Ташмухамедов, Мастибек Давлятович

Мастибек Давлятович Ташмухамедов
тадж. Мастибек Тошмуҳаммадов
Мастибек Ташмухамедов
Дата рождения	24 декабря 1908(1908-12-24)
Место рождения	село Поршнев (ныне Шугнанский район, Горно-Бадахшанская автономная область, Таджикистан
Дата смерти	22 ноября 1988(1988-11-22) (79 лет)
Место смерти	Душанбе, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	кавалерия пехота
Годы службы	1935—1970
Звание
Часть	389-я стрелковая дивизия
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Мастибе́к Давля́тович Ташмухаме́дов (тадж. Мастибек Тошмуҳаммадов, 24 декабря 1908 — 22 ноября 1988) — советский военный деятель, политработник, генерал-майор (1962), первый генерал памирец по национальности в СССР.

Биография

Мастибек Ташмухамедов родился 24 декабря 1908 года в селе Поршнев, ныне Шугнанского района, Горно-Бадахшанской автономной области Республики Таджикистан.

Учился в школе-интернате города Хорог. После окончания школы поступил в Ташкентский педагогический институт. Одним из первых в Таджикистане в 1923 году вступил в ряды комсомола.

В 1929 году, после окончания института, назначен секретарём Кангуртского райкома комсомола Кулябской области. Затем последовательно занимал должности секретаря Кулябского окружного комитета ВЛКСМ Таджикистана и заведующего военно-физкультурным отделом Среднеазиатского краевого комитета ВЛКСМ.

В 1932—1934 годах — первый секретарь ЦК ЛКСМ Таджикистана.

В 1935 году приказом Наркома Обороны СССР и постановлением Бюро ЦК КП Таджикистана Мастибек Ташмухамедов назначен заместителем командира по политчасти 47-го кавалерийского полка 20-й кавалерийской дивизии. Тогда же он направляется на учёбу в военно-политическую академию им. Толмачева в город Ленинград. После окончания Высших курсов военно-политической академии в 1937 году М. Д. Ташмухамедов возвращается в Душанбе на должность заместителя начальника политотдела 20-й кавалерийской дивизии.

В 1937 году, как близкий родственник «врага народа» Шириншо Шотемора уволен из РККА и арестован. После освобождения из-под следствия работал в Институте усовершенствования педагогических работников в городе Душанбе.

В связи с началом Великой Отечественной войны в августе 1941 года был восстановлен в РККА и назначен старшим инструктором политотдела 389-й стрелковой дивизии, которая формировалась в Ташкенте. С апреля 1942 года по апрель 1943 года — заместитель начальника политотдела 389-й стрелковой дивизии.

Во время боев в районе станиц Ищерская и Наурская (ныне Наурский район Чеченской республики) с 23 по 27 августа 1942 года батальонный комиссар Ташмухамедов М.Д. находился в боевых порядках 1279-го стрелкового полка 389-й стрелковой дивизии. Вместе с 5-й и 6-й стрелковыми ротами 1279-го стрелкового полка участвовал в боях и своим личным примером воодушевлял бойцов и командиров в наступлении. Приказом № 012/н от 15 октября 1942 года 44-й Армии Закавказского фронта награждён Медалью «За отвагу».

С апреля 1943 года и до окончания войны — заместитель командира 545-го стрелкового полка 389-й стрелковой дивизии по политчасти.

После Великой Отечественной войны служил в Туркестанском Военном Округе. В 1949 году окончил военный институт в Ашхабаде, а в 1957 году — Военно-политическую академию им. В. И. Ленина.

В 1957—1970 годах — военный комиссар Таджикской СССР. В 1962 году присвоено звание генерал-майор. С 1957 по 1963 год был членом ЦК Компартии Таджикистана. С 1957 по 1971 год избирался депутатом Верховного Совета Таджикской ССР.

С 1970 года М. Д. Ташмухамедов на пенсии.

Умер 22 ноября 1988 года.

Награды

• 2 ордена Красного Знамени
• 3 ордена Отечественной войны 1-й и 2-й степеней
• 3 ордена Красной Звезды
• Орден «Знак Почёта»
• Медаль «За отвагу»
• Медаль «За боевые заслуги»
• Заслуженный работник культуры Таджикистана

Память

В 2008 году в ознаменование 100-летней годовщины со дня рождения Мастибека Ташмухамедова был торжественно открыт памятник на территории военного лицея в городе Душанбе.

Отрывок, характеризующий Ташмухамедов, Мастибек Давлятович

По доскам моста раздались прозрачные звуки копыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди по четыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.
Остановленные пехотные солдаты, толпясь в растоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувством отчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск, смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.
– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.
На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.