком ИТ-1 и инновационную компоновку, работы по СУ-152 «Таран» были остановлены, а на вооружение поступил ракетный танк ИТ-1. Причинами отказа от САУ «Таран» называлось появление альтернативных более эффективных противотанковых средств, недоведённость некоторых узлов и агрегатов САУ, неготовность и нежелание «ракетного лобби» Министерства обороны СССР к принятию такой системы на вооружение.

Уже после закрытия работ по СУ-152 «Таран», в 1964 году, 3 ЦНИИ вновь предложил наряду с ПТРК иметь в системе вооружения противотанковую САУ, унифицированную по баллистике и боекомплекту с пушкой Д-81. Результатом этого предложения стало начало опытно-конструкторских работ по созданию противотанковой пушки «Спрут-С». Конструкторский и научный заделы, а также ряд технических решений, принятых в ходе создания САУ «Таран», были применены уже при создании САУ 2С3 «Акация».

Сохранившиеся экземпляры

• Россия Россия:
  • г. Кубинка — единственный опытный экземпляр находится в экспозиции Центрального музея бронетанкового вооружения и техники в Кубинке.

---

Литература

• Устьянцев С., Колмаков Д. Танки 1960-х // Боевые машины Уралвагонзавода. — Нижний Тагил: ООО «Медиа-Принт», 2007. — С. 99, 123—125. — 212 с. — 4500 экз. — ISBN 978-5-98485-038-4.
• Павлов М. В., Павлов И. В. Отечественные бронированные машины 1945—1965 гг. // Техника и вооружение: вчера, сегодня, завтра. — Москва: Техинформ, 2015. — № 8. — С. 51—52.
• Широкорад А. Б. Самоходки // Техника и оружие: вчера, сегодня, завтра. — М.: АО «АвиаКосм», 1996. — № 6. — С. 3.
• Авторский коллектив под руководством Панова В. В. Развитие артиллерийского вооружения в период 1967—1987 гг. // 3 Центральный научно-исследовательский институт Министерства обороны Российской Федерации. Исторический очерк. 3 апреля 1947—2007 / Под ред. Е. И. Константинова. — М., 2007. — С. 25, 51—52. — 397 с. — 1000 экз.
• Солянкин А., Желтов И., Кудряшов К. Отечественные бронированные машины 1946-1965. — «Цейхгауз», 2010. — Т. 3. — С. 549—550. — 1000 экз. — ISBN 978-5-9771-0106-6.
• Данные отечественных самоходных установок. // Техника и оружие. — М.: Техинформ, 1996. — № 9. — С. 79.
• Холявский Г. Л. Самоходные артиллерийские установки, 1945-2000 // Энциклопедия бронетехники. — ООО «Харвест», 2001. — С. 192. — 656 с. — (Гусеничные боевые машины, 1919-2000 гг).
• Маликов В. Истребители танков // Техника молодёжи. — 1999. — № 2. — С. 27.</span>
• Павлов М. В.,Павлов И. В. Отечественные бронированные машины 1945—1965 гг. // Техника и вооружение: вчера, сегодня, завтра. — Москва: Техинформ, 2008. — № 8. — С. 55.
• Павлов М. В.,Павлов И. В. Отечественные бронированные машины 1945—1965 гг. // Техника и вооружение: вчера, сегодня, завтра. — Москва: Техинформ, 2010. — № 5. — С. 50.
• Павлов М. В.,Павлов И. В. Отечественные бронированные машины 1945—1965 гг. // Техника и вооружение: вчера, сегодня, завтра. — Москва: Техинформ, 2009. — № 8. — С. 51,56.
• Павлов М. В.,Павлов И. В. «Дракон», испепеляющий танки // Техника и вооружение: вчера, сегодня, завтра. — Москва: Техинформ, 2010. — № 3. — С. 19.
• Федосеев С. «Истребители танков» в бундесвере // Техника и вооружение: вчера, сегодня, завтра. — Москва: Техинформ, 2015. — № 8. — С. 22, 23.
• Карпенко А. В. [bastion-karpenko.narod.ru/sovr_sau_01.pdf «Оружие России». Современные самоходные артиллерийские орудия]. — СПб.: Бастион, 2009. — С. 2. — 64 с.

Ссылки

• Белоусов Ю., Волкович А. [krasnaya-zvezda.com/2006/12/06_12/5_02.html «Победа» конструктора Ефимова] (рус.). Газета «Красная Звезда» (6 декабря 2006). Проверено 20 июня 2013.

Отрывок, характеризующий Таран (противотанковая САУ)

«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.