Театральный музей имени А. А. Бахрушина

Театральный музей им А. А. Бахрушина Государственный центральный Театральный музей им А. А. Бахрушина
Основное здание
Дата основания	29 октября 1894
Местонахождение	Россия: Москва, улица Бахрушина, 31/12
Директор	Дмитрий Викторович Родионов
Сайт	[www.gctm.ru/ Официальный сайт]

К:Музеи, основанные в 1894 году

Культурное наследие Российской Федерации, объект № 7710074000

Госуда́рственный центра́льный Театра́льный музе́й им А. А. Бахру́шина (сокращённо ГЦТМ им. А. А. Бахрушина, Бахрушинский музей, бывший «Литературно-Театральный музей Императорской Академии наук») — театральный музей в городе Москва, основанный в 1894 году известным русским купцом, меценатом и благотворителем Алексеем Александровичем Бахрушиным.

Большая Советская энциклопедия характеризует его как крупнейший театральный музей в мире.

История

В поисках экспонатов Алексей Александрович Бахрушин не раз совершал длительные путешествия по России, из которых привозил не только театральные раритеты, но и произведения народного искусства, мебель, старинные русские костюмы.

Бывая за границей, Алексей Александрович непременно обходил антикварные магазины. В начале XX в. он трижды предпринимал специальные поездки для пополнения разделов по истории западноевропейского театра. Из-за границы он привез личные вещи французской актрисы Марс, коллекцию масок итальянского театра комедии, многие редчайшие музыкальные инструменты.

Одним из основных источников пополнения коллекции музея были дары. «Лицедействующей братии», по словам антиквара М. М. Савостина, так пришлась по душе идея Бахрушина о создании театрального музея, что многие «безданно и беспошлинно» присылали ему в подарок редкие фотографии, автографы, мемориальные вещи. Притоку даров способствовали и снискавшие немалую популярность в театральных кругах Москвы «Бахрушинские субботы». На «огонёк» к Бахрушину собирались известные актёры и режиссёры: здесь бывали А. И. Южин, А. Л. Ленский, М. Н. Ермолова, Ф. И. Шаляпин, Л. В. Собинов, К. С. Станиславский, В. И. Немирович-Данченко. По сложившейся традиции сюда являлись не с пустыми руками. Так, прославленная актриса Малого театра Гликерия Николаевна Федотова передала Бахрушину все свои реликвии и памятные подарки, полученные за годы сценической жизни.

Днём основания музея считается 29 октября (10 ноября) 1894 года, когда Бахрушин впервые представил свою коллекцию для публичного осмотра. В 1913 году, 25 ноября, музей был передан в ведение Академии наук с условием оставления его в Москве, а в 1917 году музей был включён в сеть государственных учреждений, а Алексея Бахрушина в 1918 году по предложению В. И. Ленина, назначили пожизненным директором музея.

До 1917 года музей посещали около 300—400 человек в год, затем значительно больше. К 1917 году в музее насчитывалось около 12 тысяч экспонатов. Фонды музея активно пополнялись и в советское время, в 1949 году они насчитывали 314 тысяч единиц хранения, а в 1990-е — уже свыше одного миллиона экспонатов. На сегодняшний день в коллекции музея — более полутора миллионов экспонатов.

В 2014 году Государственный театральный музей им. А. А. Бахрушина в связи с 120-летним юбилеем сохранения истории возникновения и становления отечественного и зарубежного театра был награждён серебряным орденом «Зрительских симпатий».[art-nto.ru/?p=3890]

Здание музея

Музей размещён в бывшем усадебном доме А. А. Бахрушина в Замоскворечье. Одноэтажный особняк в формах ранней английской готики, являющийся главным зданием музея, построен в 1896 году по проекту архитектора Карла Гиппиуса.

В 1937—1938 здание было расширено и надстроено архитектором Ильёй Бондаренко.

Коллекция

Архивно-рукописный отдел

Архивно-рукописный отдел музея — уникальное собрание документальных памятников истории отечественного театра от XVIII века до наших дней. Здесь хранятся архивы и рукописи выдающихся деятелей российского и мирового театра: М. С. Щепкина, А. С. Грибоедова, П. С. Мочалова, Ермоловой, Немировича-Данченко, Ф. И. Шаляпина, Л. В. Собинова, А. А. Горского, К. Я. Голейзовского, А. Н. Верстовского, А. Ф. Писемского, П. А. Каратыгина, Н. Г. Помяловского, В. А. Теляковского и других.

Отдел декорационно-изобразительных материалов

Коллекцию декорационно-изобразительных материалов музея составляют эскизы костюмов и декораций; живописные, графические и скульптурные портреты театральных деятелей; изображения театральных зданий, актёров, театральных представлений; шаржи и карикатуры; макеты декораций.

Это творения видных художников, работавших в театре: П. Гонзаго, И. Я. Билибина, Н. К. Рериха, Ф. Ф. Федоровского, А. Я. Головина, М. А. Врубеля, А. Н. Бенуа, Л. С. Бакста, К. А. Коровина, Б. И. Анисфельда, А. А. Экстер, Н. С. Гончаровой, М. В. Добужинского, Р. Р. Фалька, В. Е. Татлина, А. Г. Тышлера, Б. И. Кустодиева, К. Ф. Юона, Н. И. Альтмана, А. В. Лентулова, Ю. П. Анненкова, Н. П. Акимова, С. М. Эйзенштейна, А. М. Родченко, П. В. Вильямса, Б. А. Мессерера, В. Я. Левенталя, Э. С. Кочергина и других.

Здесь же хранятся портреты работы К. П. Брюллова, О. А. Кипренского, А. В. Фонвизина, З. Е. Серебряковой и т. д.

Отдел фото-негативных документов

Отдел фото-негативных документов — второй по объёму в музее — включает более 500 тыс. единиц хранения. Это фотографии сцен из спектаклей (драматических, оперных, балетных, оперетты); фотопортреты актёров (в жизни и в ролях), писателей-драматургов, режиссёров, художников, антрепренёров и других театральных деятелей; групповые портреты; снимки театральных зданий внутри и снаружи. Подробно представлены императорские театры: Большой, Мариинский, Малый и Александринский, МХТ и МХАТ (а также Общество любителей искусства и литературы и Алексеевский кружок), студии Художественного театра (1-я, 2-я, 3-я, 4-я), студия Габима, Частная опера Зимина, Частная опера Мамонтова; другие дореволюционные частные театры и антрепризы: театр Корша, антреприза Суходольских, в том числе, провинциальные: Харьковская антреприза под руководством Н. Синельникова, театр Соловцова, Московский Свободный театр, советские (Театр Мейерхольда, Московский камерный театр) и современные театры.

Среди наиболее интересных и подробных «персональных» коллекций — собрания, посвящённые Марии Ермоловой, Александру Южину, Гликерии Федотовой, Осипу Правдину, Надежде Никулиной, Александру Ленскому; Мамонту Дальскому, Павлу Орленеву, Юрию Юрьеву, Екатерине Рощиной-Инсаровой, Леониду Собинову, Фёдору Шаляпину, Антонине Неждановой, Надежде Обуховой, Анастасии Вяльцевой, Надежде Плевицкой, Николаю Монахову, Николаю и Сергею Легатам, Тамаре Карсавиной, Вацлаву Нижинскому, Анне Павловой, Матильде Кшесинской, Ольге Преображенской, Александру Горскому, Михаилу Фокину, Ольге Книппер-Чеховой, Василию Качалову, Ивану Москвину, Алисе Коонен, Александру Таирову, Александру Румневу, Михаилу Чехову, Ивану Берсеневу, Софье Гиацинтовой, Марии Бабановой, Людмиле Целиковской, Алле Константиновне Тарасовой, Ольге Андровской, Михаилу Яншину, Марку Прудкину, Николаю Хмелёву, Марии Владимировне и Андрею Мироновым, Галине Улановой, Майе Плисецкой, Олегу Далю, Юрию Богатырёву, Иннокентию Смоктуновскому, Михаилу Козакову и многим другим, некоторым иностранным артистам — Эрнсту фон Поссарту, Элеоноре Дузе, Саре Бернар…

Отдел афиш и программ

Отдел афиш и программ — самая обширная коллекция музея, в нём содержится более 600 тыс. единиц хранения. Его основа — афиши императорских и частных театров, собранные основателем музея, Алексеем Александровичем Бахрушиным. Уникальна и обширна коллекция афиш дореволюционной провинции.

Украшением афишного фонда стали художественные афиши и программы, выполненные известными мастерами: А. Я. Головиным, И. Я. Билибиным, Л. С. Бакстом, К. А. Сомовым, С. Ю. Судейкиным, А. М. и В. М. Васнецовыми, художниками русского авангарда: Г. А. и В. А. Стенбергами, Н. И. Альтманом, В. М. Ходасевич, Ю. П. Анненковым и др.

Отдел мемориально-вещевого фонда

В основе отдела мемориально-вещевого фонда лежит коллекция, собранная ещё основателем музея, А. А. Бахрушиным. Здесь хранятся предметы, связанные с театральной тематикой, выдающимися деятелями русского и зарубежного театра, основными вехами русской театральной истории. Они включают мемориальные вещи корифеев русской и зарубежной сцены, памятные медали, наградные знаки, жетоны и значки, театральный и бытовой костюм, предметы прикладного искусства из стекла и фарфора, художественный металл, реквизит и бутафорию к отдельным спектаклям, предметы театрального быта.

Отдел видео-, звукозаписи и киноматериалов

Здесь хранится уникальная коллекция редких граммофонных и долгоиграющих пластинок по русской и зарубежной оперной музыке (около 11 тыс. единиц хранения), собрание магнитных фонограмм (около 16 тыс. ед. хр.), кино- и видеоматериалов, аудиокассет и компакт-дисков.

Основу музейного собрания грампластинок составляет коллекция, подаренная музею в 1982 году коллекционером И. Ф. Боярским. Эта звучащая летопись русской и зарубежной оперы насчитывает более 8 тыс. пластинок. В ней представлены первые записи Ф. Шаляпина, Л. Собинова, Д. Смирнова, Л. Сибирякова, А.Неждановой, Н. Обуховой, Н. Плевицкой, И. Козловского, С. Лемешева, других артистов «дореволюционной формации», а также великих итальянских певцов — Э. Карузо, Т. Руффо, М. Баттистини, Б. Джильи.

Формирование коллекции видеоматериалов началось с перевода на видео редких кинодокументов ради их сохранения. Среди материалов, которые в первую очередь были переведены на видео — кинодокументы, относящиеся к творчеству В. Э. Мейерхольда, К. С. Станиславского, А. Я. Таирова, С. И. Михоэлса; редкие кинопленки, относящиеся к жизни и творчеству создателей и артистов МХТ; киноматериалы о деятельности МХАТ-2, запечатлевшие одного из самых выдающихся актёров русского театра Михаила Чехова; чудом уцелевшие кинокадры с фрагментами из спектаклей Камерного театра, поставленных А. Я. Таировым с участием А. Г. Коонен, а также фрагменты репетиций и спектаклей Государственного еврейского театра с участием С. И. Михоэлса.

Библиотека (Отдел книжного фонда)

Книжное собрание музея образовано на базе личной библиотеки основателя музея, Алексея Александровича Бахрушина. Ещё в начале XX века знатоки характеризовали его театральную библиотеку как наиболее полную и значительную в своем роде.

Позднее в книжное собрание влились библиотеки Г. Н. Федотовой, режиссёров и театральных деятелей Н. А. Попова и С. В. Виноградова, декоратора Большого театра К. Ф. Вальца и некоторые другие. От дочери Ф. И. Шаляпина, Ирины Федоровны, поступили книги из библиотеки великого русского певца.

Уже в наши дни фонд пополнился книжными коллекциями профессора В. А. Филиппова, И. Ф. Боярского, собранием литературы по дягилевской антрепризе Н. И. Эльяша. Хронологически фонд включает литературу на русском и иностранных языках c конца XVII века до наших дней.

Отдел фондов детских и кукольных театров

Это самый молодой отдел в музее. Он создан 1 января 2008 г. на основе материалов бывшего Государственного музея детских театров, переданных в ГЦТМ им. А. А. Бахрушина по приказу Министерства культуры Российской Федерации № 1084 от 6 августа 2003 г. В настоящее время идут работы по сверке материалов и постановке их на учёт в ГЦТМ им. А. А. Бахрушина.

Филиалы музея

Помимо основного здания, у Государственного центрального Театрального музея им А. А. Бахрушина девять филиалов. Это мемориальные дома и квартиры выдающихся деятелей русского театра и выставочный зал:

• Дом-музей А. Н. Островского
• Дом-музей М. С. Щепкина
• Дом-музей М. Н. Ермоловой
• Музей-квартира Вс. Э. Мейерхольда
• Музей-квартира актёрской семьи М. В., А. А. Мироновых — А. С. Менакера
• Музей-квартира В. Н. Плучека
• Музей-квартира Г. С. Улановой
• Мемориальный музей «Творческая мастерская театрального художника Д. Л. Боровского»
• Театральная галерея на Малой Ордынке

Издательская деятельность

Издательский отдел музея выпустил ряд научных и научно-популярных изданий, главная цель которых — пропаганда художественного наследия и научного потенциала ГЦТМ им. А. А. Бахрушина, а также отражение современной выставочной и экспозиционной деятельности всех структурных подразделений музея.

В 2011 году увидели свет первые издания «Бахрушинской серии» — масштабного издательского проекта, создаваемого на основе уникальных фондовых материалов Государственного центрального Театрального музея имени А. А. Бахрушина при участии ведущих театроведов и театральных критиков.

Музей выпускает издания собственными силами, а также осуществляет совместные проекты с издательским домом Тончу, издательской программой «Интерроса», фондом «Поколение» и другими.

См. также

• Бахрушин Ю. А. Воспоминания. — М.: Худож. лит., 1994. — 702 с.
• Листки из альбома: автографы гостей дома А. А. Бахрушина из собрания Государственного центрального театрального музея имени А. А. Бахрушина / [авт.-сост. К. Г. Оганджанова, Л. А. Гузовская]. — М.: ГЦТМ им. А. А. Бахрушина, 2004. — 126 с. — ISBN 5-88852-052-7.

Ссылки

• [www.gctm.ru/ Официальный сайт Театрального музея им А. А. Бахрушина]
• [www.museum.ru/M306 Государственный центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина] на сайте museum.ru
• [culture.ru/atlas/object/984 Государственный центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина] на Портале культурного наследия России
• [www.rusarchives.ru/muslib/gctm/index.shtml Государственный центральный театральный музей им. А. А. Бахрушина] на Отраслевом портале «Архивы России»
• [www.panotours.ru/katalog/museums/teatralnyj-muzej-imeni-baxrushina.html Виртуальные туры по залам музея]
• [art-nto.ru/?p=3890 Государственный театральный музей им. А. А. Бахрушина награждён орденом «Зрительских симпатий»]

Музей в социальных сетях  

• Театральный музей им А.А. Бахрушина в «Твиттере» официальный twitter
• [facebook.com/Bahrushin Официальная страница Театрального музея им А.А. Бахрушина] в социальной сети Facebook
• [gctm.livejournal.com/ gctm] — Театрального музея им А.А. Бахрушина в «Живом Журнале»

Отрывок, характеризующий Театральный музей имени А. А. Бахрушина

Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.
– Не хочу, – кричала Наташа, одной рукой придерживая распустившиеся волосы по потному лицу, другой надавливая ковры. – Да жми же, Петька, жми! Васильич, нажимай! – кричала она. Ковры нажались, и крышка закрылась. Наташа, хлопая в ладоши, завизжала от радости, и слезы брызнули у ней из глаз. Но это продолжалось секунду. Тотчас же она принялась за другое дело, и уже ей вполне верили, и граф не сердился, когда ему говорили, что Наталья Ильинишна отменила его приказанье, и дворовые приходили к Наташе спрашивать: увязывать или нет подводу и довольно ли она наложена? Дело спорилось благодаря распоряжениям Наташи: оставлялись ненужные вещи и укладывались самым тесным образом самые дорогие.
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.


Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.


Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
Берг, в своих аккуратных дрожечках на паре сытых саврасеньких, точно таких, какие были у одного князя, подъехал к дому своего тестя. Он внимательно посмотрел во двор на подводы и, входя на крыльцо, вынул чистый носовой платок и завязал узел.
Из передней Берг плывущим, нетерпеливым шагом вбежал в гостиную и обнял графа, поцеловал ручки у Наташи и Сони и поспешно спросил о здоровье мамаши.
– Какое теперь здоровье? Ну, рассказывай же, – сказал граф, – что войска? Отступают или будет еще сраженье?
– Один предвечный бог, папаша, – сказал Берг, – может решить судьбы отечества. Армия горит духом геройства, и теперь вожди, так сказать, собрались на совещание. Что будет, неизвестно. Но я вам скажу вообще, папаша, такого геройского духа, истинно древнего мужества российских войск, которое они – оно, – поправился он, – показали или выказали в этой битве 26 числа, нет никаких слов достойных, чтоб их описать… Я вам скажу, папаша (он ударил себя в грудь так же, как ударял себя один рассказывавший при нем генерал, хотя несколько поздно, потому что ударить себя в грудь надо было при слове «российское войско»), – я вам скажу откровенно, что мы, начальники, не только не должны были подгонять солдат или что нибудь такое, но мы насилу могли удерживать эти, эти… да, мужественные и древние подвиги, – сказал он скороговоркой. – Генерал Барклай до Толли жертвовал жизнью своей везде впереди войска, я вам скажу. Наш же корпус был поставлен на скате горы. Можете себе представить! – И тут Берг рассказал все, что он запомнил, из разных слышанных за это время рассказов. Наташа, не спуская взгляда, который смущал Берга, как будто отыскивая на его лице решения какого то вопроса, смотрела на него.
– Такое геройство вообще, каковое выказали российские воины, нельзя представить и достойно восхвалить! – сказал Берг, оглядываясь на Наташу и как бы желая ее задобрить, улыбаясь ей в ответ на ее упорный взгляд… – «Россия не в Москве, она в сердцах се сынов!» Так, папаша? – сказал Берг.
В это время из диванной, с усталым и недовольным видом, вышла графиня. Берг поспешно вскочил, поцеловал ручку графини, осведомился о ее здоровье и, выражая свое сочувствие покачиваньем головы, остановился подле нее.
– Да, мамаша, я вам истинно скажу, тяжелые и грустные времена для всякого русского. Но зачем же так беспокоиться? Вы еще успеете уехать…
– Я не понимаю, что делают люди, – сказала графиня, обращаясь к мужу, – мне сейчас сказали, что еще ничего не готово. Ведь надо же кому нибудь распорядиться. Вот и пожалеешь о Митеньке. Это конца не будет?
Граф хотел что то сказать, но, видимо, воздержался. Он встал с своего стула и пошел к двери.
Берг в это время, как бы для того, чтобы высморкаться, достал платок и, глядя на узелок, задумался, грустно и значительно покачивая головой.
– А у меня к вам, папаша, большая просьба, – сказал он.
– Гм?.. – сказал граф, останавливаясь.
– Еду я сейчас мимо Юсупова дома, – смеясь, сказал Берг. – Управляющий мне знакомый, выбежал и просит, не купите ли что нибудь. Я зашел, знаете, из любопытства, и там одна шифоньерочка и туалет. Вы знаете, как Верушка этого желала и как мы спорили об этом. (Берг невольно перешел в тон радости о своей благоустроенности, когда он начал говорить про шифоньерку и туалет.) И такая прелесть! выдвигается и с аглицким секретом, знаете? А Верочке давно хотелось. Так мне хочется ей сюрприз сделать. Я видел у вас так много этих мужиков на дворе. Дайте мне одного, пожалуйста, я ему хорошенько заплачу и…
Граф сморщился и заперхал.
– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.