Театр-музей Дали

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Координаты: 42°16′05″ с. ш. 2°57′34″ в. д. / 42.26806° с. ш. 2.95944° в. д. / 42.26806; 2.95944 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=42.26806&mlon=2.95944&zoom=16 (O)] (Я)
Театр-музей Дали

музей Дали, башня «Галатея» и часть средневековых стен города входит ныне в комплекс музея

Театр-музей Дали — музей художника-сюрреалиста Сальвадора Дали, расположенный в городе Фигерасе, в Каталонии (Испания).





История создания

Официальное открытие музея состоялось 28 сентября 1974 года.

Центр музейного комплекса составляет здание старого городского театра, где 1918 году в возрасте 14 лет Дали впервые выставил свои работы на коллективной выставке вместе с Жозепом Бонатеррой Грасом и Жозепом Монтурьолем Пучем. Как-то летним вечером Дали обратил внимание на щербатую кирпичную кладку театра. В сопровождении художника Жоакима Бека де Кареды он осмотрел руины, конструкция постройки его поразила, он предложил это место для музыкальных спектаклей. Его предложение не встретило отклика, к тому времени от здания, построенного в 1849 году архитектором Жозепом Рока-и-Бросом, оставались одни развалины, шаткий обгорелый скелет. Гражданская война 1936 года положила конец его былой славе, в феврале 1939 года он был подожжен солдатами национальной гвардии.

Поворотный момент наступил в мае 1961 года, когда Дали рассказал Рамону Гуардьоле, мэру Фигераса, и Мелито Казальсу, своему доверенному фотографу, о намерении построить здесь необычный музей. Несмотря на рвение гениального художника, ему пришлось ждать целое десятилетие, пока его мечта не начала воплощаться в жизнь. Причиной подобной задержки была нескончаемая тяжба между Мэрией Фигероса и Главным управлением изящных искусств, не желавшим финансировать проект. Недоверие Мадрида было вызвано концепцией музея, которую отстаивал создатель: Дали не собирался выставлять ни одной оригинальной картины, только репродукции. «Музей никого не разочарует,- настаивал художник.- У фотографий есть одно преимущество: они лучше оригинальных работ. Люди еще успеют разочароваться, когда увидят оригиналы». В конце концов Дали пришлось уступить, и он согласился передать музею оригиналы картин. 13 октября 1970 года, после того как конфликт был улажен, начались работы по реконструкции здания театра.

Силуэт Театра-Музея стал символом международного поп-арта. Его геодезический купол не спутать ни с чем, строительство крыши над сценой музея было поручено Эмилио Пересу Пиньейро и начались в январе 1973 года. Для этого архитектор использовал конструкцию из стекла и стали, вдохновившись работами американского дизайнера Ричерда Фуллера.

В течение 1984 года стены здания постепенно покрылись буханками крестьянского хлеба. Ритмическим повторением хлебов дом должен был вызывать эффект, аналогичный особняку с раковинами Касса де Лас Кончас в Саламанке или итальянскому Палаццо Деи Диаманти. Этот прием, уже опробованный Дали в середине 50-х годов на доме в Кадакесе, отражал преклонение художника перед хлебом. «Хлеб стал одним из давних предметов фетишизма и навязчивых идей в моих произведениях, это номер один, которому я был более всего верен». Для завершения оформления экстерьера художник отобрал несколько гигантских яиц, похожих на те, что украшают дом Порт-Льигате. Выбор был вполне закономерным: Дали использовал яйца во многих своих картинах, перформансах, акциях и скульптурах. Помимо того, что яйца символизируют пищу, ампурданские яйца, особенно желтые, славятся своим качеством и ценятся на рынках гораздо дороже, чем другие.

12 октября 1983 года к театру был присоединен соседний дом Горгот, в ансамбль входила башня «сейчас известная как башня Галатея» и часть средневековых стен города. Позднее башня Галетея стала последней резиденцией художника. Согласно распоряжению художника, он был погребен здесь со всеми почестями 25 января 1989 года. Предсмертное желание гения – слиться с этим скроенным по собственным меркам музеем было полностью в его характере. После смерти художника фонд «Гала-Сальвадор Дали» приобрел здание, примыкающее к башне Галатея. Постройка была переоборудована в музейный зал, в котором с 2001 года хранится ювелирная коллекция, придуманная Дали для Оуэна Читхема. Произведения из жемчуга, рубинов, сапфиров, золота и бриллиантов достойно венчает донкихотскую затею, мысль о которой в один летний вечер посетила Дали, пока он созерцал, как отражение колокольни Св. Петра постепенно исчезало в высыхающей луже.

«Я хочу, чтобы мой музей был единым блоком, лабиринтом, огромным сюрреалистическим предметом. Это будет абсолютно театральный музей. Приходящие сюда будут уходить с ощущением, будто им привиделся театральный сон».

Коллекция

В музее находится самая крупная и разнообразная коллекция произведений великого сюрреалиста, основу которой составляет его собственная коллекция. Посетители могут увидеть «Призрак сексуальной привлекательности» (1932), «Портрет Гала с двумя ребрышками ягненка, балансирующими на её плече» (1933), «Корзинка с хлебом» (1945), «Галатея со сферами» (1952) и многие другие произведения автора. Помимо картин в музее экспонируются скульптуры, трёхмерные коллажи, комната с лицом Мэй Уэст (между 1934 и 1935 годом художник превратил лицо американской актрисы с отретушированной фотографии в жилую комнату, в своем замысле художник пошел дальше обычного: он соорудил комнату-лицо в трех измерениях, потрясающая комбинация из гигантских париков,пуантилистских картин, ноздрей с горящими дровами и дивана-губ) и другие весьма необычные произведения великого каталонца. В музее Дали представлены также некоторые работы других художников из собрания Дали, начиная от Эль Греко и заканчивая Марселем Дюшанем, и работы друзей Дали: Антони Пичота и Эвариста Вальеса.

Склеп

Забальзамированное тело Сальвадора Дали покоится в склепе под куполом по пожеланию самого художника. Более того, по завещанию самого Дали над местом его погребения должен находиться туалет. И в действительности сегодня над его склепом находится музейный мужской туалет. К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2745 дней]

Напишите отзыв о статье "Театр-музей Дали"

Ссылки

  • [www.salvador-dali.org/museus/figueres/es_index.html Официальная страница Театра-музея]
  • [www.barcelona-gid.com/главная/экскурсия-в-музей-дали-в-фигерасе/ Музей Дали в Фигерасе. Достопримечательности Каталонии.]
  • [mir-dali.ru/library/teatr-musey-dali-v-figerase.html Иллюстрированный путеводитель по Театру-музею Дали]
  • [www.dali-genius.ru/Teatr-muzej.html Музей или театр? Лабиринт иллюзий Сальвадора Дали в Фигерасе]
  • [www.youtube.com/watch?v=avSq55TflvU Видео-Обзор Музея-Театра Сальвадора Дали в Фигерасе]

Отрывок, характеризующий Театр-музей Дали

Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.