Тауншенд, Чарльз, 2-й виконт Тауншенд

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Чарльз, 2-й виконт Тауншенд Тауншенд

Чарльз Тауншенд (18 апреля 1674 — 21 июня 1738) — британский политический деятель, член партии вигов, исследователь в области сельскохозяйственных наук.

Родился в Рэйнхеме, Норфолк, в семье баронета Горацио Тауншенда, был его старшим сыном. Образование получил в Итоне и в Королевском колледже Кембриджа, в 1687 году унаследовал пэрство. В 1697 году избрался в Палату лордов и первоначально принадлежал к тори, но затем перешел на сторону вигов, начав тогда же принимать активное участие в политике. В апреле 1706 года стал членом Королевского общества. После восшествия на престол королевы Анны на некоторое время остался без должности, но в ноябре 1708 года был назначен главной гвардии йоменов, а с 1709 по 1711 год был британским посланником в Нидерландах, где принял участие в заключении барьерного трактата.

Когда два года спустя тори получили перевес, Тауншенд, к тому времени вернувшийся в Англию, подвергся в Палате общин жестоким нападкам за подписание барьерного трактата; со своей стороны он также критиковал тори. Вотумом палаты он вместе со всеми лицами, принимавшими участие в заключении трактата, был признан «врагом королевы и государства», сумев, однако, завоевать расположение Георга I. После восшествия на престол Георг в сентябре 1714 года назначил его госсекретарём Северного департамента; в этой должности он способствовал развитию отношений с Францией. Власть в стране в те годы вновь получили виги, и Тауншенду было поручено сформировать кабинет, в котором он сделался фактически первым министром. Вместе с вошедшим в его кабинет Робертом Уолполом он добился предания парламентскому суду членов бывшего кабинета.

В октябре 1716 года, когда король Георг I находился в Ганновере, враги Тауншенда, возглавляемые Чарльзом Спенсером и Джеймсом Стэнхоупом (последний сопровождал короля в Ганновере), оговорили Тауншенда перед королём, что тот якобы находится в заговоре с принцем Уэльским против короля. Вследствие этого в декабре 1716 года он был вынужден уйти в отставку с должности госсекретаря, а спустя год и с должности лорда-лейтенанта Ирландии. В начале 1720 года произошло частичное примирение Тауншенда со Стэнхоупом, и в июне того же года первый стал лордом-председателем совета, занимая этот пост до февраля 1721 года. Когда Роберт Уолпол стал во главе кабинета, Тауншенд вошел в состав его министерства в качестве госсекретаря и оставался в правительстве до 15 мая 1730 года, когда вышел в отставку после дипломатических неудач в отношения с Австрийской империей.

Последние годы жизни провёл в Рэйнхеме, где занимался сельским хозяйством и проявлял огромный интерес к возделыванию репы; в его имении она выращивалась в огромных количествах, им проводились связанные с ней сельскохозяйственные эксперименты. У современников он получил ироничное прозвище «Репа Тауншенд», хотя впоследствии его работа, проведённая с репой, была признана важной частью британской сельскохозяйственной революции.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Напишите отзыв о статье "Тауншенд, Чарльз, 2-й виконт Тауншенд"

Отрывок, характеризующий Тауншенд, Чарльз, 2-й виконт Тауншенд

– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.