Ташкентская и Узбекистанская епархия
Поделись знанием:
– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
| |
| Основная информация | |
|---|---|
| Страна |  Узбекистан
|
| Епархиальный центр | Ташкент |
| Основана | 1 мая 1871 года |
| Количество приходов | 35 |
| Кафедральный храм | Успенский собор (Ташкент) |
| Сан правящего архиерея | Митрополит |
| Титул правящего архиерея | Ташкентский и Узбекистанский |
| Сайт | [www.pravoslavie.uz/ www.pravoslavie.uz] |
| Архиерей | |
| Правящий архиерей | Викентий (Морарь) |
| с | 27 июля 2011 года |
Ташке́нтская и Узбекиста́нская епархия — епархия Русской православной церкви, включающая в себя православные приходы на территории Узбекистана. Учреждена весной 1871 года как «Туркестанская».
С 27 июля 2011 года включена в состав новообразованного Среднеазиатского митрополичьего округа. Правящий архиерей Ташкентской епархии является главой митрополичьего округа; в делах, касающихся митрополичьего округа, а также при литургическом поминовении в иных, кроме возглавляемой им самим, епархиях, титулуется митрополит Среднеазиатский.
С 2011 года правящий архиерей — митрополит Викентий (Морарь).
Содержание
История
В июне 1865 года отрядом генерала Михаила Черняева был захвачен Ташкент.
В 1868 году Туркестанский генерал-губернатор Константин Петрович фон Кауфман возбудил ходатайство об учреждении в областях Туркестанского Генерал-губернаторства особой епархии (ввиду отдалённости Оренбургского и Томского епархиальных управлений, к ведению которых относились церкви и духовенство вверенного ему края); однако, категорически не желая нахождения епархиального архиерея в Ташкенте, просил назначить местопребывание последнего в областном городе Семиреченской области — городе Верном. Ходатайство Кауфмана было «уважено по Высочайше утверждённому 1 мая 1871 года мнению Государственного Совета»[1].
12 ноября 1871 года на новоучреждённую Туркестанскую кафедру был назначен епископ Софония (Сокольский) (ранее епископ Новомиргородский, викарий Херсонской епархии; † 26 ноября 1877) с титулом «Ташкентский и Туркестанский».
C 1896 года епархиальное начальство возбуждало ходатайства о переносе (или образовании отдельной) кафедры в Ташкенте[2].
В 1900 году к епархии из состава Грузинской епархии была перечислена Закаспийская область.
Ввиду огромности территории Туркестана и малого числа приходских церквей, большинство православного населения было приписано в военным «неподвижным» церквам, которые в 1900 году перешли из ведения епархиального управление в ведомство протопресвитера военного и морского духовенства; в 1911 году епископ Димитрий (Абашидзе) ходатайствовал перед Святейшим Синодом о их возвращении в ведение епархиального управления, что отчасти было удовлетворено[3].
16 декабря 1916 года был Высочайше утверждён доклад Святейшего Синода о переводе кафедры Преосвященного Вернинского из Верного в Ташкент (в Верном учреждалось викариатство)[4].
Весной 1923 года в Туркестанской епархии бо́льшая часть духовенства и приходов признали власть обновленческого Синода (епархия перешла под управление обновленческого епископа Николая (Коблова)); управлявший епархией архиепископ Иннокентий (Пустынский), после ареста ряда «староцерковных» священнослужителей, самовольно покинул епархию.
В период 1927—1929 годов Ташкентской епархией («староцерковной») управлял возвратившийся из сибирской ссылки епископ Лука (Войно-Ясенецкий). До 1933 года во главе епархии стоял митрополит Никандр (Феноменов), затем бывший здесь в ссылки митрополит Арсений (Стадницкий); единственным храмом в их ведении была церковь «Всех скорбящих Радость» на кладбище.
По смерти митрополита Арсения в 1936 году, епархия была разделена на «Ташкентскую и Среднеазиатскую» и «Алма-Атинскую и Казахстанскую». После ареста и расстрела в 1937 году архиепископа Тихона (Шарапова), обе епархии пребывали вдовствующими до 1945 года.
В 1943 году был вновь открыт единственный православный храм — Успенский госпитальный, впоследствии ставший кафедральным собором.
При епископе Гурии (Егорове) (1946—1953) число приходов в епархии достигло 66-и. Епископ Ермоген (Голубев) (1953—1960) сумел, в период новой волны гонений на Церковь, не допустить закрытия ни одного храма; более того, он перестроил и расширил Успенский собор.
12 октября 2007 года Туркменистанское благочиние было выведено из состава епархии.
А 27 июля 2011 года был образован Среднеазиатский митрополичий округ, в состав которого вошли Ташкентская и выделенные из её состава Бишкекская и Душанбинская епархии, а также опять возвращены Патриаршие приходы в Туркменистане[5].
Современное состояние
Общее количество приходов — 35[6][7].
С ноября 1996 года при поддержке правительства Узбекистана строится Духовно-административный центр при Успенском кафедральном соборе. С 1998 года функционирует Ташкентская духовная семинария.
Благочиннические округа епархии
| Список благочиннических округов епархии[8] | |||
|---|---|---|---|
| Название | Благочинный | Центральный храм | Территория |
| Узбекистан | |||
| Ташкентское | протоиерей Игорь Балухатин | Храм святого равноапостольного великого князя Владимира (Ташкент) | Ташкент и Ташкентская область |
| Самаркандское | иерей Роман Загребельный | Храм святого великомученика Георгия Победоносца | Самаркандская область, Сурхандарьинская область и Кашкадарьинская область |
| Гулистанское | иерей Андрей Тугушев | Храм святого Николая | Сырдарьинская область, Джизакская область |
| Ферганское | протоиерей Владислав Чеченов | Храм преподобного Сергия Радонежского | Ферганская область, Наманганская область, Андижанская область |
| Бухарское | иерей Леонид Козин | Храм преподобного Сергия Радонежского | Бухарская область, Навоийская область, Хорезмская область, Республика Каракалпакстан |
Отделы Епархии
- Просветительский отдел — руководитель протоиерей Сергий Стаценко
- Отдел по взаимодействию Церкви и общества — руководитель протоиерей Сергий Стаценко
- Отдел по катехизации — председатель иерей Сергий Алахтаев
- Отдел по делам молодежи — Председатель священник Владимир Платонов
- Отдел по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями — Председатель протоиерей Игорь Балухатин
- Отдел по тюремному служению — Председатель протоиерей Игорь Балухатин
- Паломнический отдел — Председатель Саркисянц Елена Васильевна
- Культурно-образовательный отдел «Сретенье» — заслуженный работник культуры Республики Узбекистан Андрей Слоним
- Отдел социальной благотворительности во имя святой преподобномученицы великой княгини Елизаветы Федоровны Романовой — Председатель иерей Алексей Назаров.
- Служба по научной работе — Флыгин Юрий Степанович
- Апологетическая служба — Шковородюк Олег Степанович
- Православная творческая группа «5 Элемент» — руководитель Кокин Олег Павлович (преподаватель ТДС).
Комиссии Епархии
- Комиссия по издательству и духовной цензуре — Председатель Протоиерей Игорь Балухатин
- Комиссия по канонизации святых — Председатель игумен Нектарий Блинов
- Богослужебная комиссия — Председатель Протоиерей Игорь Балухатин
- Комиссия по делам монастырей — Председатель игумен Нектарий Блинов
- Комиссия по делам кандидатов на посвящение в священный сан — Председатель Протоиерей Игорь Балухатин
Храмы
Кафедральный собор: Успенский в Ташкенте.
В Узбекистане расположено около 35 храмов и молельных домов; построены новые храмы в городах Навои, Зарафшан, Учкудук, Карши; строится храм в Ургенче (Хорезмская область).
Монастыри
- Свято-Троице-Георгиевский монастырь (мужской; город Чирчик, Ташкентская область)
- Свято-Троицкий Никольский (женский; Ташкент)
- Покровский монастырь (женский; Дустабад)
Учебные заведения
- Ташкентская духовная семинария (ТДС) открыта в 1998 году.
Святыни епархии
1. В Успенском соборе города Ташкента имеется копия Иверской иконы Божией Матери, которая была написана на Святой горе Афон и доставлена в епархию архиепископом Димитрием (Абашидзе) в начале XIX века.
2. Под Самаркандом хранится рука пророка Даниила, перенесенная Амиром Тимуром из Месопотамии в XIV веке: эту святыню почитают как православные христиане, так и мусульмане.
СМИ
- Начальник Пресс Службы Ташкентской и Узбекистанской епархии: монах Михаил (Столяров)
- Газета «Слово жизни», выходит с 7 апреля 1991 года (с февраля 1993 года, ежемесячная) в Узбекистане (Ташкент), тираж — 1500, главный редактор — Надежда Исаева.
- Журнал «Восток свыше» главный редактор: Евгений Абдуллаев (Сухбат Афлатуни).
- «5 элемент» с интернет версией (журнал православной творческой группы 5 элемент).
Епископы
- Софония (Сокольский) (12 ноября 1871 — 26 ноября 1877)
- Александр (Кульчицкий) (12 марта 1877 — 6 августа 1883)
- Неофит (Неводчиков) (6 августа 1883 — 21 ноября 1892)
- Григорий (Полетаев) (22 ноября 1892 — 18 февраля 1895)
- Никон (Богоявленский) (18 января 1895 — 19 июня 1897)
- Аркадий (Карпинский) (9 ноября 1897 — 18 декабря 1902)
- Паисий (Виноградов) (18 декабря 1902 — 20 января 1906)
- Антоний (Абашидзе) (20 января 1906 — 25 июня 1912)
- Иннокентий (Пустынский) (декабрь 1912 — март 1923)
- Лука (Войно-Ясенецкий) (12 мая 1923 — сентябрь 1927)
- Сергий (Лавров) (25 января 1925 — февраль 1927) в/у, еп. Алма-Атинский
- Никандр (Феноменов) (1927 — 3 марта 1933)
- Афанасий (Малинин) (23 марта — 24 августа 1933)
- Арсений (Стадницкий) (24 августа 1933 — 10 февраля 1936)
- Борис (Шипулин) (13 марта 1936 — 23 февраля 1938)
- Кирилл (Поспелов) (июль 1944 — 20 июня 1946)
- Гурий (Егоров) (25 августа 1946 — 28 января 1953)
- Ермоген (Голубев) (1 марта 1953 — 15 сентября 1960)
- Гавриил (Огородников) (15 сентября 1960 — 28 февраля 1971)
- Платон (Лобанков) (февраль 1971 — 11 октября 1972) до 25 июня 1971 — в/у, еп. Самаркандский
- Варфоломей (Гондаровский) (11 октября 1972 — 10 сентября 1987)
- Лев (Церпицкий) (1 ноября 1987 — 20 июля 1990)
- Владимир (Иким) (20 июля 1990 — 27 июля 2011)
- Викентий (Морарь) (с 27 июля 2011)
Викариатства
- Пишпекское и Семиреченское (ныне самостоятельная Бишкекская епархия)
- Самаркандское (недейств.)
- Верненское (впоследствии самостоятельная Алма-атинская епархия)
См. также
- Православие в Узбекистане
- Среднеазиатский митрополичий округ
- Бишкекская и Киргизская епархия
- Душанбинская и Таджикистанская епархия
- Патриаршие приходы в Туркменистане
- Астанайская и Алматинская епархия
Напишите отзыв о статье "Ташкентская и Узбекистанская епархия"
Примечания
- ↑ Краткая справка о церквахъ Туркестанской Епархіи подвѣдомыхъ Епархіальному Начальству. // «Туркестанскія Епархіальныя Вѣдомости». 1916, № 24, Часть Офиціальная, стр. 326.
- ↑ «Туркестанскія Епархіальныя Вѣдомости». 1910, № 4, Часть Неофиціальная, стр. 76.
- ↑ «Туркестанскія Епархіальныя Вѣдомости». 1911, № 14, стр. 289—292.
- ↑ «Правительственный Вѣстникъ». 25 декабря 1916 (7 января 1917), № 277, стр. 1.
- ↑ [www.patriarchia.ru/db/text/1586149.html Журналы заседания Священного Синода от 27 июля 2011 года]
- ↑ Доклад Митрополита Ташкентского и Среднеазиатского на епархиальном собрании 26.05.2010 года
- ↑ [www.pravoslavie.uz/archdiocese/parishes/index.php?sphrase_id=6938 Приходы епархии]
- ↑ [pravoslavie.uz/churches.htm Официальный сайт Ташкентской и Узбекистанской епархии]
См. также
- Иосифо-георгиевский собор (Ташкент)
- Ташкентский военный Спасо-Преображенский собор
- Церковь святого Сергия Радонежского (Ташкент)
- Железнодорожная благовещенская церковь (Ташкент)
- Ташкентская учительская семинария
- Церковь Александра Невского (Ташкент)
- Церковь Покрова Пресвятой Богородицы (Ташкент)
- Успенский собор
- Храм Александра Невского'
- Храм Великого Князя Владимира
Ссылки
- [www.pravoslavie.uz Православная Церковь Средней Азии]
- [pravoslavie.uz/archdiocese/parishes Список приходов Ташкентской и Узбекистанской Епархии]
- [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/or_file.cgi?3_9 Астанайская епархия]
- [www.pravoslavie.tj Официальный сайт Православной Церкви в Таджикистане]
- [cossac-awards.narod.ru/Zametki/Zametka59_Tutov_Taschkent_pravoslav.html А. В. Тутов «Ташкент православный»]
Отрывок, характеризующий Ташкентская и Узбекистанская епархия
– Colonel Michaud, n'oubliez pas ce que je vous dis ici; peut etre qu'un jour nous nous le rappellerons avec plaisir… Napoleon ou moi, – сказал государь, дотрогиваясь до груди. – Nous ne pouvons plus regner ensemble. J'ai appris a le connaitre, il ne me trompera plus… [Полковник Мишо, не забудьте, что я вам сказал здесь; может быть, мы когда нибудь вспомним об этом с удовольствием… Наполеон или я… Мы больше не можем царствовать вместе. Я узнал его теперь, и он меня больше не обманет…] – И государь, нахмурившись, замолчал. Услышав эти слова, увидав выражение твердой решимости в глазах государя, Мишо – quoique etranger, mais Russe de c?ur et d'ame – почувствовал себя в эту торжественную минуту – entousiasme par tout ce qu'il venait d'entendre [хотя иностранец, но русский в глубине души… восхищенным всем тем, что он услышал] (как он говорил впоследствии), и он в следующих выражениях изобразил как свои чувства, так и чувства русского народа, которого он считал себя уполномоченным.– Sire! – сказал он. – Votre Majeste signe dans ce moment la gloire de la nation et le salut de l'Europe! [Государь! Ваше величество подписывает в эту минуту славу народа и спасение Европы!]
Государь наклонением головы отпустил Мишо.
В то время как Россия была до половины завоевана, и жители Москвы бежали в дальние губернии, и ополченье за ополченьем поднималось на защиту отечества, невольно представляется нам, не жившим в то время, что все русские люди от мала до велика были заняты только тем, чтобы жертвовать собою, спасать отечество или плакать над его погибелью. Рассказы, описания того времени все без исключения говорят только о самопожертвовании, любви к отечеству, отчаянье, горе и геройстве русских. В действительности же это так не было. Нам кажется это так только потому, что мы видим из прошедшего один общий исторический интерес того времени и не видим всех тех личных, человеческих интересов, которые были у людей того времени. А между тем в действительности те личные интересы настоящего до такой степени значительнее общих интересов, что из за них никогда не чувствуется (вовсе не заметен даже) интерес общий. Большая часть людей того времени не обращали никакого внимания на общий ход дел, а руководились только личными интересами настоящего. И эти то люди были самыми полезными деятелями того времени.
Те же, которые пытались понять общий ход дел и с самопожертвованием и геройством хотели участвовать в нем, были самые бесполезные члены общества; они видели все навыворот, и все, что они делали для пользы, оказывалось бесполезным вздором, как полки Пьера, Мамонова, грабившие русские деревни, как корпия, щипанная барынями и никогда не доходившая до раненых, и т. п. Даже те, которые, любя поумничать и выразить свои чувства, толковали о настоящем положении России, невольно носили в речах своих отпечаток или притворства и лжи, или бесполезного осуждения и злобы на людей, обвиняемых за то, в чем никто не мог быть виноват. В исторических событиях очевиднее всего запрещение вкушения плода древа познания. Только одна бессознательная деятельность приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения. Ежели он пытается понять его, он поражается бесплодностью.
Значение совершавшегося тогда в России события тем незаметнее было, чем ближе было в нем участие человека. В Петербурге и губернских городах, отдаленных от Москвы, дамы и мужчины в ополченских мундирах оплакивали Россию и столицу и говорили о самопожертвовании и т. п.; но в армии, которая отступала за Москву, почти не говорили и не думали о Москве, и, глядя на ее пожарище, никто не клялся отомстить французам, а думали о следующей трети жалованья, о следующей стоянке, о Матрешке маркитантше и тому подобное…
Николай Ростов без всякой цели самопожертвования, а случайно, так как война застала его на службе, принимал близкое и продолжительное участие в защите отечества и потому без отчаяния и мрачных умозаключений смотрел на то, что совершалось тогда в России. Ежели бы у него спросили, что он думает о теперешнем положении России, он бы сказал, что ему думать нечего, что на то есть Кутузов и другие, а что он слышал, что комплектуются полки, и что, должно быть, драться еще долго будут, и что при теперешних обстоятельствах ему не мудрено года через два получить полк.
По тому, что он так смотрел на дело, он не только без сокрушения о том, что лишается участия в последней борьбе, принял известие о назначении его в командировку за ремонтом для дивизии в Воронеж, но и с величайшим удовольствием, которое он не скрывал и которое весьма хорошо понимали его товарищи.
За несколько дней до Бородинского сражения Николай получил деньги, бумаги и, послав вперед гусар, на почтовых поехал в Воронеж.
Только тот, кто испытал это, то есть пробыл несколько месяцев не переставая в атмосфере военной, боевой жизни, может понять то наслаждение, которое испытывал Николай, когда он выбрался из того района, до которого достигали войска своими фуражировками, подвозами провианта, гошпиталями; когда он, без солдат, фур, грязных следов присутствия лагеря, увидал деревни с мужиками и бабами, помещичьи дома, поля с пасущимся скотом, станционные дома с заснувшими смотрителями. Он почувствовал такую радость, как будто в первый раз все это видел. В особенности то, что долго удивляло и радовало его, – это были женщины, молодые, здоровые, за каждой из которых не было десятка ухаживающих офицеров, и женщины, которые рады и польщены были тем, что проезжий офицер шутит с ними.
В самом веселом расположении духа Николай ночью приехал в Воронеж в гостиницу, заказал себе все то, чего он долго лишен был в армии, и на другой день, чисто начисто выбрившись и надев давно не надеванную парадную форму, поехал являться к начальству.
Начальник ополчения был статский генерал, старый человек, который, видимо, забавлялся своим военным званием и чином. Он сердито (думая, что в этом военное свойство) принял Николая и значительно, как бы имея на то право и как бы обсуживая общий ход дела, одобряя и не одобряя, расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие лошади, и обещал всякое содействие.
– Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко мне запросто, – сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист холостяк, лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки, старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
