Твист (танец)

Запрос «Twist» перенаправляется сюда; о песне Чабби Чекера см. The Twist.

Твист (англ. twist — обвивать, скручивать, крутиться) — танец группы рок-н-ролла. Появился в 1960 году благодаря американскому певцу Чабби Чекеру, исполнявшему песню «The Twist» X. Бэлларда (англ.) (1959) и предложившему новый вариант танца под эту песню. Стал известен благодаря выступлениям Чабби Чекера на телевизионных шоу Дика Кларка. Получил широкое распространение среди молодёжи во многих странах мира в 1970-х гг.

История

Появление

Появление твиста как разновидности танца связывается с американским певцом Чабби Чекером (сценический псевдоним, настоящее имя — Эрнест Эванс) и относится к 1960 году. Эванс был выходцем из бедной негритянской семьи, проживавшей в Южной Филадельфии. Работая в супермаркете, он занимался также самодеятельностью, пародируя то Элвиса Пресли, то Фэтса Домино. Владелец магазина, где работал Эванс, Генри Кольт, имея связи в сфере телевидения, познакомил его с телеведущим Диком Кларком, который помог Эвансу заключить контракт со звукозаписывающей фирмой и издать несколько синглов. Жена Эванса придумала Эрнесту звучный псевдоним Чабби Чеккер (англ. chubby — «толстощекий», англ. checker — «шашки», как антоним псевдонима одного из родоначальников рок-н-ролла Фэтса Домино: англ. fat — «толстый» англ. domino — игра «домино»). Первый сингл Эванса остался незамеченным, а второй, представлявший собой запись уже известной к тому времени песни Хэнка Балларда «The Twist», был пропиарен на ТВ-шоу Дика Кларка, вместе с фразой о том, как надо танцевать под эту песню: «Просто представьте, что вытираете салфеткой зад и одновременно обеими ногами давите окурок». В итоге песня и заявленный танец, получивший впоследствии название твист, получили известность.

Распространение

Чекер существенно похудел в процессе раскрутки песни и танца. 19 сентября 1960 года «The Twist» поднялась на 1-ю строчку в рейтинге музыкального журнала Billboard, а в начале 1962 года повторно поднялся на первое место. Позже Чеккером был выпущен ещё один хит «Let’s Twist Again». После этого мир оказался охвачен «твистоманией». Среди тех, кто танцевал твист, были и члены английской королевской семьи, и известная в те времена шведская и американская актриса Грета Гарбо, и супруга действующего президента США Жаклин Кеннеди.

Доктор искусствоведения Ипполит Зборовец пишет, что новые танцы, в частности, твист, во второй половине 1950-х гг. передавали атмосферу нарастания скорости развития в постиндустриальную эру.

Кандидат исторических наук Елена Плеханова связывает популярность твиста также с общими тенденциями моды, когда «вызывающая сексуальность одежды поп-музыкантов была перенята их поклонниками», молодёжная мода 1960-х гг. создала стиль унисекс, а в 1968—1969 гг. разница между мужской и женской одеждой оказалась невелика. «Самым популярным танцем был твист, танцевать который стало возможно с появлением колготок — чулки бы обязательно расстегнулись» — пишет автор.

К началу 1970-х гг. твист распространился в молодёжной среде во многих странах мира.

Твист в СССР

В СССР попытки популяризировать твист потерпели неудачу ввиду несоответствия танца идеологическим установкам советской эпохи. Любители твиста собирались преимущественно на узких неформальных и подпольных вечеринках. Зборовец пишет, что в легальном варианте твист, как правило, танцевали замаскированно под мелодию композитора Юрия Саульского «Чёрный кот».

Покорение твистом просторов СССР стало возможным лишь после отстранения от власти Н. С. Хрущёва в октябре 1964 года, который очень негативно относился к твисту, как к элементу чуждой западной культуры, особенно после того, как услышал в 1963 году только что написанную песню про Москву «Лучший город земли» в исполнении Муслима Магомаева. С этого времени советские танцплощадки накрыла волна твиста, его танцевали везде. В массовом советском кинематографе твист получил отображение в фильме «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика», снятом в 1966 году, где герой Евгения Моргунова Бывалый учит провинциальную кавказскую молодёжную публику азам исполнения твиста со словами: «Это же вам не лезгинка, а твист!», а Нина (Наталья Варлей) исполняет твист на придорожном камне под «Песенку о медведях». Также твист танцуют в фильме «Двое» (1965 г.), Маргарита Терехова в фильме «Здравствуй, это я!» (1965 г.), Люда Шабанова в фильме «Иностранка» (1965 г.), Савелий Крамаров и Надежда Румянцева в фильме «Чёрт с портфелем» (1966 г.), Наталья Селезнёва в фильме «Саша-Сашенька» (1966 г.).

Самые популярные твисты СССР:

• «Королева красоты», исп. Муслим Магомаев;
• «Песенка про медведей», исп. Аида Ведищева;
• «Черный кот», исп. Тамара Миансарова;
• «Ты мне вчера сказала», исп. Полад Бюльбюль-оглы;
• «Рыжик», исп. Тамара Миансарова;
• «Лучший город Земли», исп. Муслим Магомаев;
• «Солнцем опьянённый», исп. Муслим Магомаев;
• «Смешной паренёк», исп. Аида Ведищева;
• «Милый мой фантазёр», исп. Лариса Мондрус;
• «Котёнок», исп. ВИА «Аккорд»;
• «Шейк», исп. Полад Бюльбюль-оглы;
• «Манжерок», Эдита Пьеха;
• «Валентина-твист», исп. Эдита Пьеха

Правила

Танец не имеет жёстких правил, партнёры свободно стоят друг напротив друга. Твист исполняется на 4/4 доли с жёстким ритмом и быстрым темпом. Основное движение — вращение ногой, стоящей на носке или пятке.

Название танца, слово англ. «twist», означало «кручение, верчение». Отличие твиста от всех прочих «кручений» заключалось в его большей демократичности, но в то же время и консервативности с точки зрения этики и общественной морали: партнёр мог крутиться и вертеться сам, а не крутить и вертеть друг друга, создавая недопустимые либо эпатажные пируэты. Такой подход в танце был революционным для своего времени и делал его самодостаточным. В фигурах танца приветствовалось максимальное упрощение — размахивание рук, виляние корпуса, прокручивание на ногах («давка окурков»). Одним обязательным условием танца была необходимость всегда хотя бы одной ногой касаться земли, то есть не допускать прыжков. Синхронизация движений была не обязательной. Танец давал преимущества девушкам, которым теперь не нужно было ждать приглашения кавалера, и они могли при желании самостоятельно в него вступать.

Советские и российские музыканты и коллективы, исполняющие твист

• Зоопарк
• Браво
• Мистер Твистер
• Секрет
• Валерий Сюткин
• Телефон
• Крекерс
• Короли Твиста
• Гагарин Бразерс

Отрывок, характеризующий Твист (танец)

– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.