Тарасов-Родионов, Александр Игнатьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Игнатьевич Тарасов-Родионов
Дата рождения:

25 сентября (7 октября) 1885(1885-10-07)

Место рождения:

Астрахань

Дата смерти:

3 сентября 1938(1938-09-03) (52 года)

Место смерти:

«Коммунарка», Московская область

Гражданство:

Российская империя Российская империя,
СССР СССР

Род деятельности:

прозаик

Награды:

Александр Игнатьевич Тарасов-Родионов (25 сентября (7 октября) 1885, Астрахань — 3 сентября 1938, «Коммунарка», Московская область) — русский советский писатель.





Биография

Член партии с 1905 года, дважды исключался (1-й раз в июле 1918 года, за поведение во время ареста в июле 1917 года, в апреле 1919 года ходатайство о восстановлении Тарасова-Родионова в партии поддержал Сталин, решение об исключении было отменено[1]; 2-й раз в декабре 1921 года, снова вступил в 1925 г.).

Принимал активное участие в Февральской и Октябрьской революциях. Окончил юридический факультет Казанского университета (1908), юрист. Мобилизован в 1915 году, подпоручик (1917). Во время ареста в июле 1917 года написал покаянное письмо секретарю министра юстиции Временного правительства: «Я виноват и глубоко виноват в том, что был большевиком»[2].

Принимал участие в аресте генерала П. Н. Краснова, о чём последний упоминает в своих воспоминаниях «На внутреннем фронте»[3]. Участник Гражданской войны, начдив в 53-й стрелковой дивизии РККА, затем начальник полевого штаба армии. Резко полемизировал с Л. Д. Троцким и другими сторонниками использования бывших офицеров в РККА[4].

Демобилизован в 1922 году. До 1924 года сотрудник Народного комиссариата юстиции, работал следователем в Верховном революционном трибунале при ВЦИК.

Дебютировал в художественной литературе произведением «Шоколад» (1922), это же и наиболее известная его повесть, посвящённая событиям Гражданской войны и содержащая апологию «красного террора». Критики-современники, обсуждая идейную направленность повести, признавали её низкий художественный уровень[5]. Высокая оценка творчества Тарасова-Родионова Сергеем Есениным («настоящий художник», который «не пройдёт в ней [русской литературе] бесследно, потому что когда он пишет, он водит по сердцу») документально не подтверждена и известна лишь со слов самого Тарасова-Родионова[6].

Входил в литературную группу «Кузница», был одним из организаторов группы «Октябрь» (1922), затем — Российской ассоциации пролетарских писателей.

В 1931 г. во время командировки в Берлин уговаривал В. Набокова вернуться на родину, «чтобы воспевать там радости жизни — колхозной, партийной, деревенской»[7]. Как добавляет Б. Бойд, «когда к ним обратился по-русски бывший белый офицер — он всего-навсего предложил им купить у него шнурки для ботинок, — сталинский приспешник задрожал от страха, заподозрив слежку: „Так вот какую игру вы со мной затеяли!..“»[7]

27 апреля 1938 г. арестован по обвинению в шпионаже, 3 сентября приговорён и в тот же день расстрелян на «Коммунарке»[8]. Реабилитирован посмертно (1956). В отличие от многих других реабилитированных писателей, его книги не переиздавались, за исключением повести «Шоколад», вошедшей в сборник «Трудные повести»[9].

Оценка деятельности

Фёдор Раскольников в своём известном «Открытом письме Сталину» (17.08.1938) упоминал среди «талантливых русских писателей» и имя Тарасова-Родионова.

«Социалистический вестник» (1939) опубликовал в одиннадцатом номере «Литературные заметки» В. Александровой (Шварц), где осмыслялась роль скандальной повести в советском литературном процессе. Александрова назвала Тарасова-Родионова «старым писателем-большевиком», который был «заклеймён» после издания «Шоколада»: «Появление этого произведения вызвало в своё время резкий отпор официальной критики, но, может быть, именно поэтому „Шоколад“ приобрёл большую популярность в среде коммунистической молодёжи». Сюжет «Шоколада», по мнению Александровой, «предвосхищает ту эволюцию коммунистической этики, которая привела компартию к московским процессам»[10].

Награды

Орден Красного Знамени. № 10972. 1930 г.

Творчество

«Шоколад»

Впервые произведение опубликовано в декабре 1922 года в журнале «Молодая гвардия» (Тарасов-Родионов А. И. Шоколад // Молодая гвардия. 1922. № 6—7.). Переиздавалась в СССР пять раз (1925, 1927, 1928, 1930, 1990).

Рецензия, напечатанная в петроградском «Красном студенте», просто восторженная. Гибель Зудина, по мнению рецензента, была случайностью, но в случайности проявилась закономерность: коммунисты и чекисты в особенности беспощадны прежде всего к себе.

Повесть написана по реальным событиям, что подтверждается отзывом Ф. Э. Дзержинского, приведённым в воспоминаниях В. В. Овсиенко: «Был примерно такой случай, но обобщать не следовало» («Рыцарь Революции» — М., 1967. — С. 312.). Прототип Зудина — член коллегии Петроградской ЧК Д. Я. Чудин, расстрелянный 23 августа 1919 года[11].

Ваше мнение о повести важно мне, конечно, независимо от Вашего положения Генерального секретаря партии, а потому, что Вы никогда политически не ошибались и Ваше мнение является для меня голосом партийной совести.

Тарасов-Родионов А. И. Письмо И. В. Сталину о повести «Шоколад». 15 марта 1925 г.

Сочинения

Книги

  • Трава и кровь. Линев. (Повесть) // Октябрь. 1924. № 1.
  • Тяжёлые шаги: Февраль. — М.—Л., 1928.
  • Гибель барона. — 1931.
  • Пятый патрон. — 1931.
  • Тяжёлые шаги: Июль. — М., 1933.

Статьи

  • [libelli.ru/filol/na_p/tarasovr.htm «„Классическое“ и классовое» и «Рабочая весна»]

Напишите отзыв о статье "Тарасов-Родионов, Александр Игнатьевич"

Примечания

  1. [www.sgu.ru/files/nodes/9843/16.pdf «Подтверждаю факт реабилитации т. Тарасова-Родионова…» (Из записки Сталина в ЦКК 17 ноября 1921 г.)]
  2. Станислав Куняев. [www.zavtra.ru/content/view/1997-11-1882stalin/ Роковая ошибка Есенина (Отрывок из нового, дополненного издания книги «Сергей Есенин».)]
  3. Краснов П. Н. [az.lib.ru/k/krasnow_p_n/text_0300.shtml На внутреннем фронте]
  4. Тарасов-Родионов А. Пролетарские перспективы военного дела и оживающий "Карфаген". — Харьков, 1919. — С. 23-31.
  5. Фельдман Д., Щербина А. [magazines.russ.ru/voplit/2007/5/fe8.html Грани скандала: повесть А. И. Тарасова-Родионова «Шоколад» в политическом контексте 1920-х годов]
  6. Тарасов-Родионов А. И. [esenin.ru/vospominaniya/tarasov-rodionov-a-i-poslednyaya-vstrecha-s-eseninim.html Последняя встреча с Есениным]
  7. 1 2 Brian Boyd. Vladimir Nabokov: The Russian Years. Princeton University Press, 1993. Page 375.
  8. [www.memo.ru/memory/communarka/Chapt11.htm Списки захороненных в Коммунарке. 1938. Сентябрь]
  9. Трудные повести. — М.: Молодая гвардия, 1990. — ISBN 5-235-00936-3
  10. [perpetrator2004.narod.ru/documents/Bukharin/Bukharin_Letters.doc Интерес в связи с этим может представлять письмо Бухарина Сталину от 10.12.37 г.]
  11. [fdzerzhinsky.narod.ru/tglava12.html А. В. Тишков. Дзержинский. — М., 1974. (Гл. XII)]

Литература

  • Захарченко Н. М. [www.gdekniga.biz/boks/ozon/19118974.html Александр Игнатьевич Тарасов-Родионов.] — М.: Пробел-2000, 2012. — ISBN 978-5-98604-317-3 (Книга, содержащая наиболее полную и достоверную информацию о Тарасове-Родионове А. И.)
  • Фельдман Д., Щербина А. [magazines.russ.ru/voplit/2007/5/fe8.html Грани скандала: повесть А. И. Тарасова-Родионова «Шоколад» в политическом контексте 1920-х годов]
  • Щербина А. В. Повесть «Шоколад» А. И. Тарасова-Родионова в контексте истории советской журналистики 1920-х гг. Диссертация. — М., 2006.

Ссылки

  • [dic.academic.ru/dic.nsf/enc3p/288394 Тарасов-Родионов А. И.] // Большой Энциклопедический словарь. 2000.
  • [www.surbor.su/enicinfo.php?id=11997 Тарасов-Родионов А. И.] // Литературная энциклопедия

Отрывок, характеризующий Тарасов-Родионов, Александр Игнатьевич

Будем читать лучше Апостолов и Евангелие. Не будем пытаться проникнуть то, что в этих книгах есть таинственного, ибо как можем мы, жалкие грешники, познать страшные и священные тайны Провидения до тех пор, пока носим на себе ту плотскую оболочку, которая воздвигает между нами и Вечным непроницаемую завесу? Ограничимся лучше изучением великих правил, которые наш Божественный Спаситель оставил нам для нашего руководства здесь, на земле; будем стараться следовать им и постараемся убедиться в том, что чем меньше мы будем давать разгула нашему уму, тем мы будем приятнее Богу, Который отвергает всякое знание, исходящее не от Него, и что чем меньше мы углубляемся в то, что Ему угодно было скрыть от нас, тем скорее даст Он нам это открытие Своим божественным разумом.
Отец мне ничего не говорил о женихе, но сказал только, что получил письмо и ждет посещения князя Василия; что касается до плана супружества относительно меня, я вам скажу, милый и бесценный друг, что брак, по моему, есть божественное установление, которому нужно подчиняться. Как бы то ни было тяжело для меня, но если Всемогущему угодно будет наложить на меня обязанности супруги и матери, я буду стараться исполнять их так верно, как могу, не заботясь об изучении своих чувств в отношении того, кого Он мне даст супругом.
Я получила письмо от брата, который мне объявляет о своем приезде с женой в Лысые Горы. Радость эта будет непродолжительна, так как он оставляет нас для того, чтобы принять участие в этой войне, в которую мы втянуты Бог знает как и зачем. Не только у вас, в центре дел и света, но и здесь, среди этих полевых работ и этой тишины, какую горожане обыкновенно представляют себе в деревне, отголоски войны слышны и дают себя тяжело чувствовать. Отец мой только и говорит, что о походах и переходах, в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую душу сцену.
Это была партия рекрут, набранных у нас и посылаемых в армию. Надо было видеть состояние, в котором находились матери, жены и дети тех, которые уходили, и слышать рыдания тех и других. Подумаешь, что человечество забыло законы своего Божественного Спасителя, учившего нас любви и прощению обид, и что оно полагает главное достоинство свое в искусстве убивать друг друга.
Прощайте, милый и добрый друг. Да сохранит вас наш Божественный Спаситель и его Пресвятая Матерь под Своим святым и могущественным покровом. Мария.]
– Ah, vous expediez le courier, princesse, moi j'ai deja expedie le mien. J'ai ecris а ma pauvre mere, [А, вы отправляете письмо, я уж отправила свое. Я писала моей бедной матери,] – заговорила быстро приятным, сочным голоском улыбающаяся m lle Bourienne, картавя на р и внося с собой в сосредоточенную, грустную и пасмурную атмосферу княжны Марьи совсем другой, легкомысленно веселый и самодовольный мир.
– Princesse, il faut que je vous previenne, – прибавила она, понижая голос, – le prince a eu une altercation, – altercation, – сказала она, особенно грассируя и с удовольствием слушая себя, – une altercation avec Michel Ivanoff. Il est de tres mauvaise humeur, tres morose. Soyez prevenue, vous savez… [Надо предупредить вас, княжна, что князь разбранился с Михайлом Иванычем. Он очень не в духе, такой угрюмый. Предупреждаю вас, знаете…]
– Ah l chere amie, – отвечала княжна Марья, – je vous ai prie de ne jamais me prevenir de l'humeur dans laquelle se trouve mon pere. Je ne me permets pas de le juger, et je ne voudrais pas que les autres le fassent. [Ах, милый друг мой! Я просила вас никогда не говорить мне, в каком расположении духа батюшка. Я не позволю себе судить его и не желала бы, чтоб и другие судили.]
Княжна взглянула на часы и, заметив, что она уже пять минут пропустила то время, которое должна была употреблять для игры на клавикордах, с испуганным видом пошла в диванную. Между 12 и 2 часами, сообразно с заведенным порядком дня, князь отдыхал, а княжна играла на клавикордах.


Седой камердинер сидел, дремля и прислушиваясь к храпению князя в огромном кабинете. Из дальней стороны дома, из за затворенных дверей, слышались по двадцати раз повторяемые трудные пассажи Дюссековой сонаты.
В это время подъехала к крыльцу карета и бричка, и из кареты вышел князь Андрей, высадил свою маленькую жену и пропустил ее вперед. Седой Тихон, в парике, высунувшись из двери официантской, шопотом доложил, что князь почивают, и торопливо затворил дверь. Тихон знал, что ни приезд сына и никакие необыкновенные события не должны были нарушать порядка дня. Князь Андрей, видимо, знал это так же хорошо, как и Тихон; он посмотрел на часы, как будто для того, чтобы поверить, не изменились ли привычки отца за то время, в которое он не видал его, и, убедившись, что они не изменились, обратился к жене:
– Через двадцать минут он встанет. Пройдем к княжне Марье, – сказал он.
Маленькая княгиня потолстела за это время, но глаза и короткая губка с усиками и улыбкой поднимались так же весело и мило, когда она заговорила.
– Mais c'est un palais, – сказала она мужу, оглядываясь кругом, с тем выражением, с каким говорят похвалы хозяину бала. – Allons, vite, vite!… [Да это дворец! – Пойдем скорее, скорее!…] – Она, оглядываясь, улыбалась и Тихону, и мужу, и официанту, провожавшему их.
– C'est Marieie qui s'exerce? Allons doucement, il faut la surprendre. [Это Мари упражняется? Тише, застанем ее врасплох.]
Князь Андрей шел за ней с учтивым и грустным выражением.
– Ты постарел, Тихон, – сказал он, проходя, старику, целовавшему его руку.
Перед комнатою, в которой слышны были клавикорды, из боковой двери выскочила хорошенькая белокурая француженка.
M lle Bourienne казалась обезумевшею от восторга.
– Ah! quel bonheur pour la princesse, – заговорила она. – Enfin! Il faut que je la previenne. [Ах, какая радость для княжны! Наконец! Надо ее предупредить.]
– Non, non, de grace… Vous etes m lle Bourienne, je vous connais deja par l'amitie que vous рorte ma belle soeur, – говорила княгиня, целуясь с француженкой. – Elle ne nous attend рas? [Нет, нет, пожалуйста… Вы мамзель Бурьен; я уже знакома с вами по той дружбе, какую имеет к вам моя невестка. Она не ожидает нас?]
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.
Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату: