Татарский академический театр имени Галиаскара Камала

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Татарский театр»)
Перейти к: навигация, поиск
Татарский государственный академический театр имени Галиасгара Камала

Театр имени Камала
Основан

22 декабря 1906

Руководство
Директор

Якупов, Ильфир Ильшатович

Главный режиссёр

Бикчантаев, Фарид Рафкатович

Ссылки

[kamalteatr.ru atr.ru]

Татарский академический театр имени Галиаскара Камала на Викискладе

К:Театры, основанные в 1906 годуКоординаты: 55°46′58″ с. ш. 49°07′01″ в. д. / 55.78278° с. ш. 49.1169583° в. д. / 55.78278; 49.1169583 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.78278&mlon=49.1169583&zoom=17 (O)] (Я)

Татарский государственный академический театр имени Галиасгара Камала (ТГАТ, тат. Галиәсгәр Камал исемендәге Татар дәүләт академия театры, Ğaliəsğər Kamal isemendəge Tatar dəulət akademiya teatrı) — театр в г. Казани, (Татарстан), на улице Татарстан и одноимённой площади.





История

Уже в начале 20 века появились первые татарские любительские театральные группы, которые ставили спектакли по пьесам русских и зарубежных драматургов. Первая татарская пьеса «Бичара кыз» («Несчастная девушка») была написана в 1886 году Габдрахманом Ильяси (18561895). Возникновение профессионального татарского театра связано с Татарским Академическим театром имени Галиасгара Камала. Днём рождения ТГАТ имени Камала считается дата 22 декабря 1906 года, так как именно в этот день состоялся первый публичный спектакль на татарском языке. Первой профессиональной татарской группой, ставшей зародышем ТГАТ, была «Сайяр» («передвижник», «путешественник»). Название для группы предложил выдающийся татарский поэт Габдулла Тукай. В эти годы влияние на становление татарского театра оказали актёр и режиссёр Ильяс Кудашев-Ашказарский, выдающиеся татарские драматурги Галиасгар Камал, Карим Тинчурин, актёр и режиссёр Зайни Султанов, актриса и режиссёр Сахибжамал Гиззатуллина-Волжская, артисты Ашраф Синяева, Шакир Шамильский, Гульсум Болгарская, Касым Шамиль, Мухтар Мутин, актёр и режиссёр Нури Сакаев, актёр и режиссёр Бари Тарханов. Также можно назвать артиста и режиссёра Газиза Айдарского, писателя Фатиха Амирхана.

Но наибольший вклад в развитие татарского профессионального театра оказал Абдулла Кариев, настоящее имя которого Минибай Хайруллин. Свою сценическую деятельность он начал в 1907 году в группе «Сайяр», сыграл множество ролей, был режиссёром десятков спектаклей.

Необходимо отметить также Галиасгара Камала, или «татарского Островского», как называл его Тукай. Его первая драма «Бәхетсез егет» («Несчастный юноша») написана в 1898, издана в 1899 году. До революции он написал такие произведения, как «Беренче театр» («Первое представление»), «Бүләк өчен» («Ради подарка»), «Безнең шәһәрнең серләре» («Тайны нашего города»), «Банкрот». Перевёл пьесы «Жалкое дитя» Намика Кемаля, «Женитьбу», «Ревизора» Н. В. Гоголя, «Грозу» А. Н. Островского, «На дне» А. М. Горького и другие пьесы русских и зарубежных авторов.

Основоположниками татарской музыкальной драмы стали драматург Карим Тинчурин и композитор Салих Сайдашев. Это легендарная «Зәңгәр шәл» («Голубая шаль»), «Кандыр буе» («На реке Кандре»), «Сүнгән йолдызлар» («Угасшие звезды»), «Казан сөлгесе» («Казанское полотенце»), «Алар өчәү иде» («Их было трое»). За 100 лет существования татарского профессионального театра музыку к спектаклям писали десятки композиторов, среди них — Сара Садыкова, Джаудат Файзи, Александр Ключарёв, Хуснулла Валиуллин, Фасиль Ахметов, Масгут Имашев, Назиб Жиганов, Алмаз Монасыпов, Энвер Бакиров, Луиза Батыр-Булгари, Бату Мулюков.

1 января 1923 года состоялось официальное открытие Татарского театрального техникума. Сейчас это учебное заведение называется Казанским театральным училищем. В разные годы на татарском отделении техникума (училища) преподавали Карим Тинчурин, Зайни Султанов, Макарим Махдиев, Ширияздан Сарымсаков, Шахсенем Асфандиярова, Марсель Салимжанов, Шамиль Бариев,Салих Сайдашев, Фарид Бикчантаев, Адель Кутуй (последний организовал в техникуме литературный кружок). За годы своего существования это учебное заведение выпустило немало талантливых артистов. Это Хаким Салимжанов, Галия Кайбицкая, Идият Султанов, Айрат Арсланов, Шаукат Биктимеров, Галия Булатова, Рашид Загидуллин, Габдулла Сагитов, Рашида Зиганшина и многие другие.

Звание «Академический» было присвоено театру в 1926 году, а имя классика татарской драматургии Галиасгара Камала — в 1939. Во время второй мировой войны многие актёры театра были участниками концертных бригад — выступали на фронте и госпиталях (Халил Абжалилов[1], Усман Альмеев, Гульсум Болгарская, Фуад Халитов, Фатыма Ильская, Галия Кайбицкая). Помимо этого, во время войны коллектив театра поставил десятки новых постановок. Здание театра отдали под госпиталь, а камаловцы стали работать в здании Качаловского театра.

На декаде татарского искусства и литературы в Москве в 1957 году театр показал спектакли «Голубая шаль» Тинчурина, «Хужа Насретдин» и «Зифа» Исанбета, «Тревожные дни» Т.Гиззата, «Минникамал» Амира, «Король Лир» Шекспира.

Во второй половине XX столетия в театре работали режиссёры Ширьяздан Сарымсаков, Празат Исанбет, Абдулла Юсупов, Хусаин Уразиков, Гумер Девишев, Валерий Бебутов, Александр Михайлов, Рафкат Бикчантаев, Марсель Салимжанов. В 1991 году режиссёром-постановщиком театра становится Фарид Бикчантаев. Сейчас он — главный режиссёр театра имени Г. Камала.

В 1961 году в труппу театра влились выпускники Московского театрального училища им. Щепкина и Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии, которые стали известными артистами. Это Шамиль Бариев, Ренат Тазетдинов, Азгар Шакиров, Наиль Дунаев, Нажиба Ихсанова, Гульсум Исангулова, Фирдаус Ахтямова, Равиль Шарафеев, а также известный драматург Туфан Миннуллин — автор более полусотни пьес. Многие из них были поставлены на театральных сценах не только Татарстана, но и других регионов России. Это «Без китәбез, сез каласыз» («Мы уходим, вы остаётесь»), «Ай булмаса, йолдыз бар» («Без луны звезда нам светит»), «Авыл эте Акбай» («Деревенский пес Акбай»), «Моңлы бер жыр» («У совести вариантов нет»), «Миләүшәнең туган көне» («День рождения Миляуши»), «Үзебез сайлаган язмыш» («Судьбы, избранные нами») «Әлдермештән Әлмәндәр» («Старик из деревни Альдермыш»), «Әниләр һәм бәбиләр» («Дочки-матери»), «Хушыгыз» («Прощайте»), «Канкай угылы Бәхтияр» (пьеса о сподвижнике Емельяна Пугачёва Бахтияре Канкаеве «Бахтияр Канкаев»), «Шулай булды шул» («Вот так случилось»), «Җанкисәккәем» («Свет моих очей»), «Гөргөри кияүләре» («Зятья Гэргэри»), «Эзләдем, бәгърем, сине» («Искал тебя, любимая»), «Галиябану, сылуым-иркәм» («Галиябану, ненаглядная моя»), «Шәҗәрә» («Родословная»), «Алты кызга бер кияү» («Шесть невест и один жених»), «Диләфрүзгә дүрт кияү» («Четыре жениха Диляфруз»), «Илгизәр+Вера» («Ильгизар+Вера»).

В 1986 году было завершено строительство нового здания театра, а в январе 1987 года состоялось его открытие.

В 1995 году молодые актёры театра на Международном фестивале театральных школ в Москве получили главную премию за спектакль «Чайка» Антона Чехова. Режиссёр — Ф. Бикчантаев.

В 2001 году главный режиссёр театра имени Камала Марсель Салимжанов был удостоен высшей российской награды — национальной театральной Премии «Золотая маска» в номинации «За честь и достоинство».

Оформлением спектаклей в разные годы занимались художники С. Яхшибаев, Г. Камал, П. Беньков, Э. Гельмс, П. Сперанский, М. Сутюшев, А. Тумашев, Р. Газиев, А. Кноблок, А. Закиров и С. Скоморохов.

Кино и театр

Особенностью татарского театра было то, что в советское время Татарстану, как автономной республике, не полагалось иметь свою киностудию. Поэтому все актёрские таланты и дарования могли проявить себя исключительно на ниве театра. Каждой союзной республике СССР было разрешено иметь свою киностудию, но татарам, несмотря на то, что они самыми первыми среди мусульманских народов СССР начали создавать свою кинематографию, не разрешили открыть киностудию. Этим объясняется концентрация всех актерских творческих дарований в татарском театре.

Несмотря на отсутствие в ТАССР киностудии, ряд актёров театра успешно снимались в советских и российских фильмах на русском языке. Так, например, Ринат Тазетдинов играл в фильме «Миссия в Кабуле», Рафкат Бикчантаев и Азгар Шакиров — в «Моабитской тетради», а Идрис Масгутов в фильме Н. Михалкова «Ревизор». С начала 2000-х годов, когда кинофильмы на татарском языке стали выходить регулярно и даже занимать призовые места на международных кинофестивалях («Куктау», «Зулейха», «Бибинур» и др.), именно представители Театра им. Г. Камала (Фарид Бикчантаев, Рамиль Тухватуллин, Фирдаус Ахтямова, Халима Искандерова, Ильсия Тухватуллина и др.) стали основными действующими лицами эры нового татарского кино.

Репертуар

Выдающиеся постановки прошлых лет

«Миркай и Айсылу» Н. Исанбета, пьесы К. Тинчурина — «Американец» (1969), «Угасшие звёзды» (1971), «Капризный жених» (1975), «Казанское полотенце» (1981) и «Голубая шаль» (1970, 1987, 2000).

Современный репертуар

[kamalteatr.ru/performances/kamalperform.html Полный репертуар театра Камала]
[kamalteatr.ru/performances/performtat.html Спектакльләр Камал тетары]

Труппа театра

  • [kamalteatr.ru/actors/kamalactors.html Труппа театра на официальном сайте] Содержит разделы: Труппа, Оркестр, Режиссёры, Художники, Администрация
  • [kamalteatr.ru/actors/actorstat.html Персоналии] Труппа, Оркестр, Режиссёрлар, Рәссамнар, Администрация

Интересные факты

  • Значительная часть действия российского комедийного фильма «Сокровища О.К.» (2013 г.)проходит на крыше, сцене и в зрительном зале театра, а из подвала театра герои фильма нашли ход к заветным сокровищам. Кроме этого в фильме снимались ряд актеров Театра им. Камала: Рамиль Тухватуллин, Халима Искандерова и др. Примечательно, что по сюжету фильма на сцене театра идет спектакль на русском языке, что в принципе возможно во время гастролей русскоязычных театров.

Напишите отзыв о статье "Татарский академический театр имени Галиаскара Камала"

Примечания

  1. Большая Российская энциклопедия: В 30 т. / Председатель науч.-ред. совета Ю. С. Осипов. Отв. ред С. Л. Кравец. Т. 1. А — Анкетирование. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2005. — 766 с.: ил.: карт.

Ссылки

  • [kamalteatr.ru Официальный сайт Татарского государственного Академического театра имени Г.Камала]
  • [kamalteatr.ru/forum Официальный форум театра имени Г.Камала]
  • [www.kcn.ru/tat_ru/culture/kamal_th/home.ru.htm Татарский государственный академический театр имени Галиасгара Камала]
  • [www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/2006_1/02/02_1/&searched=1 Первые шаги татарского театра]
  • [akuaku.ru/info/poi/teatr-kamala Театр Камала на сайте akuaku.ru]
  • [kazancat.ru/kryshi-kazani-fotoreportazh-s-kryshi-teatra-imeni-galiaskara-kamala.html Фоторепортаж с крыши здания театра имени Камала]

Отрывок, характеризующий Татарский академический театр имени Галиаскара Камала

После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.