Татьяна Михайловна
| Татьяна Михайловна | ||
| ||
|---|---|---|
| Рождение: | 5 января 1636 | |
| Смерть: | 24 августа 1706 (70 лет) | |
| Место погребения: | Вознесенский монастырь (Москва) | |
| Род: | Романовы | |
| Отец: | Михаил Фёдорович | |
| Мать: | Евдокия Лукьяновна Стрешнева | |
| Супруг: | нет | |
| Дети: | нет | |
Татьяна Михайловна (5 января 1636, Москва — 24 августа 1706, Москва[1]) — младшая дочь царя Михаила Федоровича и его второй супруги Евдокии Лукьяновны.
Содержание
Биография
Царевна Татьяна была названа в честь единственной сестры царя Михаила Фёдоровича — Татьяны Фёдоровны, жены князя Ивана Михайловича Катырева-Ростовского, в детстве пережившей заточение вместе с братом, а потом умершей в осаждённой Москве.
Татьяна Михайловна была активной сторонницей реформ патриарха Никона. После низложения патриарха ходатайствовала перед царем Фёдором Алексеевичем о смягчении его участи и переводе его в Вознесенский монастырь, но безуспешно. Однако добилась, чтобы царь написал утешительное письмо. После смерти опального патриарха по настоянию царевны его тело было перезахоронено в главном храме Воскресенского Новоиерусалимского монастыря. Чтя память патриарха, царевна в 1691 году принесла в дар монастырю ковчег со Святыми мощами — рукой мученицы Татианы.
Пользовалась уважением своего брата царя Алексея Михайловича. После смерти сестёр Ирины и Анны стала самым старшим членом царской семьи. Также пользовалась влиянием при регентстве племянницы Софьи. В частности, в присутствии Софьи ей отводилось более почетное место, чем вдовствующей царице Наталье Кирилловне.
В 1689 году её племянница царевна Софья во время конфликта с братом Петром посылала тетку к царю. Так, Фуа де ла Нёвилль пишет: «Царевна также поддержала этот запрет. Но стрельцы не придали ему большого значения и явились в Троицу, чтобы убедить Петра в своей верности. Рассудив об этом и узнав, что большая часть бояр перешла на сторону Петра, она решила примириться с ним. Ввиду этого она послала к своему брату двух своих теток по отцу, царевен Анну Михайловну, Татьяну Михайловну и одну из своих сестер, Марфу Алексеевну»[2].
После установления единодержавия Петра Татьяна пыталась защитить своих племянниц от царского гнева: ходатайствовала за Марфу Алексеевну, насильно постриженную по приказу Петра в монахини, старалась как могла поддержать её в беде, посылала ей подарки и деньги, опекала и других царевен. Правда, авторитет её, а равно и средства, выделяемые ей на содержание, заметно сократились.
Была воспреемницей при крещении своих племянниц Марфы Алексеевны, Марии Алексеевны, Феодосии Ивановны, Екатерины Ивановны и царевича Алексея.
Захоронение
Погребена в Вознесенском монастыре Вознесенского девичьего монастыря Московского Кремля. В 1929 году останки перенесены в подвальную палату Архангельского собора Московского Кремля.
Надпись на надгробии гласит: «Лета 7214 году августа против 24 числа с пятницы на субботу в нощи перваго часа в последней четверти на память священно-мученика Евтихия святаго Иоанна Богослова преставися раба божия благовернаго государа царя и великаго князя Михаила Феодоровича дщерь благоверная государыня царевна и великая княжна Татиана Михайловна и погребена на сем месте того ж августа 24 дня а всех лет жития ея 71 год и 8 месяцев».
Надпись на крышке саркофага совпадает с нею: «Лета от рождества Христова 7214 году августа против 24 числа в нощи перваго часа в последней четверти на память святаго священномученика Евтихия преставися раба божия благовернаго государя царя и великаго князя Михаила Фёдоровича всея Росии самодержца дщерь благоверная государыня царевна и великая княжна Татиана Михайловна и погребена на сем месте августа 24 дня а всех лет жития 72 лета»[3].
В начале XXI века её захоронение было изучено — одежда оказалась выполнена из китайского шелка[4].
Напишите отзыв о статье "Татьяна Михайловна"
Литература
- Григорян В. Г. Романовы. Биографический справочник.— М.:АСТ,2007.
- Пчелов Е. В. Романовы. История династии. — М.:ОЛМА-ПРЕСС,2004.
- [www.mirkin.ru/_docs/semenkova_book_ch10.pdf Институциональные и гендерные проблемы становления государственности России в X—XVIII веках. Карамова О. В., Семенкова Т. Г.]
- Татьяна Михайловна // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Примечания
- ↑ [dlib.rsl.ru/viewer/01004169063#page13?page=13 Родословная книга Всероссiйскаго дворянства]. // Составилъ В. Дурасов. — Ч. I. — Градъ Св. Петра, 1906.
- ↑ [www.vostlit.info/Texts/rus6/Nevill/frametext6.htm Де ла Невилль. Записки о Московии]
- ↑ Панова Т.Д. [russist.ru/nekropol/kreml1.htm Некрополи Московского Кремля]. изд. 2-е, испр. и доп.. Руссист (2003). Проверено 27 марта 2011. [www.webcitation.org/68wpKQSSA Архивировано из первоисточника 6 июля 2012].
- ↑ [www.kreml.ru/ru/projects/1/necropolis/2006/baby/ Уникальная реставрация одежды и первая реконструкция облика ребенка Древней Руси // ММК]
| ||||||||||
</center>
Отрывок, характеризующий Татьяна Михайловна
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
