Тарасов, Епифан Дмитриевич

Епифан Дмитриевич Тарасов
Личная информация
Гражданство	СССР СССР
Клуб	«Динамо»
Дата рождения	1 мая 1909(1909-05-01)
Место рождения	Москва, Российская империя
Дата смерти	5 сентября 2008(2008-09-05) (99 лет)
Место смерти	Санкт-Петербург
Тренеры	Ялмар Кокко
Вес	лёгкий, полулёгкий
Награды и медали Государственные награды

Епифан Дмитриевич Тарасов (1 мая 1909, Москва — 5 сентября 2008, Санкт-Петербург) — советский борец, призёр чемпионатов СССР по самбо, греко-римской борьбе, вольной борьбе. Участник Великой Отечественной войны, старший сержант. Мастер спорта по вольной борьбе, самбо, греко-римской борьбе. Заслуженный мастер спорта СССР (1945). Заслуженный тренер СССР (1957). Судья всесоюзной категории (1970). Почетный судья всесоюзной категории (1979).

Биография

Родился 1 мая 1909 года в Москве. Спортивную деятельность начал в ярославском цирке. В 1928 году комсомолец Тарасов добровольно пошел на флот, служил на легендарном крейсере «Аврора». Окончил высшую школу тренеров ГИФК им. П. Ф. Лесгафта. Тренировался под руководством Ялмара Кокко. Выступал за «Динамо» (Ленинград) и ВМФ (Ленинград). В 1938—1939 годах работал тренером ДСО «Спартак» (Ленинград), в 1939—1941 годах — тренер-преподаватель учебного отряда подводного плавания имени С. М. Кирова. В 1950-60 годах — тренер сборной СССР по греко-римской борьбе. В 1954—1968 годах — старший тренер сборной Ленинграда, в 1956—1958 годах — тренер спортивной школы молодежи.

Подготовил 73 мастера спорта, в том числе Николая Соловьёва, Александра Юркевича, Степана Рапаева, Георгия Вершинина.

Участник Великой Отечественной войны. Награждён орденами Отечественной войны II степени (6.05.1987), «Знак почёта», медалями «За боевые заслуги» (30.04.1945), «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (4.09.1945).

Отрывок, характеризующий Тарасов, Епифан Дмитриевич

Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.