Татищев, Сергей Павлович
| Сергей Павлович Татищев | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Дата смерти: | |
| Отец: |
Павел Сергеевич Татищев |
| Мать: |
Мария Яковлевна Аршеневская |
| Супруг: |
София Ивановна Юнг |
| Дети: |
Мария, Павел. |
| Награды и премии: |
|
Сергей Па́влович Тати́щев (1771 — 1844) — российский генерал-лейтенант, участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813—1814 гг. Командовал бригадой костромского ополчения. Действительный статский советник, камергер. Брат дипломата Дмитрия Павловича Татищева.
Содержание
Биография
Сын капитан-поручика лейб-гвардии Преображенского полка, а затем надворного советника Павла Сергеевича Татищева, от брака с Марией Яковлевной Аршеневской, дочерью нижегородского губернатора Я. С. Аршеневского.
Вместе с братом Дмитрием Сергей Павлович изображён на знаменитой картине Григория Чернецова «Парад и молебствие по случаю окончания военных действий в Царстве Польском 6 октября 1831 года на Царицыном лугу в Петербурге». Это единственное известное изображение Татищева.
Владел селом Вичуга, в котором построил дворец в стиле классицизма и каменную церковь.
В 1775 году зачислен солдатом лейб-гвардии Преображенского полка. Сержант (1787), подпоручик (1 января 1790), поручик (1 января 1792), гвардии капитан-поручик (1795). Сергей Павлович принимал участие в войне со Швецией (1788—1790). 12 декабря 1795 года уволен от воинской службы[1].
Коллежский советник (27 апреля 1797), статский советник (30 декабря 1802), действительный камергер (10 декабря 1803). С 1806 года обер-прокурор 3-го Департамента Правительствующего Сената[1].
В 1812 году командовал 4-м пехотным полком Костромского ополчения. Потом из-за болезни генерал-лейтенанта П. Г. Бардакова, Татищев де-факто командовал всем ополчением (1813—1814). На средства костромских помещиков было набрано ополчение. Татищев командовал кинешемским отрядом, который под его командованием проделал маршрут: Кинешма — Нижний Новгород — Муром — Рязань — Орёл — Северная Украина. В апреле 1814 года, Татищев командовал отрядом ополчения взявшей крепость Глогау в Восточной Пруссии. Ключи от крепости были переданы «действительным камергером четвёртого класса и кавалером Татищевым» в Париже императору Александру I. За это отличие Татищев был награждён орденами — Орден Святой Анны 2-й степени, Орден Красного Орла 2-го класса.
С 1817 года — действительный статский советник в отставке[1]. В 1825[1]—1831 гг. был предводителем дворянства Костромской губернии.
Скончался в сентябре[1] 1844 года и был похоронен в селе Вичуга. Могила утрачена.
16 (28) ноября 1872 года родовое имение С. П. Татищева, которым к тому времени владела его дочь Мария Эйхлер, было выставлено на торги с целью уплаты долгов. Купил имение местный купец Иван Миндовский. История продажи Вичуги похожа на сюжет пьесы «Вишневый сад» А. П. Чехова. Внук С. П. Татищева, Дмитрий Эйхлер, русский посланник в герцогстве Баден, на территории которого находился курорт Баденвайлер, где в 1904 году умер А. Чехов, взял на себя все хлопоты по транспортировке тела Чехова в Россию, а в 1908 году установил в Баденвайлере самый первый памятник Чехову[2].
Семья
Сергей Павлович был женат на Софии Ивановне Юнг (ум. август 1847[1]). В браке родились:
- Мария (1830—1873) — замужем за Адольфом Эйхлером;
- Павел (1840—1857).
Награды
российские:
- орден Святого Владимира 3 степени (1806);
- Орден Святой Анны 2-й степени (1814).
иностранные:
- Прусский Орден Красного Орла 2-го класса (1814).
Напишите отзыв о статье "Татищев, Сергей Павлович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Татищев, 1900.
- ↑ [russiantowns.livejournal.com/2863681.html Татищев Погост и его владельцы. Часть 2]
Литература
- Виноградова С. Г. Боевой путь Костромского ополчения 1812—1815 г., Губернский дом, Костромская старина. 1995. Т 7. С. 20-24;
- Виноградова С. Г. В Наполеона грозный век. Записки о Костромском ополчении. Из дневника П. Г. Бардакова. Губернский дом. 1996, С. 310—311.
- Козловский А. Д. Отечественные Записки, М.:, 1999 г., ч. 18, с. 127—136.
- С. С. Татищев. Род Татищевых. 1400—1900. Историко-генеалогическое исследование. — Санкт-Петербург: Типография А. С. Суворина. Эртелев пер., д. 13, 1900. — С. 105—106.
Отрывок, характеризующий Татищев, Сергей Павлович
В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
