Тассо, Торквато

Торквато Тассо
итал. Torquato Tasso
Торквато Тассо. Портрет работы неизвестного художника.
Дата рождения:	11 марта 1544(1544-03-11)
Место рождения:	Сорренто
Дата смерти:	25 апреля 1595(1595-04-25) (51 год)
Место смерти:	Рим
Гражданство:	Италия Италия
Род деятельности:	поэт, прозаик, драматург
Годы творчества:	с 1562
Направление:	Возрождение маньеризм
Жанр:	поэма, трактат, диалог, драма, ода, канцона, мадригал, сонет

Торква́то Та́ссо (итал. Torquato Tasso; 11 марта 1544, Сорренто — 25 апреля 1595, Рим) — итальянский поэт XVI века, автор поэмы «Освобождённый Иерусалим» (1575).

Биография

Детские и юношеские годы

Тассо родился в 1544 в Сорренто в аристократической семье. Его мать Порция дей Росси была неаполитанкой по происхождению. Тассо родился в отсутствие своего отца, Бернардо Тассо, занимавшего в то время должность секретаря Ферранте Сансеверино, салернского князя. Отец вернулся в Сорренто в январе 1545; летом того же года перебрался в Салерно, где прошло раннее детство Торквато. Затем Бернардо был отправлен в ссылку; с 1550 жил с семьёй в Неаполе. Торквато учился в иезуитской коллегии, блестяще овладел латынью, греческим языком и риторикой. В 1554 Бернардо Тассо получает дозволение жить в Риме; родители его жены запретили ей следовать за ним, и Торквато отправился к отцу в одиночку. В 1556 Порция скоропостижно скончалась при неясных обстоятельствах. Вскоре Бернардо отправил сына к своим родителям в Бергамо, а сам служил в Урбино, у Гвидобальдо Урбинского. Через несколько месяцев сын присоединился к нему; здесь Торквато усердно занимался древними писателями, особенно Вергилием и Гомером. Его товарищем по играм был юный Франческо Мария II делла Ровере. Весной 1559 Бернардо отправился в Венецию, чтобы следить за выходом в свет своей поэмы «Амадиджи»; сын последовал за ним. В это время Торквато сочиняет свои первые стихотворения (некоторые из них вошли в коллективный сборник 1561 года) и задумывает поэму «Ринальдо», где рисуется идеальный рыцарь, руководимый честолюбием и любовью к даме. Материал взят из классических авторов; встречаются прямые заимствования из Вергилия и Ливия. На досуге Торквато хорошо изучил Платона и Аристотеля, занимался Данте и писал комментарии к «Божественной Комедии». В 1560 году отец отправил сына в Падую изучать юриспруденцию, которая могла бы его обеспечить материально; но в здешнем университете Тассо гораздо более занимался поэзией и философией, чем правом. Особенно значительный вклад в интеллектуальное развитие Торквато внёс Спероне Сперони. В 1562 году в Венеции вышла в свет поэма «Ринальдо». В 1563-начале 1564 года Торквато продолжил обучение в Болонье, но был вынужден покинуть город из-за направленных против соучеников и профессоров сатир.

Мантуя и Феррара

По приглашению молодого принца Шипионе Гонзага Торквато вернулся в Падую, где продолжил обучение и был избран членом Академии Этереи; выступал в стенах Академии с чтением своих стихов. Находясь летом 1564 года в Мантуе, полюбил Лауру Пеперара, посвятил ей ряд стихотворений. Закончил университет летом 1565 года и по приглашению кардинала Луиджи Д'Эсте (брата герцога Феррарского) прибыл в Феррару. Был благосклонно принят при дворе герцога Альфонса II Феррарского: его учёность и поэтический талант придавали новый блеск двору. На первых порах Тассо был ослеплен и очарован феррарским двором. Особенно ценили его придворные дамы, во главе которых стояли Марфиза д’Эсте и сестры герцога, Лукреция и Элеонора. При дворе Тассо познакомился с известными литераторами, включая Б. Гварини и Дж. Пинью. В октябре 1570 года Тассо вместе с кардиналом Луиджи Д'Эсте отправился во Францию, где познакомился с Пьером Ронсаром; однако уже в марте следующего года из-за материальных затруднений своего покровителя покинул Париж. По возвращении недолго находился в Ферраре; с января 1572 года получал жалованье при дворе герцога, не выполняя никаких определённых функций; сопровождал герцога в поездках в Рим, Пезаро, Венецию. В 1573 году Тассо написал пасторальную драму «Аминта», которая является одним из наиболее известных его сочинений. Работа над «Освобождённым Иерусалимом» была завершена в апреле 1575 г. После завершения работы посетил Рим по случаю юбилейного года. На протяжении всего 1576 года усердно, порой мучительно работал над усовершенствованием поэмы. В апреле того же года, на Пасху посетил Модену, в сентябре произошла публичная стычка Тассо с неким Эрколе Фуччи, в ходе которой поэт получил сильный удар палкой по голове; вернулся в Модену, где слагал стихи в честь здешней поэтессы Тарквинии Мольца; вернулся в Феррару в январе 1577 года.

Начало болезни

«...К середине 70-х годов у него стали обнаруживаться всё более явные признаки мании преследования: болезненная подозрительность, переходящая в навязчивые страхи и разрешившаяся в один июньский день 1577 г. приступом безумия — на глазах Лукреции Д'Эсте он напал с ножом на слугу. Подвергнутый аресту в герцогском дворце, он в ночь на 27 июля бежал, переодешись в чужое платье, и отправился через всю Италию в Сорренто, к сестре, где, не доверяя ей, также поначалу выдавал себя за другого. Но и здесь, даже убедившись в родственной преданности Корнелии, он долго не задержался, и следующие полтора года прошли в метаниях между Римом, Мантуей, Венецией, Пезаро, Турином, пока в феврале 1579 г. он вновь не оказался в Ферраре в канун бракосочетания герцога и Маргариты Гонзага. В разгар свадебных торжеств, 11 марта, в день его тридцатипятилетия, им вновь овладело безумие, он обрушился с угрозами на придворных и был отправлен не в тюрьму даже, а в лечебницу, где его как буйнопомешанного посадили на цепь»

Пребывание в «Святой Анне»

В больнице Святой Анны поэт в итоге провёл семь лет, однако условия его содержания не всегда были одинаково суровыми. Временами его вывозили за город и, по-видимому, иногда ему дозволялось прогуливаться по улице, что делает вполне вероятной встречу Тассо с Мишелем Монтенем, находившимся в Ферраре в ноябре 1580 года. И действительно, в «Опытах» содержится упоминание о жалком состоянии великого итальянского поэта; при этом, однако, в своём путевом дневнике Монтень обходит эту (гипотетическую!) встречу молчанием . В июле 1586 года друг Тассо Винченцо Гонзага отвёз поэта в Мантую, где он мог в относительном спокойствии работать, но довольно скоро с тем случился новый приступ болезни. В октябре 1587 года Тассо бежал из больницы, через Болонью отправился в Рим, а затем в марте 1588 г. прибыл в Неаполь и поселился в монастыре оливетанцев.

Последние годы

В ноябре 1588 года Тассо вновь отправился в Рим, где жил под покровительством Шипионе Гонзага до августа 1589 года; в связи с неадекватным поведением был изгнан и вернулся в монастырь. В 1590-1591 поочерёдно жил во Флоренции, Риме, Мантуе. В январе 1592 по приглашению Маттео Капуанского, принца Конка, отправился в Неаполь. В последние годы жизни поэт создаёт новую версию своего главного труда — поэму «Завоёванный Иерусалим», которая выдержана в русле идеологических установок Контрреформации. По словам Н.Г. Елиной, в «Завоёванном Иерусалиме» «усилилась риторика и религиозная патетика; поэма стала монументальнее и тяжелее. Нарушилось равновесие между различными стилями, характерное для Освобожденного Иерусалима» . В ноябре 1594 года получил от папы приглашение прибыть в Рим, чтобы его как великого поэта короновали на Капитолийском холме. Прибыв туда совершенно больным, Тассо в апреле 1595 года нашёл приют на холме Яникул, в монастыре Сант-Онофрио, где, как ему казалось, воздух был для него более целительным. 25 апреля 1595 года, так и не дожив до коронования, Торквато Тассо умирает. Великий поэт похоронен в Трастевере, в церкви Сант-Онофрио-аль-Джаниколо.

Библиография

Основные сочинения

• Поэма «Ринальдо» (1562).
• «Любовные стихотворения» (1581—1593).
• Пасторальная драма «Аминта» (1573, опубл. 1580).
• Трагедия «Король Торрисмондо» (в первом варианте «Галеальт король Норвегии», ок. 1574, переработана в годы пребывания в Св. Анне).
• Поэма «Освобождённый Иерусалим» (1559—1575).
• Сильно переработанная версия поэмы под названием «Завоёванный Иерусалим» (1593).
• Трактат «Рассуждение о поэтическом искусстве» (1587).
• Незавершённая поэма «Гора Оливето» (1588).
• Философская поэма «Сотворённый мир» (1592—1594, опубл. 1607), перекликающаяся с поэмой Дю Бартаса «Седмица».
• Трактат «Рассуждение о героической поэме» (1597).
• Диалоги на философские, эстетические, этические и социальные темы (публиковались с 1580).

Переводы на русский язык

• Освобожденный Иерусалим, пер. с французск. М. Попова, ч. 1—2, М., 1772; то же, 2 изд., ч. 1—2, М., 1787;
• Освобожденный Иерусалим, перевел с итал. подлинника А. Ш[ишков], ч. 1—2, СПБ, 1818—1819;
• Освобождённый Иерусалим, пер. С. Москотильникова, ч. 1—2, М., 1819; то же, 2 изд., ч. 1—2, М., 1820—1821;
• Освобожденный Иерусалим, пер. С. А. Раича, ч. 1—4, М., 1828;
• Освобожденный Иерусалим, пер. с итал. А. Мерзлякова, ч. 1—2, М., 1828;
• Освобожденный Иерусалим, пер. Ф. В. Ливанова, ч. I, СПБ, 1862;
• Освобожденный Иерусалим, перевел с итал. размером подлинника, Д. Мин, 3 тт., изд. А. С. Суворина, СПБ [1900] (в серии: Дешевая биб-ка, NN 208—210);
• Освобожденный Иерусалим, пер. В. С. Лихачова, кн. 1—4, изд. А. А. Каспари, СПБ [1910] (прилож. к журн. «Родина»);
• Освобожденный Ерусалим, пер. Ореста Головнина (Р. Брандта), т. I—II, М., 1911—1912;

• Освобожденный Иерусалим (Песни I—III) / Пер. А. Б. Махова // Дантовские чтения. 2004. / Под общ. ред. А. Илюшина. — М., 2005. — С. 184—242.
• Освобожденный Иерусалим / Пер. В. С. Лихачева; подготовка текста, предисл., коммент. А. О. Дёмина. — СПб.: Наука, 2007.
• Тассовы мечтания, пер. с итал. Н. Остолопова, 2 изд., СПБ, 1819;
• Аминта (Пастораль), пер. в стихах М. Столярова и М. Эйхенгольца, вступ. ст. и комментарии М. Эйхенгольца, Гос. изд., М., 1921; то же, изд. «Academia», М. — Л., 1937.

Тассо в отечественной критике

• Батюшков К. Н. Сочинения, изд. П. Н. Батюшковым, т. II, СПБ, 1885 [ст. «Ариост и Тасс» и Заметки К. Н. Батюшкова на принадлежавшем ему экземпляре «Gerusalemme Liberata»];
• Корелин М. Торквато Тассо и его век, «Исторический вестник», 1883, NN 7—9; Ла-Барт Ф. де, Беседы по истории всеобщей литературы, ч. I, изд. 2, М., 1914; Овэтт А., Итальянская литература, Гос. изд., М., 1922;
• Каплинский В. Я. Теория эпоса молодого Тассо, «Ученые записки Саратовского гос. им. Н. Г. Чернышевского ун-та», т. VII, вып. III, Саратов, 1929;
• Эйхенгольц М. Пастораль Тассо «Аминта» и феррарский театр в конце XVI века, в кн.: Тассо Т., Аминта, М. — Л., 1937.
• Пильщиков И. А. Батюшков и литература Италии: Филологические разыскания, Под редакцией М. И. Шапира. — Москва: Языки славянской культуры. — 2003. — 314 с. (Philologica russica et speculativa; T. III).

Переводчики на другие языки

• Жан Клеман — французский
• Попов, Михаил Иванович (писатель) — русский
• Раич, Семён Егорович — русский
• Батюшков, Константин Николаевич — русский
• Мерзляков, Алексей Фёдорович — русский
• Остолопов, Николай Фёдорович — русский

Ссылки

• Электронный текст проекта «Гутенберг»: [www.gutenberg.net/etext/392 «Освобожденный Иерусалим»] (на английском языке).
• Электронный текст проекта «Гутенберг»: [www.gutenberg.net/etext/10425 «Торквато Тассо»], пьеса Гёте (на немецком языке).
• Генрих Гейне «Смерть Тассо» (статья; разбор трагедии Вильгельма Сметса). Генрих Гейне. Собрание сочинений в десяти томах, М., Государственное издательство художественной литературы, 1958, том V, с.10.
• Gallait, Louis [commons.wikimedia.org/wiki/File:Louis_Gallait_-_Tasso_in_the_Prison_-_WGA8439.jpg?uselang=ru «Tasso in the Prison»], 1853
• Richard, Fleury-François [commons.wikimedia.org/wiki/File:Fleury-Fran%C3%A7ois_Richard_-_Montaigne_and_Tasso_-_WGA19448.jpg?uselang=ru «Montaigne and Tasso»], 1821
• [commons.wikimedia.org/wiki/File:16th-century_unknown_painters_-_Portrait_of_Torquato_Tasso_-_WGA23945.jpg?uselang=ru Portrait of Torquato Tasso], 1590s, unknown master, Italian
• Эжен Делакруа [www.wikiart.org/ru/eugene-delacroix/tasso-in-the-madhouse-1839 «Tasso in the Madhouse»], 1839.
• Эжен Делакруа [www.bundesmuseen.ch/roemerholz/index/00926/index.html?lang=de «Tasso im Irrenhaus»], 1824
• Шарль Бодлер. Стихотворение «К картине Эжена Делакруа “Тассо в темнице”»

Отрывок, характеризующий Тассо, Торквато

«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.