Тбилисская духовная семинария
Поделись знанием:
К:Учебные заведения, основанные в 1817 году
К:Учебные заведения, основанные в 1993 году
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
| Тифлисская духовная семинария | |
|---|---|
| (ТДС) | |
| |
| Оригинальное название | груз. თბილისის სასულიერო სემინარია |
| Год основания | 1817 |
| Конфессия | Православие |
| Церковь | Русская православная церковь |
| Расположение | Тифлис |
Тбили́сская духо́вная семина́рия (ранее Тифли́сская духо́вная семина́рия груз. თბილისის სასულიერო სემინარია) — духовное среднее учебное заведение, действовавшее с 1817 по 1919 года в Грузинском экзархате Русской православной церкви; с 1993 года возобновлено как высшее православное образовательное учреждение Грузинской православной церкви.
Содержание
История
Семинария была открыта в 1817 году в Тифлисе и располагала двумя классами: богословия и риторики; обязательными предметами считались здесь также церковнославянский, всемирная история, математика, словесность, французский и немецкий языки[1].
В 1838 году швейцарскими архитекторами, уроженцами города Лугано (итальянской части Швейцарии) братьями Джованни и Джузеппе Бернардоцци на Пушкинской улице против Пушкинского сквера (Эриванская, ныне — Свободы, площадь) было построено здание Тифлисской семинарии, которое часто называли Домом Зубалова (по имени его владельца).
В 1891 году указом императора ректору семинарии присвоено звание члена Грузино-Имеретинской Синодальной Конторы.
В 1903 году в районе Ваке на Цхнетской улице (ныне — проспект Чавчавадзе) было начато строительство нового комплекса духовной семинарии. Автором проекта выступил архитектор Александр Станиславович Рогойский. В 1912 году семинария переехала в новое здание, а старое здание было переоборудовано под гостиницу «Царские номера».
В 1917 году семинария была закрыта, а здание реквизировано.
С 1950 года в старом здании семинарии на Пушкинской улице расположился Музей искусств Грузии официально известный как Музей изобразительных искусств имени Шалва Амиранашвили.
Некоторые здания семинарии в районе Ваке уцелели. В настоящее время — это 9-я городская больница.
Семинария и Сталин
Иосиф Джугашвили поступил учиться в 1894 году. По свидетельствам современников, в заведении царила обстановка обскурантизма, лицемерия, повседневного мелочного контроля; здесь были строгий порядок и почти военная дисциплина. Семинария, несомненно, повлияла на Сталина. В годы учёбы он вступил в связь не только с первыми кружками марксистов, но и с первыми рабочими группами, образовавшимися на предприятиях Тифлиса, в 1898 году стал членом «Месаме-даси» — первой грузинской социал-демократической организации. В 1899 году, на последнем году обучения, он был исключён с мотивировкой «за неявку на экзамены по неизвестной причине».
Возобновление деятельности семинарии
| Тбилисская духовная семинария (ТДС) | |
 | |
| Оригинальное название |
груз. თბილისის სასულიერო სემინარია |
|---|---|
| Прежние названия |
Тифлисская духовная семинария |
| Год основания | |
| Тип |
церковный |
| Ректор |
Католикос-Патриарх Илия II |
| Расположение | |
| Кампус |
семинарский |
С 1990-х Тбилисская духовная семинария по благословению Католикоса-Патриарха всея Грузии Илии II была вновь открыта в новых помещениях.
Ректоры семинарии
- 1817—1819 — Виталий (Борисов-Жегачев), архимандрит
- 1837—1840 — Сергий (Орлов), архимандрит
- 1851—1858 — Израиль (Лукин), архимандрит
- 1858—1860 — Фотий (Щиревский), архимандрит[2]
- 1860—1868 — Викторин (Любимов), архимандрит
- 1875 — Корнилий (Орлинков), архимандрит
- 1883—1886 — Павел Чудецкий, протоиерей
- 1886—1889 — Паисий (Виноградов), архимандрит
- 1889—1891 — Николай (Зиоров), архимандрит
- 1891—1893 — Тихон (Морошкин), архимандрит
- 1893—1898 — Серафим (Мещеряков), архимандрит
- 1898—1901 — Гермоген (Долганёв), архимандрит
- 1901—1902 — Стефан (Архангельский), архимандрит
- 1902—1906 — Никандр (Феноменов), архимандрит
- 1906—1907 — Григорий (Вахнин), архимандрит
- 1907—1911 — Пимен (Пегов), архимандрит
- 1911—1914 — Иерофей (Померанцев), архимандрит
- 1914—1916 — Мелхиседек (Паевский), архимандрит
- 1917—1921 — Корнелий Самсонидзе-Кекелидзе, протоиерей
- 1993—н/вр — Илия II, патриарх-католикос
Инспекторы семинарии
- ? — Яков Гогебашвили
- 1877—1888 — Потоцкий Павел Семёнович
- 1888—1891 — Никанор (Надеждин), иеромонах
- 1891—1892 — Филарет (Никольский), иеромонах
- 1892 — Исидор, иеромонах
- 1893 — Иоанникий (Ефремов), иеромонах
- 1893—1898 — Гермоген (Долганёв), иеромонах
- 1898—1900 — Димитрий (Абашидзе), иеромонах
- 1900—1901 — Стефан (Архангельский), иеромонах
- 1901—1902 — Никандр (Феноменов), иеромонах
- 1902—1907 — М. А. Добронравов
- 1907—1908 — Сергий, иеромонах
- 1908—1909 — Филипп (Гумилевский), иеромонах
- 1909— ? — Якубовский
Преподаватели
- Барнов, Василий
- 1863—Яков Гогебашвили
- 1913—1921 — Антоний (Романовский), иеромонах
- 1875—1877 — Потоцкий, Павел Семёнович
- 1911 — Нифонт (Фомин)
Известные выпускники
- 1783 — Антоний (Багратиони), Католикос-Патриарх Всея Грузии
- 1833 — Романов, Иоаким Константинович, протоиерей, проповедник
- 1851 — Чонкадзе, Даниел Георгиевич, грузинский писатель
- 1859 — Петр (Кончуев), епископ Горийский
- 1877 — Рамишвили, Исидор Иванович, грузинский социал-демократ
- Цхакая, Михаил Григорьевич, грузинский революционер (исключён в 1886 году)
- 1888 — Махарадзе, Филипп Иесеевич, советский партийный деятель, руководитель Грузинской ССР
- Иосиф Сталин, руководитель СССР (исключён в 1899 году)
- 1890 — Гурджиев, Георгий Иванович, философ-мистик, композитор
- 1896 — Мелхиседек III (Пхаладзе), Католикос-Патриарх Всея Грузии
- 1901 — Сулиашвили, Давид Сократович, грузинский советский писатель
- 1912 — Табидзе, Галактион Васильевич, грузинский советский поэт
- 1914 — Мосашвили, Илья Онисимович, грузинский советский писатель
- 1917 — Беджызаты, Чермен Давидович, осетинский советский писатель
- 1918 — Леонидзе, Георгий Николаевич, грузинский советский поэт
См. также
Напишите отзыв о статье "Тбилисская духовная семинария"
Ссылки
-
На Викискладе есть медиафайлы по теме Тбилисская духовная семинария - [www.petergen.com/bovkalo/duhov/tiflissem.html Список выпускников Тифлисской духовной семинарии 1896—1900, 1915]
Примечания
- ↑ [www.darial-online.ru/2002_1/chovreb.shtml Нугзар Цховребов Синие корни. Документальная повесть]
- ↑ Корсунский И. Н. Фотий (Щиревский) // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Отрывок, характеризующий Тбилисская духовная семинария
На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
– Но в какой же позиции мы атакуем его? Я был на аванпостах нынче, и нельзя решить, где он именно стоит с главными силами, – сказал князь Андрей.
Ему хотелось высказать Долгорукову свой, составленный им, план атаки.
– Ах, это совершенно всё равно, – быстро заговорил Долгоруков, вставая и раскрывая карту на столе. – Все случаи предвидены: ежели он стоит у Брюнна…
И князь Долгоруков быстро и неясно рассказал план флангового движения Вейротера.
Князь Андрей стал возражать и доказывать свой план, который мог быть одинаково хорош с планом Вейротера, но имел тот недостаток, что план Вейротера уже был одобрен. Как только князь Андрей стал доказывать невыгоды того и выгоды своего, князь Долгоруков перестал его слушать и рассеянно смотрел не на карту, а на лицо князя Андрея.
– Впрочем, у Кутузова будет нынче военный совет: вы там можете всё это высказать, – сказал Долгоруков.
– Я это и сделаю, – сказал князь Андрей, отходя от карты.
– И о чем вы заботитесь, господа? – сказал Билибин, до сих пор с веселой улыбкой слушавший их разговор и теперь, видимо, собираясь пошутить. – Будет ли завтра победа или поражение, слава русского оружия застрахована. Кроме вашего Кутузова, нет ни одного русского начальника колонн. Начальники: Неrr general Wimpfen, le comte de Langeron, le prince de Lichtenstein, le prince de Hohenloe et enfin Prsch… prsch… et ainsi de suite, comme tous les noms polonais. [Вимпфен, граф Ланжерон, князь Лихтенштейн, Гогенлое и еще Пришпршипрш, как все польские имена.]
– Taisez vous, mauvaise langue, [Удержите ваше злоязычие.] – сказал Долгоруков. – Неправда, теперь уже два русских: Милорадович и Дохтуров, и был бы 3 й, граф Аракчеев, но у него нервы слабы.
– Однако Михаил Иларионович, я думаю, вышел, – сказал князь Андрей. – Желаю счастия и успеха, господа, – прибавил он и вышел, пожав руки Долгорукову и Бибилину.
Возвращаясь домой, князь Андрей не мог удержаться, чтобы не спросить молчаливо сидевшего подле него Кутузова, о том, что он думает о завтрашнем сражении?
