Таурогенская конвенция

Таурогенская конвенция — договор, заключённый 30 декабря 1812 года между прусским генералом Йорком и российским генералом Дибичем о взаимном нейтралитете в последние дни Отечественной войны 1812 года.

В результате соглашения, заключенного без ведома прусского короля, генерал Йорк самостоятельно направил политику своего государства к разрыву с Наполеоном.

Предыстория

По соглашению с Наполеоном весной 1812 года Пруссия обязалась выставить 20 тысяч солдат во французскую армию для похода в Россию.

Прусский вспомогательный корпус, составлявший основу 10-го корпуса Великой Армии под командованием наполеоновского маршала Макдональда, возглавлялся старым и болезненным генералом Гравертом, известным симпатией к французам. На назначении Граверта настоял Наполеон, однако в заместители к Граверту военный руководитель Пруссии Шарнгорст направил генерал-лейтенанта Йорка, дисциплинированного и исполнительного служаку, который и встал вскоре во главе прусского контингента в России. Макдональд в ходе вторжения Наполеона в Россию завяз в осадных боях под Ригой.

Когда стало известно про отступление Наполеона из России, российский генерал-губернатор Прибалтики маркиз Паулуччи в начале декабря вел переговоры с Йорком, о ходе которых последний исправно информировал прусского короля Фридриха Вильгельма III. Король дал своему генералу инструкции в стиле древнегреческого оракула (допускавшие широкое толкование): «По обстоятельствам поступать. Наполеон большой гений. Не выходить из намеченных границ.»

Таурогенское соглашение

18 декабря 1812 года (то есть когда Наполеон и остатки основной армии французов уже покинули пределы Российской империи) Макдональд начал отступление из Прибалтики к Тильзиту на Немане. Маршал отходил с немецко-польской дивизией, Йорк последовал за своим формальным начальником (фактически Йорк перестал подчиняться Макдональду) на два дня позже, и в результате задержки был перехвачен 24 декабря русским авангардом армии Витгенштейна.

Командир авангарда генерал Дибич вступил в переговоры с Йорком. Русских сил (1400 солдат, в основном казаки, 6 орудий) было недостаточно, чтобы задержать 14—17 тысяч солдат Йорка. Из мемуаров Клаузевица, непосредственного участника событий:

Генерал Дибич во главе 1400 человек, не имея возможности рассчитывать на какую-либо поддержку на далеком расстоянии вокруг, конечно, не имел в виду серьёзно схватиться с таким сильным арьергардом, тем не менее он пожелал, как это делается в карточной игре, пустить в ход маленький козырь, чтобы увидеть, как распределились карты.

25 декабря Дибич встретился с Йорком, и, не скрывая малых сил своего отряда, высказал намерение отбить у пруссаков обоз и часть артиллерии. Йорк обозначил свои сомнения, тем не менее продолжил продвижение к границе. Клаузевиц полагает, что эти маневры были нужны Йорку лишь для того, чтобы дождаться подхода русских сил и заключить договор под влиянием как бы внешних непреодолимых обстоятельств.

30 декабря 1812 года на мельнице близ местечка Тауроген (ныне город Таураге, Литва) генерал Йорк на свой страх и риск заключил соглашение, которое позднее назовут самой смелой авантюрой в истории Пруссии. По соглашению Йорк отправлялся с войском в нейтральную область в Восточной Пруссии (между Тильзитом и Мемелем) — до решения прусского короля. Если король решит сохранить верность союзу с Наполеоном, то и тогда Йорк обязался не сражаться до 1 марта 1813 года.

Интересно отметить, что договор заключили одни пруссаки, русские офицеры (Дибич, Клаузевиц, Дона) были тоже пруссаки на царской службе.

Путь в Восточную Пруссию для русской армии был открыт.

Последствия Таурогенской конвенции

Таурогенское соглашение, заключённое генералом Йорком вопреки воле своего короля, привело в движение политику Пруссии, в результате чего Пруссия отпала от Наполеона и вступила в союз с Россией против Франции.

В Берлине, столице Пруссии, стоял 6-тысячный французский гарнизон. Прусский король заявил, что Йорк предстанет перед военным судом и послал генерала Гатцфельда в Париж с официальными извинениями, но одновременно развернул тайные переговоры с Россией и Австрией. В Восточную Пруссию вошли русские войска. Среди широких слоёв прусского общества начались волнения, направленные на освобождение от подневольного союза с Наполеоном и фактической оккупации части Пруссии французскими войсками. На волне патриотического подъема добровольцы тысячами записывались в армию, армия стала выходить из повиновения королю.

28 февраля 1813 года фельдмаршал Кутузов и военный руководитель Пруссии Шарнгорст подписали военный договор против Франции. К 4 марта вооружённые силы Пруссии благодаря мобилизации достигли 120 тысяч солдат, почти утроившись за 3 месяца.

17 марта 1813 года прусский король объявил войну Франции, и в тот же день генерал Йорк был признан невиновным.

Источники и ссылки

• Ф. Меринг, «Очерки по истории войн и военного искусства», —М., 1941 г.
• [militera.lib.ru/h/clausewitz3/02.html К. Клаузевиц, «1812 г.», ч.2]

Отрывок, характеризующий Таурогенская конвенция

– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.