Тараса (Колумбия)
Город
Показать/скрыть карты
|
Тараса (исп. Tarazá) — город и муниципалитет на севере Колумбии, на территории департамента Антьокия. Входит в состав субрегиона Байо-Каука.
История
Поселение из которого позднее вырос город было основано 24 февраля 1953 года. Муниципалитет Тараса был выделен в отдельную административную единицу в 1979 году.
Географическое положение
Город расположен на севере департамента, на одноимённом левом притоке реки Каука, на расстоянии приблизительно 143 километров к северо-северо-востоку (NNE) от Медельина, административного центра департамента. Абсолютная высота — 138 метров над уровнем моря[1].
Муниципалитет Тараса граничит на западе и юго-западе с муниципалитетом Итуанго, на юге — с муниципалитетом Вальдивия, на юго-востоке — с муниципалитетом Анори, на востоке — с муниципалитетом Касерес, на севере — с территорией департамента Кордова. Площадь муниципалитета составляет 1569 км²[2].
Население
По данным Национального административного департамента статистики Колумбии, совокупная численность населения города и муниципалитета в 2012 году составляла 39 257 человек[3]. Динамика численности населения муниципалитета по годам:
| 2005 | 2006 | 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 | 2012 |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 32 943 | 33 827 | 34 751 | 35 175 | 36 156 | 37 151 | 38 191 | 39 257 |
Согласно данным переписи 2005 года мужчины составляли 50 % от населения Тарасы, женщины — соответственно также 50 %. В расовом отношении белые и метисы составляли 90,9 % от населения города; негры, мулаты и райсальцы — 8,8 %, индейцы — 0,3 %[4]. Уровень грамотности среди всего населения составлял 72,3 %.
Экономика
Основу экономики Тарасы составляют сельскохозяйственное производство, золотодобыча и рыболовство. На территории муниципалитета возделывают бананы, какао, гевею, маниок и рис.
58,1 % от общего числа городских и муниципальных предприятий составляют предприятия торговой сферы, 38,2 % — предприятия сферы обслуживания, 2,6 % — промышленные предприятия, 1,1 % — предприятия иных отраслей экономики[4].
Напишите отзыв о статье "Тараса (Колумбия)"
Примечания
- ↑ [www.fallingrain.com/world/CO/02/Taraza.html Taraza, Colombia Page] (англ.). Fallingrain Global Gazetteer. Проверено 7 сентября 2013.
- ↑ [www.statoids.com/yco.html Municipalities of Colombia] (англ.). Statoids.com. Проверено 7 сентября 2013.
- ↑ [www.dane.gov.co/files/investigaciones/poblacion/proyepobla06_20/ProyeccionMunicipios2005_2020.xls Proyecciones de Población departamentales y municipales por área 2005 - 2020] (исп.). Departamento Administrativo Nacional de Estadística. Проверено 9 сентября 2013.
- ↑ 1 2 [www.dane.gov.co/files/censo2005/perfiles/antioquia/taraza.pdf Censo General 2005. Perfil Tarazá - Antioquia] (исп.). Departamento Administrativo Nacional de Estadistica. Проверено 9 сентября 2013.
|
Это заготовка статьи о Колумбии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Тараса (Колумбия)
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
