Татаринцев, Николай Петрович

Николай Петрович Татаринцев
Дата рождения	11 декабря 1924(1924-12-11)
Место рождения	д. Трескино, Кирсановский уезд, Тамбовская губерния, РСФСР, СССР
Дата смерти	19 апреля 2007(2007-04-19) (82 года)
Место смерти	село Инжавино, Тамбовская область, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Годы службы	1942—1945
Звание
Часть	928-й Дунайский стрелковый полк
Командовал	отделением
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Николай Петрович Татаринцев (11 декабря 1924, Трескино, Тамбовская губерния — 19 апреля 2007) — командир отделения сапёрного взвода 928-го Дунайского стрелкового полка, ефрейтор — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 11 декабря 1924 года в селе Трескино (ныне — Инжавинского района Тамбовской области). Окончил 6 классов. Работал в колхозе.

В августе 1942 года был призван в Красную Армию Инжавинским райвоенкоматом. На фронте с января 1943 года. Боевой путь начал под Сталинградом. На минах молодого сапера Татаринцева подорвался не один вражеский танк. Воевал в составе саперного взвода 928-го стрелкового полка. За мужество и отвагу в первых боях был награждён медалью «За боевые заслуги». Затем были бои за освобождении Левобережной Украины, города Харькова. После непродолжительного отдыха и доукомплектования дивизия устремилась к Днепру, форсировала его в районе Кременчуга и приняла активное участие в разгроме Корсунь-Шевченковской группировки противника. За форсирование Днепра награждён медалью «За отвагу».

17 июня 1944 года у села Тешкуренцы при прорыве обороны противника и в последующих боях красноармеец Татаринцев в составе группы старшего сержанта Исайченкова проделал свыше 10 проходов в заграждениях врага, уничтожил из личного оружия 6 пехотинцев и 8 взял в плен. Приказом от 18 сентября 1944 года сержант Татаринцев Николай Петрович награждён орденом Славы 3-й степени.

В начале декабря 1944 года в районе населённых пунктов Надь-Дорог и Цеце 252-я стрелковая дивизия, встретив сильное сопротивление противника, перешла к обороне. Передний край проходил перед железной дорогой. Ежедневно по ней курсировал вражеский бронепоезд и прямой наводкой из пушек и пулеметов обстреливал позиции дивизии. 5 декабря 1944 года красноармеец Татаринцев в составе группы старшего сержанта Исайченкова скрытно подобрался к железнодорожной линии. Бойцы сняли часовых, заложили взрывчатку в акведук и взорвали полотно. Путь вражескому бронепоезду к огневым позициям был перекрыт. 27 декабря в 4 км северо-западнее города Секешфехервар вместе с другими сапёрами разминировал минное поле и проделал проход в проволочных заграждениях противника, обеспечивая атаку стрелковой роты. Приказом от 11 марта 1945 года красноармеец Татаринцев Николай Петрович награждён орденом Славы 2-й степени.

21 марта близ населённого пункта Сомор и 27 марта в бою у города Комарно ефрейтор Татаринцев со своим отделением проделал два прохода в заграждениях противника. В ночь на 30 марта в составе взвода обеспечивал переправу стрелковых подразделений через Дунай. 3 апреля с бойцами взвода под городом Братислава под артиллерийско-миномётным огнём переправил на пароме через Дунай стрелковые подразделения, оружие и боеприпасы, содействуя успеху боя на левом берегу. За мужество и отвагу, проявленные в этих боях, сапёр был представлен к награждению орденом Славы 1-й степени.

За всю войну сапёр Татаринцев не получил ни одного ранения. В ночь на 1 мая у города Моравска-Острава в Чехословакии в составе группы сапёров Татаринцев устанавливал мины на пути возможной атаки врага. Рядом произошел взрыв, и сапёра накрыла взрывная волна. С осколочным ранением, с ожогами и контузией он попал в госпиталь.

В том же 1945 году, после длительного лечения, Н. П. Татаринцев был демобилизован. Получив группу инвалидности, вернулся в родное село Трескино. Работал сначала счетоводом в сельпо, затем в родном колхозе.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за исключительное мужество, отвагу и бесстрашие, проявленные на заключительном этапе Великой Отечественной войны в боях с вражескими захватчиками, ефрейтор Татаринцев Николай Петрович награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

В 1957 году перешёл в систему потребкооперации. Трудился в промтоварном магазине Калугинского рабкоопа в своём же селе. Возил его товары на рынок в Инжавино. С этой работы в 1985 году ушёл на пенсию.

Последние годы ветеран войны полный кавалер ордена славы Татаринцев Николай Петрович жил в селе Инжавино, районном центре Тамбовской области. Скончался 19 апреля 2007 года.

Награждён орденами Отечественной войны 1-й степени, Славы 3-х степеней, медалями.

Литература

• Андреев Г. И., Вакуров И. Д. Солдатская слава. — М., 1976. — Кн. 4.
• Гришко Г. А., Жаворонкин М. Ю. Орденская книжка. — М., 2005.
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=8481 Николай Петрович Татаринцев]. Сайт «Герои Страны». Проверено 5 июля 2014.

Отрывок, характеризующий Татаринцев, Николай Петрович

Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.