Татосов, Владимир Михайлович
Владимир Татосов | |||
Имя при рождении: |
Владимир Михайлович Татосов | ||
---|---|---|---|
Профессия: | |||
Театр: | |||
Награды: |
|
Влади́мир Миха́йлович Тато́сов (род. 10 мая 1926, Москва) — советский и российский актёр театра и кино, Народный артист РСФСР (1991)[1].
Содержание
Биография
Владимир Татосов родился 10 мая 1926 года в Москве. В 1941 году поступил в спецшколу военно-воздушных сил города Свердловска где проучился около двух лет. Участвовал в курсантской самодеятельности. Комиссар спецшколы увидев его на сцене порекомендовал ему поступать в театральное училище. Был зачислен на второй курс Свердловского театрального училища[2].
В 1946 году окончил театральную студию при Свердловском драматическом театре. В 1947 году был принят в труппу Ленинградского театра комедии, спустя некоторое время перешёл в Ленинградский театр им. Ленинского комсомола. В 1963 году стал артистом Большого академического драматического театра. В 1971 году перешёл на киностудию «Ленфильм». В 1993 году вновь стал актёром Санкт-Петербургского академического театра комедии им. Н. П. Акимова. Озвучил множество фильмов, среди которых «Ангар 18», «Без паники, майор Кардаш!», «Ва-банк 2, или Ответный удар». В 2005 году вышла его автобиографическая книга «А мне летать охота»[3].
Признание и награды
- Народный артист РСФСР (1991)[1]
Творчество
Роли в театре
- 1965 — «Я, бабушка, Илико и Илларион» Н. В. Думбадзе; реж. Р. С. Агамирзян — Зурико
Фильмография
- 1954 — Большая семья — фотокорреспондент
- 1958 — Кочубей — Крайний
- 1958 — В дни Октября — эсер Гоц, зампредседателя ЦИК Советов
- 1960 — Ребята с Канонерского — фотограф
- 1961 — Двенадцать спутников — Жора
- 1963 — Путь на арену — Хачян
- 1965 — Залп «Авроры» — Яков Свердлов
- 1965 — Первый посетитель — комиссар
- 1965 — Обещание счастья
- 1966 — Сегодня — новый аттракцион — укротитель лошади
- 1966 — Мсье Жак и другие (киноальманах) — Мистр Джакес
- 1967 — Татьянин день — Яков Свердлов
- 1968 — Интервенция — подручный главаря налётчиков Имерцаки
- 1968 — Крах — Эванс
- 1968 — Шестое июля — Яков Свердлов
- 1968 — Время счастливых находок — учитель математики
- 1969 — Смерть Вазир-Мухтара — граф Нессельроде, министр иностранных дел
- 1970 — Семья Коцюбинских — Яков Свердлов
- 1970 — Салют, Мария! — Игнасио Мурьес
- 1970 — Поезд в завтрашний день — Яков Свердлов
- 1971 — Чёрные сухари — Яков Свердлов
- 1973 — Крах инженера Гарина — Тыклинский
- 1974 — Ксения, любимая жена Фёдора — Кондратьев
- 1974 — Соломенная шляпка — Феликс
- 1975 — Доверие — Яков Свердлов
- 1979 — Выгодный контракт — Терентьев
- 1980 — Крах операции «Террор» — Сидней Рейли
- 1980 — Таинственный старик — официант Шестёркин
- 1984 — Без семьи — старьёвщик
- 1984 — Тропинка в небо — Хосров
- 1984 — Выигрыш одинокого коммерсанта — Каэтано
- 1986 — Ягуар — начальник военного училища
- 1986 — Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Двадцатый век начинается — барон фон Херлинг
- 1987 — Гобсек — Гобсек
- 1988 — Сороковой день — Яков Давыдович
- 1988 — История одной бильярдной команды — хозяин бара
- 1989 — Светлая личность — кассир-бухгалтер
- 1990 — Каталажка — дед Кацуба, старый портной
- 1991 — Преступление лорда Артура
- 1991 — По ком тюрьма плачет… — Пудов
- 1991 — И чёрт с нами — изобретатель
- 1993 — Сыскное бюро «Феликс»
- 1994 — Империя пиратов
- 1996 — Шрам. Покушение на Пиночета
- 1998 — Агент национальной безопасности-1 — Асланов, глава рода (в серии Наследник)
- 2001 — Бандитский Петербург-3 — Моисей Гутман
- 2005 — Подлинная история поручика Ржевского — Модест Порфирьевич
Озвучивание
- 1971 — Легенда об озере Парвана
- 1972 — Солярис — доктор Снаут
- 1984 — Ва-банк 2 — «Датчанин»
- 1986 — Как стать звездой — попугай Вака
- 1992 — Вопреки всему — Тимур Жвания (играет Нодар Мгалоблишвили)
- 2004 — Агент национальной безопасности 5 сезонов 60 серий — Жора Тифлисский (играет Владимир Норенко)
Напишите отзыв о статье "Татосов, Владимир Михайлович"
Примечания
- ↑ 1 2 Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 18 марта 1991 года «О присвоении почётного звания „Народный артист РСФСР“ Татосову В. М.»
- ↑ Карина Бржезинская, Петербургский театральный журнал n°11 1996. [ptj.spb.ru/archive/11/the-petersburg-prospect-11-1/vladimir-tatosov-nikogda-nepryachtes-zashirmu/ ВЛАДИМИР ТАТОСОВ: «НИКОГДА НЕ ПРЯЧЬТЕСЬ ЗА ШИРМУ!»]. ptj.spb.ru (11.02.1996). Проверено 22 сентября 2016. [ptj.spb.ru/archive/11/the-petersburg-prospect-11-1/vladimir-tatosov-nikogda-nepryachtes-zashirmu/ Архивировано из первоисточника 11 февраля 1996].
- ↑ Екатерина Омецинская. [n-teatral.ru/okrylennyj-talantom/ Окрыленный талантом]. n-teatral.ru (20.04.2016). Проверено 22 сентября 2016. [n-teatral.ru/okrylennyj-talantom/ Архивировано из первоисточника 20 апреля 2016].
Ссылки
Это заготовка статьи об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Татосов, Владимир Михайлович
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.