Театры Томска

История

Томский театр ведёт своё начало с 1850 года, когда Николай Евтихиевич Филимонов, золотопромышленник и городской глава Томска (1840—1848), частично на свои средства, частично на собранные по подписке построил первое в Томске деревянное здание театра. Первый в Томске театр просуществовал 32 года.

Первое каменное здание театра в Томске было построено купцом Евграфом Королёвым — Королёвский театр — в 1885 году на собственные средства. Проект здания театра, с большим залом на 1000 мест, был выполнен томским архитектором П. П. Нарановичем. Современники отзывались о внутреннем устройстве театра очень одобрительно — коридоры и фойе, уборные и гардероб были устроены настолько удачно, что даже и при большом стечении публики исключались давка и теснота, столь часто присущие многим провинциальным театрам. Королёв потратил на театр 150 000 рублей, но он полагал покрыть расходы — с появлением в Томске Университета можно было рассчитывать на постоянный интерес к театру интеллигентной публики.

Королёвский театр погиб в пожаре 20 октября (2 ноября) 1905 года, когда организованное в нём Томским комитетом РСДРП собрание было разгромлено томскими черносотенцами, которые подожгли здание театра.

После 1905 года театральные представления происходили на сцене Общественного собрания, Бесплатной библиотеки и др.

Большую роль в театральной жизни Томска играли спектакли любительских коллективов «Общество любителей драматического искусства», «Томское драматическое общество» (воспитавшее Массалитинову ). Спектакли шли, не прекращаясь и с приездом профессиональных трупп.

В 1918—1919 годах в Томске работала драматическая студия И. Г. Калабухова, затем — Театр совдепа. Осенью 1920 года в Томск прибыл Театр студийных работ А. Д. Попова.

В ноябре 1922 года был организован Большой городской театр, расположившийся в бывшем здании Общественного собрания. В 1923 году Большой театр был преобразован в Театр драмы и комедии имени А. В. Луначарского, с 1926 года представления давал в помещении бывшего кинотеатра «Новый» (в переулке Нахановича, ныне — ТЮЗ). Один сезон в театре сотрудничал высланный в Томск Н. Эрдман.

В августе 1941 года Томский театр был переведён в Кемерово. С 1941 по 1944 год в Томске работал Первый Белорусский государственный театр.

30 апреля 1945 года в Томске открылся воссозданный областной театр, собравший в себе труппу фронтового театра имени В. П. Чкалова, вернувшихся из Кемерова и Нарыма артистов. Театр работал в помещении бывшего кинотеатра «Новый» до 1978 года. Визитной карточкой театра стала пьеса Д. Лифшица «Университетская роща» в постановке М. А. Юфы. В труппе театра служили М. П. Кузнецов (1945—1951) в будущем — Народный артист СССР, Народные артисты РСФСР Л. И. Долматова (1963—1965, и с 1969), Т. П. Лебедева (1946—1987), первый в Томске Народный артист РСФСР А. В. Ратомский (1955—1970?), Народная артистка Украины Н. Н. Юргенс (1960—1969) и др. Театром руководили Ф. Г. Григорьян (1975—1984), М. Б. Борисов (1984—1987), О. Р. Пермяков, Б. И. Цейтлин, Ю. А. Пахомов.

В 1978 году для Томского областного театра драмы было построено новое здание на площади Ленина.

Современность

В настоящее время Томске работают более 8 театров. Среди них :

• Томский областной драматический театр;

• Томский камерный драматический театр;

• Театр юного зрителя.

Открыт в 1980 году. Основу первой труппы составили выпускники Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии, первый главный режиссёр — Г. Н. Пономарева. Первоначально представления давались в помещениях городского Дворца пионеров. В 1986 году переехал в отреставрированное здание бывшего кинотеатра «Первый» (переулок Нахановича, дом 4);

• Томский областной театр куклы и актёра «Скоморох» имени Романа Виндермана.

Театр основан в 1946 году. В 1983 году приехавшими в Томск артистами, режиссёром Р. Виндерманом и художником Л. Петровой, театр был реформирован.

Ныне занимает здание бывшего томского Дома науки. В репертуаре театра 19 детских и 8 рассчитанных на взрослую аудиторию спектаклей;

• Театр живых кукол «Два плюс Ку». (Южный переулок, дом 29).

Основан в 1991 году Владимиром Захаровым.

Здание театра в виде большого деревянного сундука построено среди квартала деревянной застройки на склоне городской территории к реке Томь.

Участвующие в спектаклях куклы изготовлены Владимиром Захаровым по оригинальной конструкции — куклы на запястье. Единственный актёр во всех спектаклях — сам Владимир Захаров.

Внутреннее помещение театра, со зрительным залом вместительностью 40-60 зрителей, внутренним балконом по части периметра зала, представляет собой также музей кукол. Управляемые компьютерными программами куклы реагируют на приближающихся людей, начинают двигаться и говорить — это могут быть приветствия, оценки происходящего, монологи и т. п.

Тепло в зал дает «живое» пламя из камина.

	гардероб театра «Два плюс Ку»		скульптор Л. Усов, работа В. Захарова

;

• Театр актеров, кукол и теней «ЭТНОС».

Театр находится в здании Томского областного художественного музея. Был создан летом 2004 года учениками и коллегами Р. Виндермана. Спектакли театра, созданные на основе народного творчества и национальных эпосов, ориентирована в основном на детскую аудиторию, но и не только. На областных театральных фестивалях «Маска» спектакли театра побеждали в номинации «Лучший спектакль для детей» в 2007 и 2009 годах;

• Театр «Версия». (улица Белинского, дом 40).

Открытие состоялось 5 декабря 2006 года. Специально для театра было построено здание.

Репертуар театра включает классические произведения А. Чехова, Н. Карамзина, Н. Гоголя, В. Набокова и современные — Б. Акунина, Дж. Фаулза.

Литература

Томск от А до Я: Краткая энциклопедия города. / Под ред. Н. М. Дмитриенко. — Томск: Изд-во НТЛ, 2004. — C. 207. — ISBN 5-89503-211-7.

Ссылки

[dramatomsk.ru/history.php Томский ордена Трудового Красного Знамени областной театр драмы входит в тройку старейших театров Сибири. (1850—2010)]

[prof.lib.tomsk.ru/files2/1736_Tomsk_teatralnyi.pdf Томск театральный]

Отрывок, характеризующий Театры Томска

– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.