Таушер, Анна Мария

Анна Мария Таушер ван ден Бош
нем. Anna Maria Tauscher van den Bosch
Портрет кисти неизвестного
Имя в миру	Анна Мария Таушер ван ден Бош
Рождение	19 июня 1855(1855-06-19) Сандов, Прусское королевство
Смерть	20 сентября 1938(1938-09-20) (83 года) Ситтард, Нидерланды
Монашеское имя	Мария Тереза Святого Иосифа Таушер ван ден Бош
Почитается	Римско-католическая церковь
Беатифицирован	13 мая 2006 года
В лике	блаженных
День памяти	20 сентября
Подвижничество	монахиня, основательница и генеральная настоятельница конгрегации (D.C.J.)

А́нна Мари́я Та́ушер ван ден Бо́ш (нем. Anna Maria Tauscher van den Bosch), в монашестве Ма́рия Тере́за Свято́го Ио́сифа Та́ушер ван ден Бо́ш (нем. Maria Teresa vom Heiligen Josef Tauscher van den Bosch, 19 июня 1855, Сандов, Прусское королевство — 20 сентября 1938, Ситтард, Нидерланды) — блаженная Римско-католической церкви, монахиня, основательница и генеральная настоятельница Конгрегации сестёр-кармелиток Божественного Сердца Иисуса (D.C.J.).

Анна Мария Таушер ван ден Бош от рождения исповедовала лютеранство. В возрасте тридцати трёх лет перешла в католичество. Под влиянием духовного опыта святой Терезы Иисуса, основала и возглавила монашеский институт терциарных босых кармелиток, харизмой которого стало сочетание созерцательной жизни с апостольским служением, нуждающимся в помощи, детям и пожилым людям. В 2006 году римский папа Бенедикт XVI причислил её к лику блаженных.

Биография

Ранние годы

Анна Мария Таушер ван ден Бош родилась в городке Сандов 19 июня 1855 года у Германа Трауготта Таушера и Паулины, урождённой ван ден Бош. Отец её был лютеранским пастором, мать — домохозяйкой. Анна Мария была первенцем в семье. После неё у родителей родились ещё семеро детей, трое из которых умерли во младенчестве. Через семь лет после её рождения семья переехала в Арнсвальд, где отцу предложили место в лютеранском приходе.

В Арнсвальде, во время сна, её явился Иисус Христос в окружении многих детей. Это событие вдохновило девочку начать первую миссию. По благословению родителей, каждое воскресенье после богослужения она собирала в доме детей, которым рассказывала истории из жизни Иисуса Христа. Уже вскоре послушать о Боге приходили около ста детей.

Когда ей исполнилось десять лет, семья, вслед за отцом, переехала в Берлин. Здесь Анна Мария полюбила коньки и шахматы, играла в любительском театре. Она не пропускала богослужения в церкви и вместе с матерью оказывала помощь бедным, навещая их на дому. Из-за слабого здоровья родители отправили её в деревню, где она продолжила образование в интернате, который находился в ведении протестантов.

В 1874 году умерла мать Анны Марии. Семья снова переехала из Берлина в Гусов. Анна Мария взяла на себя заботы по дому, которые добросовестно исполняла в течение четырёх последующих лет до тех пор, пока отец не женился во второй раз.

Молодость девушки пришлась в самый разгар секуляризма в Европе, особенно в Германии. Её семья в силу занятий отца оказалась вовлечена в гущу событий. Родственники и друзья Анны Марии придерживались традиционного лютеранского исповедания. Для неё же это время стало временем активного поиска истины. Она много молилась, читала Библию, книги по теологии, организовала миссию среди сверстниц. Они продавали рукоделия, а вырученные за них деньги жертвовали миссиям в Берлине.

Переход

Со временем духовные искания привели её к убеждению в правильности католического вероучения в сравнении с лютеранским. В 1886 году по объявлению в газете она устроилась старшей медсестрой в психиатрическую лечебницу в Линденбурге близ Кёльна. Учреждение курировали протестанты, но среди обслуживающего персонала было много католиков, в том числе и священники. Через год стараниями Анны Марии в лечебнице устроили часовню в честь Святейшего Сердца Иисуса, а 30 октября 1888 года она сама перешла в католичество в церкви Святых Апостолов в Кёльне.

Это решение далось ей нелегко. Анна Мария была вынуждена навсегда покинуть семью. Её уволили с работы. Оставшуюся без средств, девушку приютили в монастыре августинок в Кёльне. Позднее ей помогли найти место компаньонки в семье аристократов в Берлине. Во время поездки в монастырь Цангенберг в Баварии, где у аристократки подвизалась дочь-монахиня, Анна Мария, прочитав сочинения святой Терезы Иисуса или Терезы Авильской (в миру Тереса де Аумада-и-Сепеда), прониклась духовностью босых кармелиток.

Основание конгрегации

Наблюдая за ростом числа беспризорников в Берлине, в основном детей эмигрантов-итальянцев, чьи родители были заняты трудом, Анна Мария приняла твёрдое решение заботиться о них. С этой целью 2 июля 1891 года ею была основана община, положившая начало будущей Конгрегации Сестер Кармелиток Божественного Сердца Иисуса. Она открыла первый дом института, названный «Домом для бездомных», куда уже в день открытия поступили три ребёнка из бедной семьи.

Основанный ею институт принял на себя заботу также о брошенных и одиноких пожилых людях, мигрантах и всех, оставшихся без крова. Последовали долгие годы борьбы за церковное признание и принадлежность к семье кармелитов. В январе 1898 года она основала дом общины в Голландии, затем — по благословению местного епископа — в марте открыла первый новициат в Ситтарде, а в 1901 году ещё один новициат в Малдоне в Англии. Три раза основательница конгрегации отправлялась в Рим, пока в 1904 году она не достигла своей цели. Тогда же учреждение получило название Конгрегации Кармелиток Божественного Сердца Иисуса.

В июне 1904 года в Риме в Рокка ди Папа ею был основан генеральный дом. Здесь Анна Мария приняла монашеский постриг и новое имя Марии Терезы Святого Иосифа. Конгрегация быстро развивалась в Европе и Северной Америке. В 1912 году она отправилась в США и Канаду для создания новых домов института в этих странах. Во время Первой мировой войны в 1920 году дом в Рокка ди Папа был конфискован правительством Италии. По возвращении из Северной Америки Мария Тереза Святого Иосифа перенесла генеральный дом из Рима в Ситтард, где провела последние годы своей жизни, занимаясь воспитанием молодых монахинь и разрабатывая Правила конгрегации. В 1930 году конгрегация получила окончательное одобрение Святого Престола.

Смерть и почитание

Мария Тереза Святого Иосифа скончалась в Ситтарде в Нидерландах 20 сентября 1938 года. 13 мая 2006 года в Роермонде в Нидерландах кардинал Адрианус Йоханнес Симонис по благословению Папы Бенедикта XVI объявил о причислении её к лику блаженных. Литургическая память совершается 20 сентября.

Литература

• [books.google.ru/books?id=D_qphFeRzO4C&pg=PA260&dq=Tauscher,+Anna+Maria.&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjHud_jk_nLAhXG2CwKHVhEDVU4ChDoAQhGMAY#v=onepage&q=Tauscher%2C%20Anna%20Maria.&f=false Encyclopedie van Hollandse Heiligen] : [нид.]. — Amsterdam : Mohamed el-Fers, 2014. — P. 83–84, 260–269. — 428 p. — ISBN 978-1-4092-9626-3.</span>
• Maria Grazia Israele. [books.google.ru/books?id=Av0swlNErdcC&pg=PA58&dq=Maria+Tauscher&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjnoPCmlfnLAhUD2SwKHbD3AwE4HhDoAQgnMAI#v=onepage&q=Maria%20Tauscher&f=false Testimoni di speranza nel Carmelo] : [итал.]. — Perugia : Graphe.it Edizioni, 2008. — P. 56, 58. — 64 p. — ISBN 978-8-8898-4039-9.</span>

Ссылки

• [www.heiligenlexikon.de/BiographienM/Maria_Tauscher.html Maria-Theresia vom heiligen Josef (Anna Maria) Tauscher]. www.heiligenlexikon.de. — Статья «Мария Тереза Святого Иосифа (Анна Мария) Таушер» на сайте Heiligen Lexikon. Проверено 6 апреля 2016.  (нем.)
• [www.santiebeati.it/dettaglio/92644 Beata Maria Teresa di San Giuseppe (Anna Maria Tauscher van den Bosch)]. www.santiebeati.it. — Статья «Блаженная Мария Тереза Святого Иосифа (Анна Мария Таушер ван ден Бош)» в Santi, beati e testemoni — Enciclopedia dei Santi. Проверено 6 апреля 2016.  (итал.)

Отрывок, характеризующий Таушер, Анна Мария

– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».

Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».


В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
– Ишь ты, и курские прошли, – говорили в рядах.
– Страсть, братец ты мой, что войски нашей собралось! Вечор посмотрел, как огни разложили, конца краю не видать. Москва, – одно слово!
Хотя никто из колонных начальников не подъезжал к рядам и не говорил с солдатами (колонные начальники, как мы видели на военном совете, были не в духе и недовольны предпринимаемым делом и потому только исполняли приказания и не заботились о том, чтобы повеселить солдат), несмотря на то, солдаты шли весело, как и всегда, идя в дело, в особенности в наступательное. Но, пройдя около часу всё в густом тумане, большая часть войска должна была остановиться, и по рядам пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, – весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине. Ежели бы русское войско было одно, без союзников, то, может быть, еще прошло бы много времени, пока это сознание беспорядка сделалось бы общею уверенностью; но теперь, с особенным удовольствием и естественностью относя причину беспорядков к бестолковым немцам, все убедились в том, что происходит вредная путаница, которую наделали колбасники.
– Что стали то? Аль загородили? Или уж на француза наткнулись?
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.
– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.