Татищев, Дмитрий Николаевич

граф Дмитрий Николаевич Татищев
Ломжинский губернатор
20 января 1907 — 30 июня 1909
Предшественник:	барон Семён Николаевич Корф
Преемник:	Семён Павлович Папудогло
Ярославский губернатор
7 июня 1909 — 20 октября 1915
Предшественник:	Александр Александрович Римский-Корсаков
Преемник:	Сергей Дмитриевич Евреинов
Рождение:	22 декабря 1867(1867-12-22) Санкт-Петербург
Смерть:	17 августа 1919(1919-08-17) (51 год) Москва
Награды:

Граф Дми́трий Никола́евич Тати́щев (1867, Санкт-Петербург — 1919, Москва) — ярославский губернатор (1909—1915), командир Отдельного корпуса жандармов (1915—1917), генерал-лейтенант (1916), шталмейстер Высочайшего двора (1912).

Биография

Сын генерала от инфантерии графа Николая Дмитриевича Татищева (1829—1907) от брака с Анной Михайловной Обуховой (1846—1932).

Закончил 1-ю Московскую классическую гимназию, затем 3-е Александровское военное училище, по окончании которого в 1890 году был произведён в чин прапорщика и получил назначение в Несвижский 4-й гренадерский полк, также был прикомандирован к лейб-гвардии Преображенскому полку.

1893 год — исполняющий дела младшего чиновника особых поручений при Виленском, Ковенском и Гродненском генерал-губернаторе с переименованием в поручики и с зачислением по армейской пехоте; 1895 год — исполняющий дела чиновника особых поручений при министре внутренних дел. В 1895 году командирован для занятий в Земский отдел; в мае 1896 года находился в числе чиновников, заведывавших волостными старшинами, вызванными в Москву для присутствования при коронации Николая II; 1896 — переименован в титулярные советники, в 1897 — коллежский асессор.

С 1897 — предводитель дворянства Гжатского уезда Смоленской губернии. 1898 — камер-юнкер.

Ярославский губернатор с 7 июня (фактически 2 августа) 1909 по 20 октября 1915. Действительный статский советник (06.12.1910 — 20.10.1915) в должности шталмейстера императорского двора (1912 — 06.12.1916).

Был почётным членом ряда обществ, в том числе Ярославского общества хоругвеносцев (1909), попечительного общества о доме трудолюбия в Ростове (1909), Вятского Ярославской губернии сельского попечительства детских приютов (1913), Рыбинского округа императорского Российского общества спасения на водах. Был председателем Ярославского управления Российского общества Красного Креста (1910), Ярославского губернского отделения комитета великой княгини Елизаветы Фёдоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну (1914), состоял почётным попечителем церковных школ Ярославской епархии (1912). Почётный гражданин Ярославля и Петровска. В Екатеринском доме призрения ближнего были учреждены стипендии имени Дмитрия Николаевича и Веры Анатольевны Татищевых для девочек-сирот.

С 20 октября 1915 года назначен командующим Отдельным корпусом жандармов c присвоением чина генерал-майора (со старшинством с 06.12.1910) и зачислением по армейской пехоте, с оставлением почётного звания «в должности шталмейстера Высочайшего двора». 6 декабря 1916 года был произведён в чин генерал-лейтенанта, с формулировкой «за отличие» и утверждением командиром Отдельного корпуса жандармов.

14 сентября 1919 года был заключён в Бутырскую тюрьму. Расстрелян большевиками 17 августа 1919 года как заложник. Жена и двое детей эмигрировали.

Семья

Был женат с 12 сентября 1893 года на фрейлине Высочайшего Двора Вере Анатольевне (1874—1951), дочери Анатолия Дмитриевича Нарышкина (1829—1883) и обер-гофмейстерины Елизаветы Алексеевны, урождённой княжны Куракиной, сестре генерал-майора К. А. Нарышкина. (1868—1924). Скончалась в эмиграции в Париже.

Дети:

• Елизавета Дмитриевна (1894—1970) — педагог, жила в Москве.
• Николай Дмитриевич (1896—1985) — поэт и прозаик, в эмиграции во Франции с 1920 года. Друг, душеприказчик и хранитель архива Бориса Поплавского.
• Ирина Дмитриевна (1900—1983) — мемуаристка, замужем за князем Н. Э. Голицыным. В эмиграции в Англии с 1932 года.

Награды

• Орден Святого Владимира 3-й ст. (?);
• Орден Святого Станислава 1-й ст. (?).
• Медаль «В память царствования императора Александра III» (?);
• Медаль «В память коронации Императора Николая II» (?);
• Медаль «В память 300-летия царствования дома Романовых» (?).

Литература

• Энциклопедия секретных служб России / Автор-составитель А.И.Колпакиди. — М.: АСТ, Астрель, Транзиткнига, 2004. — С. 167. — 800 с. — ISBN 5-17018975-3.

Источники

• [dlib.rsl.ru/viewer/01003412886#?page=1429 Граф Татищев Дмитрий Николаевич] // Список гражданским чинам первых четырех классов. Чины четвертого класса. Исправлен по 1-е сентября 1915 года. Часть первая. — Петроград: Издание инспекторского отдела Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Сенатская типография, 1915. — С. 1309.
• [www.adm.yar.ru/power/gub/gubern/tatishev.shtml Ярославия. Галерея губернаторов]
• [www.grwar.ru/persons/persons.html?id=2168 Татищев, Дмитрий Николаевич] на сайте «[www.grwar.ru/ Русская армия в Великой войне]»
• Татищева М. Д. [www.cisdf.org/TRM1/Tatischeva.htm Татищевы в XX веке]. Трибуна русской мысли. № 1/2002
• [rurik.genealogia.ru/Rospisi/Tatisch.htm Родословная роспись графов Татищевых]
• Вишневский, А. Перехваченные письма. Москва, ОГИ, 2001 (второе издание: 2008).
• С. С. Татищев. Род Татищевых. 1400—1900. Историко-генеалогическое исследование. — Санкт-Петербург: Типография А. С. Суворина. Эртелев пер., д. 13, 1900. — С. 161.

Отрывок, характеризующий Татищев, Дмитрий Николаевич

Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.