Таунсенд, Энди

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Энди Таунсенд
Общая информация
Полное имя Эндрю Дэвид Таунсенд
Родился 23 июля 1963(1963-07-23) (60 лет)
Мейдстоун, Англия
Гражданство Ирландия
Рост 180 см
Вес 79 кг
Позиция полузащитник
Информация о клубе
Клуб завершил карьеру
Карьера
Молодёжные клубы
1980—1984 Уэллинг Юнайтед 105 (?)
Клубная карьера*
1984—1985 Уэймут ? (?)
1985—1988 Саутгемптон 83 (5)
1988—1990 Норвич Сити 71 (8)
1990—1993 Челси 110 (12)
1993—1997 Астон Вилла 135 (8)
1997—1999 Мидлсбро 77 (3)
1999—2000 Вест Бромвич Альбион 17 (0)
Национальная сборная**
1989—1997 Ирландия 70 (7)

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Эндрю Дэвид Таунсенд (англ. Andrew David Townsend; р. 23 июля 1963, Мейдстоун, Англия) — ирландский футбольный полузащитник и спортивный комментатор. Выступал за английские футбольные клубы «Уэллинг Юнайтед», «Уэймут», «Саутгемптон», «Норвич Сити», «Челси», «Астон Вилла», «Мидлсбро» и «Вест Бромвич Альбион». Таунсенд сыграл 70 матчей и забил 7 голов за сборную Ирландии, играл на чемпионатах мира 1990 и 1994 годов, был капитаном сборной.





Клубная карьера

Свою футбольную карьеру Таунсенд начал в скромном клубе «Уэллинг Юнайтед», за который в общей сложности сыграл 105 матчей. Параллельно он подрабатывал на полставки в районном совете Гринвича оператором ПК[1]. В этот период к нему присматривались селекционеры «Чарльтона» и «Миллуолла», также Таунсенд две недели провёл на просмотре в «Шеффилд Уэнсдей»[2].

В августе 1984 года Таунсенда за 13,5 тысяч фунтов приобрёл клуб «Уэймут», выступавший в Лиге Гола. Уже через полгода Таунсенду, хорошо проявившему себя в начале сезона, позвонил тренер «Саутгемптона» Лори Макменеми и предложил перейти в его клуб. В январе 1985 года Таунсенд перешёл в «Саутгемптон» за 35 тысяч фунтов и оказался в одной команде с игроками мирового уровня, такими как Питер Шилтон, Джо Джордан, Мик Миллз и Марк Райт. Макменеми поначалу отправил Таунсенда в резервный состав, но после травмы Марка Денниса поставил его в основной состав на позицию левого защитника[2]. В том сезоне «Саутгемптон» получил право выступать в Кубке УЕФА, но английским клубам вскоре запретили участие в еврокубках из-за Эйзельской трагедии.

Следующий сезон для Таунсенда сложился неудачно — летом он сломал ногу во время товарищеского матча. Хотя он и провёл за «Саутгемптон» 83 матча и забил 5 голов, Таунсенду так и не удалось прочно закрепить за собой позицию основного полузащитника. В его приобретении был заинтересован «Вест Хэм Юнайтед», но 25 августа 1988 года он за 300 тысяч фунтов перешёл в «Норвич Сити». Таунсенд начал свой дебютный сезон в составе «Норвича» в дублирующем составе, но быстро пробился в основной и до конца сезона сыграл 36 матчей и забил 5 голов в чемпионате Англии. Его команда заняла четвёртое место в чемпионате и дошла до полуфинала Кубка Англии[3]. Сам Таунсенд по итогам сезона был включён в команду года по версии ПФА.

Следующий сезон «Норвич» провёл значительно слабее, опустившись на 10-е место. Таунсенд, тем не менее, провёл достойный сезон, и в июле 1990 году его приобрёл лондонский «Челси», заплативший за трансфер 1,2 миллиона фунтов[3]. В «Челси» Энди стал одним из ключевых игроков, за три сезона он сыграл за команду в общей сложности 134 матча, в которых забил 19 голов. Дважды, в сезонах 1990/1991 и 1991/1992 он был удостоен включения в команду года по версии ПФА, в 1991 году он был признан лучшим игроком года в «Челси».

В июле 1993 года Таунсенд за 2,1 миллиона фунтов перешёл в «Астон Виллу». Болельщики «Челси» плохо восприняли уход из команды одного из её ведущих игроков, и перед матчем двух команд в Лондоне Таунсенд был освистан[4]. В 1994 году Энди выиграл с «Астон Виллой» свой первый трофей — Кубок Футбольной лиги. В 1995 году он стал капитаном команды и через год в этом качестве поднимал над головой второй Кубок лиги[3].

В сентябре 1997 года Таунсенд перешёл в «Мидлсбро» Брайана Робсона за 500 тысяч фунтов. В первом сезоне он помог команде занять второе место в первом дивизионе и дойти до финала Кубка лиги, где «Боро» проиграли «Челси». В следующем сезоне Таунсенд составил пару центральных полузащитников с Полом Гаскойном, с которым у него завязалась крепкая дружба. Они помогли «Мидсбро» закрепиться в середине турнирной таблицы Премьер-лиги. В 1999 году сообщалось об интересе к 36-летнему Таунсенду со стороны его бывших клубов, «Астон Виллы» и «Норвич Сити», однако он выбрал «Вест Бромвич Альбион», заплативший за его переход 50 тысяч фунтов. Из-за возраста и травмы колена 10 июля 2000 года Таунсенд объявил о завершении своей игровой карьеры[3].

Сборная

Хотя Таунсенд родился в английском городе Мейдстоун, он получил возможность выступать за футбольную сборную Ирландии благодаря ирландскому происхождению своей бабушки. До приглашения в сборную он ни разу не бывал в Ирландии и поначалу испытывал дискомфорт из-за того, что выступал за команду чужой страны[5].

Таунсенд дебютировал в сборной Ирландии 7 февраля 1989 года в товарищеском матче против Франции, который завершился без забитых голов. После этого тренер Джек Чарльтон постоянно приглашал Таунсенда в сборную, а со временем назначил его капитаном. На чемпионатах мира 1990 и 1994 годов Таунсенд принял участие во всех матчах ирландской сборной.

Достижения

Командные

«Астон Вилла»

Личные

Напишите отзыв о статье "Таунсенд, Энди"

Примечания

  1. [www.newsshopper.co.uk/news/537309.andy_townsend_welling/ Andy Townsend - Welling] (англ.). News Shopper (18 октября 2004). Проверено 27 января 2012. [www.webcitation.org/6AZpXewHX Архивировано из первоисточника 10 сентября 2012].
  2. 1 2 Andy Townsend. [www.dailymail.co.uk/sport/football/article-1246897/ANDY-TOWNSEND-Believe-takes-time-make-jump-class.html Believe me, it takes time to make the jump in class] (англ.). Daily Mail (29 января 2010). Проверено 27 января 2012. [www.webcitation.org/6AZpYs5md Архивировано из первоисточника 10 сентября 2012].
  3. 1 2 3 4 [www.ex-canaries.co.uk/players/townsend.htm Andy Townsend]. Ex-Canaries. Проверено 27 января 2012. [www.webcitation.org/6AZpZvIQj Архивировано из первоисточника 10 сентября 2012].
  4. Andy Townsend. [www.dailymail.co.uk/sport/football/article-1213554/ANDY-TOWNSEND-Its-fine-mindless-Chelsea-minority-went-far-abusing-minutes-silence.html It's fine to have a go, but mindless Chelsea minority went too far by abusing me through a minute's silence] (англ.). Daily Mail (15 сентября 2009). Проверено 27 января 2012. [www.webcitation.org/6AZpabB61 Архивировано из первоисточника 10 сентября 2012].
  5. Dilwyn Porter, Adrian Smith. Sport and National Identity in the Post-War World. — Routledge, 2004. — С. 98-99. — ISBN 0415283000.

Ссылки

  • [www.soccerbase.com/players/player.sd?player_id=8017 Статистика на soccerbase.com(англ.)
  • [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id=16169 Статистика на сайте National Football Teams(англ.)


Отрывок, характеризующий Таунсенд, Энди

– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.