Склерометр

Склерометр/Твердомер (от греч. σκλερος — твёрдый и греч. μέτρον — измерение) — прибор для определения твёрдости материалов.

До начала прошлого века склерометрия была единственным признанным способом оценки твердости материалов, однако в начале 40-х годов метод царапания был почти полностью вытеснен широко известными в настоящее время методами Роквелла, Виккерса, Бринелля и др., в которых твердость материалов оценивалась вдавливанием в них инденторов различной формы. В современном понимании, несмотря на то, что этимологически слово «склерометр» означает «измеритель твердости», склерометрами принято называть любые устройства, реализующие метод царапания, независимо от того, какие характеристики материала подлежат оценке: твердость, пластичность, износостойкость или иные механические параметры.

История

Испытание материалов методом царапания, известное как склерометрия, применяется в мировой практике более 300 лет и является одним из старейших способов оценки механических характеристик твёрдых тел. Первые упоминания о ранжировании минералов по прочности путём их царапания напильником относятся к середине XVII века. Идея классификации твёрдости металлов путём царапания поверхности эталонными материалами была выдвинута Реомюром в 1722 году. Позже эту идею блестяще воплотил немецкий минералог Моос (1824 г.), впервые предложив 10-балльную шкалу, которая позволяла оценивать относительную твёрдость испытуемых материалов по способности царапаться эталонами. На нижней ступени этой шкалы в качестве эталона принят тальк, а на верхней — алмаз. Эта шкала до сих пор сохраняет своё значение в минералогии.

В начале XVIII века стали появляться первые склерометры. Впервые этот термин ввёл в употребление Зеебек в 1833 г., назвав склерометром изобретённый им прибор для царапания. Совершенствованием моделей склерометров занимались Тёрнер (1896 г., первый профессор металлургии в Великобритании), Шиллер (1927 г.), Койфман (1930 г.), Розенберг (1939 г.) и др.

Ссылки

• [www.наплавить.рф/page.php?id=30 Диагностика высокотемпературных свойств наплавленного металла методом склерометрии]
• [www.classicgems.net/Hardness.htm Hardness of Gems]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Склерометр

Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.