Тарловский, Марк Ариевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Марк Тарловский

Конец 1930-х гг.
Фото М. С. Наппельбаума.
Имя при рождении:

Марк Ариевич-Вольфович Тарловский

Дата рождения:

20 июля (2 августа) 1902(1902-08-02)

Место рождения:

Елисаветград

Дата смерти:

15 июля 1952(1952-07-15) (49 лет)

Место смерти:

Москва

Род деятельности:

поэт, переводчик

Годы творчества:

1926—1952

Язык произведений:

русский

Дебют:

«Иронический сад» (1928)

Награды:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Марк А́риевич (Аркадьевич) Тарло́вский (20 июля (2 августа1902, Елисаветград15 июля 1952, Москва) — русский поэт, переводчик.





Биография

Родился в семье типографского служащего. Стихи начал писать в 1910 (басни). В 1912 вместе с семьёй переехал в Одессу, где окончил гимназию. В 1917—1919 сошёлся с Ю. Олешей, В. Катаевым, Э. Багрицким, о котором после его смерти написал стихотворные мемуары «Весёлый странник»; через них, а позднее через Г. Шенгели приобщился к т. н. южно-русской (одесской) поэтической школе.

В 1922 перевёлся из Одесского университета на историко-филологический факультет МГУ (окончил в 1924). Занимался в семинаре профессора А. С. Орлова, специалиста по древнерусской литературе; написал дипломную работу на тему «Образ автора в „Слове о полку Игореве“», также выполнил поэтическое переложение «Слова» (опубл. 1938).

Участвовал в литературном объединении «Никитинские субботники», гостил в коктебельском Доме поэта у М. Волошина.

В середине июня 1928 вышел первый сборник стихотворений Тарловского «Иронический сад», вскоре принесший автору не только известность, но и первые обвинения в «непролетарскости».

Вторая книга стихотворений — «Почтовый голубь» (подготовлена в 1929) вышла в конце 1931 под заглавием «Бумеранг»: в угоду цензуре тексты многих стихотворений были «исправлены», состав сильно урезан, однако добавился раздел «актуальных» стихотворений о победах социализма в Средней Азии и стройках коммунизма. Всё это не спасло Тарловского от многочисленных нападок со стороны РАПП, в том числе от обвинений в шовинизме и близости к поэтике Н. Гумилёва.

Третьей книге — сборнику ура-патриотических стихов «Рождение родины» (1935) — суждено было стать последней. Избранное «Из трёх книг», подготовленное для «Библиотеки „Огонёк“», а также предложенный Гослитиздату в 1936 сборник «Борение иронии» не вышли в свет.

Со второй половины 1930-х до конца жизни, почти не печатаясь как оригинальный поэт, Тарловский работал для ГИХЛ при секции перевода с языков народов СССР. В годы Великой Отечественной войны исполнял обязанности русского литературного секретаря акына Джамбула, был основным переводчиком его военных стихотворений, в том числе знаменитого «Ленинградцы — дети мои!..». Также переводил европейских поэтов (П.-Ж. Беранже, В. Гюго, Г. Гейне, И. Красицкий, М. Конопницкая, К. Гавличек-Боровский), классиков поэзии Востока (Навои, Махтумкули), эпос («Манас», «Гэсэр», «Кобланды-Батыр» и др.).

Умер от гипертонического криза, упав на улице недалеко от своего дома. Урна с прахом Тарловского захоронена в колумбарии Донского кладбища.

Двоюродный брат — поэт и переводчик Абрам Маркович Гольденберг, известный под литературным псевдонимом Арго.[1]

В 2008 году в составе "Записей и выписок" М. Л. Гаспарова опубликована "Ода на Победу" [2], написанная Тарловским весной 1945 года и сохранившаяся в его архиве. Это сложное произведение вызвало волну интереса к Тарловскому.

Библиография

  • Иронический сад. — М.—Л.: ЗИФ, 1928.
  • Бумеранг: 2-я кн. стихов. — М.: Федерация, 1931 (на обл. — 1932).
  • Рождение Родины: Стихи. — М.: Гослитиздат, 1935.
  • Веселый странник. Стихотворные мемуары. Предисл. и публикация Е. Витковского // Антология мировой поэзии. 1999, окт.
  • Молчаливый полёт: Стихотворения. Поэма / Сост., подгот. текста, статья и примеч. Е. Витковского и В. Резвого. — М.: Водолей Publishers, 2009. — 672 с. ISBN 978-5-9796-0129-8.

См. также

Напишите отзыв о статье "Тарловский, Марк Ариевич"

Примечания

  1. [www.lechaim.ru/ARHIV/206/kacis2.htm Леонид Кацис «Одесские новости и одесские редкости»]
  2. [wikilivres.ru/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%B8_%D0%B8_%D0%B2%D1%8B%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%BA%D0%B8/%C2%AB%D0%9E%D0%B4%D0%B0_%D0%BD%D0%B0_%D0%BF%D0%BE%D0%B1%D0%B5%D0%B4%D1%83%C2%BB_%D0%9C._%D0%A2%D0%B0%D1%80%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B3%D0%BE М. Л. Гаспаров "Записи и Выписки"]

Ссылки

  • [poesis.ru/poeti-poezia/tarlovskij/biograph.htm Страница на сайте «Поэзия МГУ»]
  • [sites.utoronto.ca/tsq/02/tarlovskij.shtml Стихотворения]
  • [www.freeserver.su/forum/topic.php?forum=5&topic=1 Стихотворения из сборника «Иронический сад»]
  • [www.vekperevoda.com/1900/mtarlovskij.htm Марк Тарловский] на сайте «Век перевода»
  • [feb-web.ru/feb/slovo/trans/s67/s67-409-.htm Переложение «Слова о полку Игореве»]
  • [feb-web.ru/feb/slovenc/es/es5/es5-0922.htm Сопроводительная статья к переложению «Слова о полку Игореве»]
  • Вадим Перельмутер [magazines.russ.ru/voplit/2003/6/perel.html Торжественная песнь скворца, ода, ставшая сатирой] «Вопросы литературы» №6 2003

Отрывок, характеризующий Тарловский, Марк Ариевич

Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.