1-я Тверская-Ямская улица
Поделись знанием:
Координаты: 55°46′23″ с. ш. 37°35′26″ в. д. / 55.77306° с. ш. 37.59056° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.77306&mlon=37.59056&zoom=12 (O)] (Я)1-я Тверская-Ямская улица1-я Тверская-Ямская улица
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
(перенаправлено с «Тверская-Ямская 1-я улица»)
| 1-я Тверская-Ямская улица Москва | |
 1-я Тверская-Ямская улица: дома (справа налево) 14,16,18,20. | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Округ | |
| Район | |
| Протяжённость |
0,93 км |
| Ближайшие станции метро |
|
| Прежние названия |
часть улицы Горького |
| Почтовый индекс |
127006 (№ 2/1), 125047 (остальные) |
| Номера телефонов |
+7(495) |
| [www.openstreetmap.org/?lat=55.77278&lon=37.59056&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap] | |
| [maps.yandex.ru/?ll=37.59056%2C55.77278&spn=0.15381%2C0.080341&z=16&l=map на Яндекс.Картах] | |
| [www.google.com/maps/@55.7730078,37.5915975,16z на Картах Google] | |
Пе́рвая Тверска́я-Ямска́я у́лица (в 1932—1990 — часть улицы Горького) — улица в Центральном административном округе города Москвы на территории Тверского района. Улица начинается от Триумфальной площади и идёт до площади Тверская Застава.
Содержание
Происхождение названия
Название XVI века дано по Тверской ямской слободе, которая появилась здесь ещё при Иване Грозном и сохранялась почти до конца XIX века. По имени Тверской ямской слободы назван ещё ряд улиц и переулков, отличаясь порядковыми номерами: 2-я Тверская-Ямская улица, 3-я Тверская-Ямская улица, 4-я Тверская-Ямская улица, 1-й Тверской-Ямской переулок, 2-й Тверской-Ямской переулок.
История
Жившие в Тверской ямской слободе, занимавшей большое пространство с обеих сторон от Тверской дороги, ямщики обеспечивали перевозку почты, пассажиров и грузов вначале по тракту Москва—Тверь, потом Москва—Санкт-Петербург. Слобода сохраняла свой характер до второй половины XIX века, но после окончания ямской гоньбы и строительства в 1870 году Смоленского (ныне Белорусского) вокзала началась активная застройка Тверской-Ямской улицы, и она стала всё больше и больше походить на Тверскую улицу. В 1872 году по ней пустили конку, а в начале XX века — трамвай.
На пересечении 1-й Тверской-Ямской и Васильевской улиц находилась известная с XVI века церковь Василия Кесарийского. В начале XX века рядом с ней по проекту Ф. О. Шехтеля была построена Никольская часовня в память о дне бракосочетания императора Николая II и императрицы Александры Фёдоровны (церковь и часовня не сохранились).
В 1932 году 1-я Тверская-Ямская улица была объединена с Тверской под общим названием и с того времени именовалась в честь писателя Максима Горького улицей Горького. В 1990 году улице было возвращено историческое наименование.
Здания и сооружения
По нечётной стороне
- № 1— здание Минэкономразвития России
- № 3 — Административное здание Наркомата вооружений (1938—1940, архитекторы Д. Н. Чечулин, К. К. Орлов)[1], ныне — Минэкономразвития России
- № 5 — Административное здание «Галс-Тауэр» (1996—2001, Моспроект-2; архитекторы П. Андреев, С. Павлов, В. Солонкин)[2][3].
- № 7 — Жилой дом (1976—1977, архитекторы З. Розенфельд, В. Орлов, Д. Алексеев)[4].
- № 9 — Жилой дом Моссовета (1930, архитектор С. Козлов)[5][6].
- № 11 — жилой дом сотрудников НКВД с магазином «Динамо» (1938—1940, архитекторы — А. В. Мезьер и Л. З. Чериковер, при участии К. Н. Иванова)[7][8]. В доме жил пианист Наум Штаркман[9]. До строительства дома магазин «Динамо» располагался в другом здании, так же занятом НКВД — № 12 по Большой Лубянке[8].
- № 13 — жилой дом начальствующего состава Наркомата авиационной промышленности (1943 года постройки, архитекторы З. Розенфельд, В. Орлов, Д. Алексеев)[10]. В доме жили авиаконструктор П. В. Цыбин[11], учёный в области технологии производства авиационных двигателей Л. А. Хворостухин[12], лётчик-испытатель Г. М. Шиянов[13], учёный-материаловед А. Т. Туманов[14].
- № 15 — доходный дом С. П. Аристова (1909, архитектор — П. А. Заруцкий[15])
- № 17 — доходный дом С. Я. Ямбора (1913, архитектор А. Д. Елин)[16]
- № 21 — Торгово-офисное здание (2001—2008, Моспроект-2, архитекторы М. Посохин, В. Лапин и другие)[17].
- № 25 — доходный дом Московского отделения Страхового общества «Россия» (1913, архитектор Ф. Ф. Воскресенский)[6]
По чётной стороне
- № 2 — доходный дом (1899, архитектор — В. В. Шервуд, совместно с И. А. Ивановым-Шицем).
- № 6 — доходный дом Ф. В. Езерского (1903, архитектор К. Л. Розенкампф)
- № 10 — жилой дом. Здесь жила актриса Наталья Гундарева[18].
- № 14 — Административное здание Ростелекома (1998—1999, архитекторы Ю. Коновалов, А. Локтев, В. Кереметчи, Е. Ковалёв и другие)[19].
- № 16 — доходный дом Н. Ф. Капырина (1901, архитектор — С. М. Гончаров; перестроен в 1912 году архитектором Э.-Р. Нирнзее)[6].
- № 20 — жилой дом ЖСК «50 лет МХАТ» (1940-е, архитекторы М. Я. Гинзбург, А. В. Крестин)[20]. В 1949—1952 годах здесь жил конструктор стрелкового оружия Г. С. Шпагин[21].
- № 22,
памятник архитектуры (утраченный) — до 2014 года здесь стоял доходный дом Н. Я. и А. Я. Прошиных, уникальный образец московского модерна[22] (1905, архитектор — П. А. Заруцкий)[6]. В доме жил гитарист А. К. Фраучи[23].
- В 2013 году застройщик приступил к работам по сносу здания, встретив сопротивление градозащитников[24]: общественная «Коалиция в защиту старой Москвы» и «Фронде ТВ» несколько раз останавливали работы по демонтажу дома, что иногда заканчивалось потасовками[25]. В ноябре 2012 года рабочая группа при правительстве Москвы одобрила проект реконструкции здания под гостиничный комплекс, предусматривающий снос строения и дальнейшее строительство на участке при сохранении главной фасадной стены. Однако, в августе 2014 года градозащитники случайно обнаружили, что дом, скрытый за сеткой, был полностью уничтожен вместе с фасадной стеной.
- По этому факту «Мосгорнаследием» было возбуждено административное дело[26]; градостроительный план земельного участка (ГПЗУ), выданный собственнику объекта, компании «Атлантик Аэронаутик Холдинг Лимитед», был отозван городскими властями[22]. Общественное движение «Архнадзор» потребовало провести незамедлительное расследование обстоятельств сноса дома Прошиных и привлечь к ответственности его организаторов[27]
- № 26 — жилой дом (1950-е, архитекторы Л. Чериковер, Т. Сафонова, П. Зиновьев, инженер С. Кашелкин)[10]
- № 28 — Жилой дом (1953—1955, архитекторы И. Рожин, В. Уляшов, М. Зенков, инженер Ю. Аврутин)[28][29]. Здесь жил актёр Михаил Яншин (мемориальная доска, архитектор Г. И. Гаврилов)[30].
- № 30 — особняк (1915, архитектор — Б. А. Коршунов)[6].
- № 32, памятник архитектуры (утраченный) — на этом месте стоял доходный дом Е. И. Курникова (1904, архитектор — Э.-Р. Нирнзее)[6]. В доме жил фотожурналист Иван Шагин[31]. Дом был сломан в 1997 году, в 1999 году на этом месте было построено новое здание. Декор современного фасада в общих чертах воспроизводит утраченный.
- № 34 — два здания начала XX века занимает гостиница «Марриотт Тверская».
- № 36, стр. 1 — Жилой дом для инженерно-технических работников (1932—1939, архитектор М. Синявский)[32] В доме жил советский партийный деятель М. А. Яснов[33], лётчики И. Т. Спирин (мемориальная доска, 1966, архитектор А. Б. Гурков)[34] и П. Г. Головин[35], поэт В. И. Лебедев-Кумач (мемориальная доска, скульптор В. М. Терзибашьян, архитектор И. А. Француз)[36].
- № 38 — доходный дом Ф. В. Езерского (1903, архитектор — К. Л. Розенкампф)[6].
Улица в произведениях литературы и искусства
- Улица упоминается в известной русской народной песне «Вдоль по Питерской»:
- «Вдоль по Питерской да по Тверской-Ямской,
- По Тверской-Ямской да с колокольчиком…»
Общественный транспорт
- Станция метро «Белорусская» Замоскворецкой и Кольцевой линий.
- Автобусы № 101, 904, м1, Н1
См. также
Напишите отзыв о статье "1-я Тверская-Ямская улица"
Примечания
- ↑ Рогачев, 2015, с. 173.
- ↑ Малинин Н. С. Архитектура Москвы. 1989—2009: Путеводитель. — М.: Улей, 2009. — С. 130. — 400 с. — ISBN 978-5-91529-017-3.
- ↑ Гейдор, Казусь, 2014, с. 530.
- ↑ Гейдор, Казусь, 2014, с. 523.
- ↑ Васильев Н. Ю., Евстратова М. В., Овсянникова Е. Б., Панин О. А. Архитектура авангарда. Вторая половина 1920-х — первая половина 1930-х годов. — М.: С. Э. Гордеев, 2011. — С. 207. — 480 с.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Рогачев, 2015, с. 170.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 174.
- ↑ 1 2 Памятники архитектуры Москвы. Архитектура Москвы 1933—1941 гг. / Автор-сост. Н. Н. Броновицкая. — М.: Искусство—XXI век, 2015. — С. 64. — 320 с. — 250 экз. — ISBN 978-5-98051-121-0.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=11235 Штаркман Наум Львович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 12 марта 2015.
- ↑ 1 2 Рогачев, 2015, с. 179.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7468 Цыбин Павел Владимирович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 10 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=10155 Хворостухин Лев Алексеевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 11 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9286 Шиянов Георгий Михайлович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 12 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9829 Туманов Алексей Тихонович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 13 марта 2015.
- ↑ Нащокина М. В. Московский модерн. — 2-е изд. — М.: Жираф, 2005. — С. 488. — 560 с. — 2500 экз. — ISBN 5-89832-042-3.
- ↑ Нащокина, М. В. Московская архитектурная керамика. Конец XIX — начало XX века. — М.: Прогресс-Традиция, 2014. — С. 509. — 560 с. — 2500 экз. — ISBN 978-5-89826-434-5.
- ↑ Гейдор, Казусь, 2014, с. 599.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=1615 Гундарева Наталья Георгиевна]. Проверено 18 марта 2015.
- ↑ Гейдор, Казусь, 2014, с. 532.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 175.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9347 Шпагин Георгий Семёнович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 12 марта 2015.
- ↑ 1 2 [www.archnadzor.ru/2014/09/04/fasadnoe-nakazanie/ Константин Михайлов. Фасадное наказание.] // 4 сантября 2014.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=7922 Фраучи Александр Камиллович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 13 марта 2015.
- ↑ [фрондетв.рф/article/popytka-snos-dokhodnogo-doma-proshkinykh-gradozashchitniki-obrashchayutsya-k-vlastyam Попытка сноса доходного дома Прошкиных: градозащитники обращаются к властям]
- ↑ [фрондетв.рф/article/gradozashchitniki-ostanovili-raboty-po-podgotovke-k-snosu-doma-proshkinykh-na-1-i-tverskoi-y Градозащитники остановили работы по подготовке к сносу дома Прошкиных на 1-й Тверской-Ямской: 2 человека избиты]
- ↑ [www.interfax.ru/culture/393179 Мосгорнаследие возбудило административное дело о сносе дома Прошиных на Тверской]
- ↑ [www.archnadzor.ru/2014/08/22/nezakonnyiy-snos-unikalnogo-doma-na-glavnoy-ulitse-moskvyi-stavit-vopros-o-deesposobnosti-gorodskih-vlastey-v-sfere-gradostroitelstva/ Незаконный снос уникального дома на главной улице Москвы ставит вопрос о дееспособности городских властей в сфере градостроительства] // 22 августа 2014.
- ↑ Гейдор, Казусь, 2014, с. 417.
- ↑ Рогачев, 2015, с. 178.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=8183 Яншин Михаил Михайлович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 9 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=11011 Шагин Иван Михайлович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 27 февраля 2015.
- ↑ Гейдор, Казусь, 2014, с. 387.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=8200 Яснов Михаил Алексеевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 9 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=8832 Спирин Иван Тимофеевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 14 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=1656 Головин Павел Георгиевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 22 марта 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=4211 Лебедев-Кумач Василий Иванович]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 17 марта 2015.
Литература
- Муравьёв В. Б.. Московские улицы. Секреты переименований. — М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. — С. 305—306. — (Народный путеводитель). — ISBN 5-699-17008-1.
- Рогачев А. В. Проспекты советской Москвы. История реконструкции главных улиц города. 1935—1990 гг.. — М.: Центрполиграф, 2015. — 448 с. — ISBN 978-5-227-05721-1.
- Гейдор Т., Казусь И. Стили московской архитектуры. — М.: Искусство—XXI век, 2014. — 616 с. — ISBN 978-5-98051-113-5.
Ссылки
- [maps.yandex.ru Карты Яндекс] — [maps.yandex.ru/map.xml?mapID=100&size=1&scale=11&mapX=5850&mapY=11808&act=5&slices=1&distance=1230,-6250;950,-6450;780,-7010;950,-7230;1340,-7410;1840,-7600;2360,-7800;3090,-8110&tool=grab Первая Тверская-Ямская улица]
- [maps.google.com Google Maps] — [maps.google.com/maps?f=q&hl=ru&geocode=&q=1-я+Тверская-Ямская+улица&sll=55.795805,37.609248&sspn=0.010156,0.019612&ie=UTF8&ll=55.774787,37.590623&spn=0.010162,0.019612&t=h&z=15&iwloc=addr&om=1 Первая Тверская-Ямская улица]
Отрывок, характеризующий 1-я Тверская-Ямская улица
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
