Лиознова, Татьяна Михайловна

Татьяна Лиознова
Татьяна Михайловна Лиознова
Татьяна Лиознова и В. В. Путин (2000)
Имя при рождении:	Татьяна Моисеевна Лиознова
Профессия:	кинорежиссёр, сценарист, педагог
Карьера:	1949—1986
Направление:	социалистический реализм, мелодрама
Награды:

Татья́на Миха́йловна (Моисе́евна) Лио́знова (20 июля 1924, Москва — 29 сентября 2011, там же) — советский и российский кинорежиссёр, сценарист, педагог. Народная артистка СССР (1984). Лауреат Государственной премии РСФСР имени братьев Васильевых (1976).

Биография

Родилась в Москве 20 июля 1924 года в еврейской семье. Родители: Моисей Александрович и Ида Израилевна Лиозновы.

Отец Татьяны Лиозновой, инженер-экономист, погиб в Великой Отечественной войне в 1941 году, сражаясь в народном ополчении.

После школы Татьяна Лиознова поступила в Московский авиационный институт, но проучилась там один семестр, а затем поступила во ВГИК (1943) на курс Сергея Герасимова и Тамары Макаровой. По окончании пробного семестра педагоги собирались её отчислить, решив, что жизненного опыта 19-летней девушки недостаточно для профессии режиссёра, но Татьяна смогла их переубедить, показав свои учебные работы.

В качестве курсовой во ВГИКе Татьяна Лиознова поставила «Кармен» по новелле Проспера Мериме. Поставленный Лиозновой танец Кармен вошёл впоследствии в фильм «Молодая гвардия» как танец Любки.

Ещё на третьем курсе стала помощницей Герасимова при постановке спектакля по роману Фадеева в Театре киноактёра, и на съёмках фильма.

В 1949 году Лиознова окончила режиссёрский факультет ВГИК. Её распределили на киностудию им. М. Горького, но тут же уволили. Некоторое время работала ассистентом режиссёра у своего учителя Герасимова, Бориса Бунеева, была вторым режиссёром в дебютном фильме Станислава Ростоцкого «Земля и люди» (1955).

В 1952 году совместно с Герасимовым и Самсоном Самсоновым поставила спектакль «Седая девушка» по пьесе Хэ Цзинчи и Дин Ни в Театре имени Вахтангова. Совместно с Владимиром Беляевым написала две пьесы по мотивам китайских и корейских народных сказок. Пьеса «Голубая звезда» была поставлена в Московском ТЮЗе; в спектакле играл малоизвестный тогда Ролан Быков.

В 1958 году сняла свой первый фильм «Память сердца» по сценарию Сергея Герасимова и Тамары Макаровой (Макарова сыграла главную женскую роль), в 1961-м — «Евдокию» по повести Веры Пановой.

В 1963-м вышел художественный фильм «Им покоряется небо», посвященный погибшим летчикам-испытателям. В том же году фильм получил первый приз «Золотое крыло» на Международном фестивале авиационных и астронавтических фильмов в Довиле (Франция).

В 1965 году сняла фильм «Рано утром» (снова по повести Пановой) в сотрудничестве с оператором-постановщиком Петром Катаевым. В 1967-м вышел фильм «Три тополя на Плющихе»; через год фильм получил первую премию на Международном фестивале в Аргентине с мотивировкой: «за реальное отображение событий человеческой жизни, за супружескую верность».

«Мне, человеку, у которого отец воевал от звонка до звонка, многое было известно о Второй мировой войне. Но я хорошо знаю, как к этой картине отнеслись в Германии. Из немецких уст было высказано уважение к маленькой черноглазой женщине, которая сумела рассказать честную, суровую правду о войне, выставив врагов не в привычном, водевильном духе, а показав их достойными противниками. Она увидела и отразила на экране сильных, умных завоевателей, замахнувшихся покорить весь мир. И в этом объективном взгляде неоспоримая заслуга Татьяны Лиозновой — выдающегося мастера российского экрана».

Олег Табаков, народный артист СССР

В 1973 году Лиознова закончила работу над 12-серийным телефильмом «Семнадцать мгновений весны» (по роману Юлиана Семёнова), за который была награждена орденом Октябрьской революции. Вопреки существующему мнению, фильм не получил Государственной премии СССР. Госпремии нет ни у Лиозновой, ни у Семёнова, а исполнитель роли Штирлица Вячеслав Тихонов получил её раньше. Фильм получил широкую популярность; его показы повторялись по телевидению многократно в течение сорока лет, имена некоторых его персонажей стали частью поп-культуры, будучи воспроизведёнными в многочисленных иронических образах и анекдотах, как лояльных, так и «антисоветских».

После «Семнадцати мгновений весны» Лиознова шесть лет не снимала фильмы и занималась преподаванием. Вместе со Львом Кулиджановым руководила новой режиссёрско-актёрской мастерской.

В 1980 году сняла двухсерийный телефильм «Мы, нижеподписавшиеся» по одноимённой пьесе Александра Гельмана, несмотря на то, что пьеса уже шла во многих театрах. Гельман говорил о Лиозновой, что «она с артистами нежно беспощадна».

В другом жанре (мелодрама) снят фильм «Карнавал», 1981 год. Композитором фильма был Максим Дунаевский, написавший песни на стихи Роберта Рождественского (в том числе «Позвони мне, позвони», ставшую хитом). Соавтором сценария была Анна Родионова, на основе забытого рассказа которой и возник «Карнавал».

Последний фильм Лиозновой — трёхсерийный, телевизионный, под названием «Конец света с последующим симпозиумом» — экранизация пьесы американского драматурга Артура Копита. Фильм начали снимать ещё в 1986 году, но умер оператор Пётр Катаев. Работу оператора-постановщика заканчивал Михаил Якович. В фильме снимались Армен Джигарханян, Олег Табаков, Евгений Весник, Олег Басилашвили, Дмитрий Певцов. В связи с начавшимися переменами в стране пропагандистский антиамериканский фильм был больше не нужен телередакциям. Его показали один раз в начале марта 1987-го и больше не повторяли.

С момента создания Антисионистского комитета советской общественности (АКСО) Татьяна Лиознова состояла в нём в качестве члена.

Член Союза кинематографистов СССР.

Замужем не была; осталась приёмная дочь (дочь друга, летчика Василия Калашенко, Людмила).

29 сентября 2011 года скончалась в Москве после продолжительной болезни на 88-м году жизни. После кремации урна с прахом захоронена на Донском кладбище в могиле матери.

Награды

• Народный артист СССР (1984)
• Народный артист РСФСР (1974)
• Заслуженный деятель искусств РСФСР (1969)
• Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1976) — за многосерийный телевизионный художественный фильм «Семнадцать мгновений весны»
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (20 июля 1999 года) — за выдающийся вклад в развитие киноискусства
• Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (20 июля 2009 года) — за большой вклад в развитие отечественного кинематографического искусства и многолетнюю творческую деятельность
• Орден Почёта (9 марта 1996 года) — за заслуги перед государством, многолетнюю плодотворную деятельность в области культуры и искусства
• Орден Октябрьской Революции (28 июня 1982) — за заслуги в производстве советских фильмов и активное участие в создании фильма «Семнадцать мгновений весны»
• Орден Трудового Красного Знамени
• Орден Дружбы народов
• МКФ в Довиле, посвящённый теме авиации и космонавтики (1963, Франция, первый приз, фильм «Им покоряется небо»)
• МКФ в Мардель-Плата (1968, Аргентина, премия Международного католического бюро по кинематографии, фильм «Три тополя на Плющихе»)
• ВТФ (1981, первая премия, фильм «Мы, нижеподписавшиеся»)
• ВКФ (1982, приз бюро Эстонского рекламфильма, фильм «Карнавал»)
• ОРКФ в Сочи «Кинотавр» — специальный приз Президента Российской Федерации «За выдающийся вклад в развитие российского кино» (12 июня 2000 года)

Фильмография

Режиссёрские работы

1. 1958 — Память сердца
2. 1961 — Евдокия
3. 1963 — Им покоряется небо
4. 1965 — Рано утром
5. 1967 — Три тополя на Плющихе
6. 1973 — Семнадцать мгновений весны
7. 1980 — Мы, нижеподписавшиеся
8. 1981 — Карнавал
9. 1986 — Конец света с последующим симпозиумом

Сценарист

• 1981 — Карнавал
• 1986 — Конец света с последующим симпозиумом

Актёрские работы

• 1998 — Новейшая история. Семнадцать мгновений весны 25 лет спустя (документальный)

Театральные работы

• 1952 — «Седая девушка», по пьесе Хэ Цзинчжи и Дина Ни (совместно с Сергеем Герасимовым и Самсоном Самсоновым) — Театр Вахтангова

Ссылки

• [www.lgz.ru/article/2172/ Татьяна Лиознова: «Достаточно просто любви к актёрам»]
• Татьяна Лиознова (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.peoples.ru/art/cinema/producer/lioznova/ Биография Татьяны Лиозновой]
• [visualrian.ru/images/item/110908 Татьяна Лиознова в день своего 80-летия фото] [visualrian.ru/images/item/110907 фото]
• [www.cinematheque.ru/post/141121 Статья Яна Левченко, посвященная творческому пути Лиозновой]
• [www.itar-tass.com/c112/236552.html Досье ИТАР-ТАСС]

Отрывок, характеризующий Лиознова, Татьяна Михайловна

Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.