Тассилон III
| Тассилон III | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 748 — 788 | |||
| Предшественник: | Одилон | ||
| Преемник: | Баварское герцогство включено в состав Франкского государства | ||
| Рождение: | 741 | ||
| Смерть: | ок. 796 | ||
| Род: | Агилольфинги | ||
| Отец: | Одилон | ||
| Мать: | Хильтруда | ||
| Супруга: | Лиутберга | ||
| Дети: | сыновья: Теодон III, Теудеберт, Гунтарий дочери: Котани, Ротруда | ||
Тассилон (741 — около 796) — последний баварский герцог (748—788), потомок Агилольфингов, сын Одилона и Хильтруды, племянник Пипина Короткого. Святой (блаженный) католической церкви (день памяти — 11 декабря).
Биография
Бавария была народным герцогством с независимым внутренним управлением, но герцоги её были вассалами франкских королей. В 757 году Тассилон явился в собрание государственных чинов франкского государства и дал торжественную присягу на верность Пипину Короткому и его сыновьям, передав своё герцогство в руки короля и получив его обратно в виде лена. Это событие имеет историческое значение, так как здесь впервые целая народность становится к королю в те же отношения, какие при Меровингах существовали между служилыми людьми и королём. Вассалы обязывались доставлять королю вспомогательные отряды во время походов или же платить определённую дань[1].
В 763 году баварский герцог отказался исполнить своё обязательство, и Пипину не удалось вернуть его к повиновению. Тассилон мечтал совершенно сбросить зависимость от короля и превратить свои обширные владения, простиравшиеся от Леха до Энса, в самостоятельное государство, каким Бавария была при его предках. Этому способствовало то обстоятельство, что преемник Пипина, Карл Великий, в течение первого двадцатилетия своего управления вынужден был вести беспрерывные войны. Тассилон не приводил королю вспомогательных отрядов, перестал появляться на майских собраниях франков и созывал собственные сеймы светских и духовных чинов, постановления которых издавались от имени герцога. Время считалось в Баварии по годам правления герцога, причём имя короля иногда совсем опускалось[1].
Только по окончании Саксонской войны Карл Великий получил возможность принять решительные меры против своего могущественного вассала и двинул против него войска. Герцог должен был покориться и в 787 году возобновил ленную присягу на сейме в Вормсе, выдав заложников, между которыми был его сын Теодон III. Но подчинение его было только внешнее. Против короля тайно составлялась коалиция, к которой примкнули Византия и итальянские враги Карла. Душою всего дела был Тассилон, подстрекаемый его женой Лиутбергой, дочерью низвергнутого с престола и насильно постриженного короля лангобардов Дезидерия. К союзу старались привлечь и аваров, поселившихся на Среднем Дунае. Чтобы предупредить соединение врагов, Карл Великий должен был нанести решительный удар герцогу. Застигнутый врасплох, Тассилон не мог думать о сопротивлении. Короля поддерживали папа римский и баварское духовенство с архиепископом Зальцбургским во главе, а также многие знатные баварцы, ставшие в непосредственную ленную зависимость от Карла[1].
На сейме в Ингельгейме в 788 году герцога судили за измену. Свидетелями против него выступили некоторые баварцы, но явных улик не было. Тогда вспомнили старую вину Тассилона, покинувшего войско Пипина во время похода в Аквитанию. Осуждённый на смерть за дезертирство (Herisliz), герцог был помилован королём, но наказание было заменено пострижением. Лиутгарда, два сына Тассилона и его дочери также были насильно пострижены, а Бавария присоединена к франкским владениям. В 794 году, на сейме во Франкфурте, появился Тассилон в монашеском одеянии, просил у короля прощения и отрёкся за себя и за своё потомство от всех прав на Баварию и наследственные владения, поручив свою семью милости Карла. После этого он вернулся в Лоршский монастырь на Рейне, где, вероятно, и скончался[1].
С Тассилоном исчезает со страниц истории род Агилольфингов. Отречение Тассилона, бывшее по виду добровольным, и перенесение его прав на Карла придало присоединению Баварии к франкским владениям законный характер[1].
Напишите отзыв о статье "Тассилон III"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Тассилон, баварский герцог // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Литература
- Готлиб А. Г.,. Тассилон, баварский герцог // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Bosl E. [rzblx2.uni-regensburg.de/blo/boslview/boslview.php?seite=787&band=1 Tassilo III.] // Bosl’s Bayerische Biographie. — Regensburg: Verlag Friedrich Pustet, 1983. — Bd. 1. — S. 771. — ISBN 3-7917-0792-2.
- [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/_voelkerwanderung/t/tassilo_3_herzog_von_bayern_794/tassilo_3_herzog_von_bayern_nach_794.html Tassilo III.] // Lexikon des Mittelalters. — München: LexMA-Verlag, 1997. — Bd. VIII. — ISBN 3-89659-908-9.
Отрывок, характеризующий Тассилон III
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
