Казанский государственный академический русский Большой драматический театр имени В. И. Качалова
Поделись знанием:
К:Театры, основанные в 1791 году
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
(перенаправлено с «Театр Качалова»)
| Казанский государственный академический русский Большой драматический театр имени В. И. Качалова | |
 | |
| Прежние названия | |
|---|---|
| Основан | |
| Здание театра | |
| Местоположение |
|
| Координаты |
55°47′27″ с. ш. 49°06′49″ в. д. / 55.7909444° с. ш. 49.1137861° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.7909444&mlon=49.1137861&zoom=17 (O)] (Я) |
| Руководство | |
| Художественный руководитель | |
| Главный балетмейстер | |
| Главный хормейстер | |
| Ссылки | |
|
[www.teatrkachalov.ru/ trkachalov.ru] | |
Каза́нский госуда́рственный академи́ческий ру́сский Большо́й драмати́ческий теа́тр и́мени В. И. Кача́лова — русский драматический театр в городе Казани Республики Татарстан Российской Федерации. Один из старейших театров России[1].
Содержание
История театра
В 1791 году в Казани был открыт первый публичный театр с полулюбительской труппой. В 1803 году, в здании, специально построенном для крепостного театра, начала выступать профессиональная труппа крепостных актёров[1].
В репертуаре тех лет — пьеса Дениса Фонвизина «Недоросль» (была поставлена в 1804 году), пьесы Плавильщикова «Бобыль» и «Ермак» (обе были поставлены в 1805 году)[1].
С БДТ связаны имена П. А. Плавильщикова, М. С. Щепкина, П. С. Мочалова, Н. К. Милославского, М. Г. Савиной, П. А. Стрепетовой, В. И. Живокини, А. Е. Мартынова, К. А. Варламова, М. А. Решимова, В. А. Макшеева, И. А. Слонова.
Здание в котором ныне располагается театр построено в 1833 году для купца Синякова, затем неоднократно перестраивался. В 1914 году оно приобретает окончательный вид с залом для демонстрации фильмов и для постановок драм и оперетт. Зрительный зал вмещает 505 зрителей. Сцена шириной 26 метров и глубиной 18 метров оборудована поворотным кругом диаметром 14 метров[2]. В 1948 году театру присвоено имя Василия Качалова.
Сегодняшний день театра
Современная труппа театра
- Романова Светлана Геннадьевна, Народная артистка России, Народная артистка Татарстана, Лауреат Гос.премии РТ им. Г.Тукая. В театре им. Качалова с 1995 года.
- Прытков, Геннадий Николаевич, заслуженный артист России (1997)[3], народный артист России (2007)[4]. В театре им. Качалова с 1968 года.
- Кешнер Вадим Валентинович, Народный артист России и Татарстана. В театре им. Качалова с 1961 года
- Галицкий Михаил Олегович, Народный артист Татарстана, Лауреат Гос.премии Татарстана им. Г.Тукая. В театре им. Качалова с 1992 года.
- Пантюшин Феликс Михайлович, Заслуженный артист России, Народный артист Татарстана. В театре им. Качалова с 1975 года.
- Огарева Лидия Анатольевна, Заслуженная артистка Татарстана. В театре им. Качалова с 1979 года.
- Иванова Антонина Аркадьевна, Заслуженная артистка Татарстана. В театре им. Качалова с 1981 года.
- Галицкая Елена Игоревна, Заслуженная артистка Республики Татарстан. В театре им. Качалова с 1977 года.
- Мазур Владимир Федорович, Заслуженный артист Республики Татарстан. В театре им. Качалова с 1972 года.
- Чернавина Ирина Игоревна, Заслуженная артистка Татарстана. Закончила студию при КБДТ им. Качалова в 1961 году.
- Славутский Илья Александрович, Заслуженный артист Республики Татарстан. В театре им. Качалова с 1996 года.
- Фардеева Эльза Фаридовна, Заслуженная артистка Республики Татарстан. В театре им. Качалова 1997 года.
- Голубев Марат Викторович, Заслуженный артист Республики Татарстан. В театре им. Качалова с 1997 года.
- Ряшина Елена Юрьевна, Заслуженная артистка Республики Татарстан. В театре им. Качалова с 2001 года.
- Ешкилева Надежда Александровна, артистка. В театре им. Качалова с 2001 года.
- Шепелев Николай Виленович, артист. В театре им. Качалова с 1975 года.
- Вандышева Ирина Владимировна, Заслуженная артистка Республики Татарстан. В театре им. Качалова с 1997 года.
- Скрябин Илья Николаевич, артист. В театре им. Качалова с 2002 года.
- Фролков Василий Алексеевич, артист.
- Сабирова Ольга Александровна, артистка. В театре им. Качалова с 1998 года.
- Скиданов Игорь Евгеньевич, артист. В театре им. Качалова с 2003 года.
- Чайка Николай Николаевич, артист. В театре им. Качалова с 2007 года.
- Бушуева Татьяна Александровна, артистка. В театре им. Качалова с 1991 года.
- Пономаренко Елена Николаевна, артистка. В театре им. Качалова с 1991 года.
- Валентина Кузнецова, артистка.
- Алексей Захаров, артист. Окончил актёрский курс РАТИ-ГИТИС на базе КАРБДТ им. В. И. Качалова.
- Антон Качалов, артист. Окончил актёрский курс РАТИ-ГИТИС на базе КАРБДТ им. В. И. Качалова.
- Алена Козлова, артистка. Окончила актёрский курс РАТИ-ГИТИС на базе КАРБДТ им. В. И. Качалова.
- Максим Кудряшов, артист. Окончил актёрский курс РАТИ-ГИТИС на базе КАРБДТ им. В. И. Качалова.
- Александр Малинин, артист. Окончил актёрский курс РАТИ-ГИТИС на базе КАРБДТ им. В. И. Качалова.
- Илья Петров, артист. Окончил актёрский курс РАТИ-ГИТИС на базе КАРБДТ им. В. И. Качалова.
- Ксения Храмова, артистка. Окончила актёрский курс РАТИ-ГИТИС на базе КАРБДТ им. В. И. Качалова.
- .
Инструментальная группа
- Александр Вайнштейн, скрипка.
- Валерий Димитриев, тромбон.
- Руслан Камалов, ударные.
- Виталий Сидоркин, клавишные.
- Булат Туктамышев, бас-гитара.
- Назар Туктамышев, аккордеон.
- Евгений Штейн-Миллер, труба.
Современный репертуар
- 1994, октябрь — «Ревизор» Н. В. Гоголя, постановка Александра Славутского;
- 1994, октябрь, 2007, апрель — «Семейный портрет с посторонним» С. Лобозёрова, постановка Александра Славутского;
- 1997, октябрь — «Роковые яйца» М. А. Булгаков, постановка Александра Славутского;
- 1998, ноябрь — «Скрипач на крыше» (повести Шолом-Алейхема «Тевье молочник»)постановка Александра Славутского;
- 1999, март — «Пиковая дама» А. С. Пушкин, постановка Александра Славутского;
- 2000, октябрь — «Трёхгрошовая опера» Б. Брехт, постановка Александра Славутского;
- 2001, октябрь — «Тайна дома Вернье», пьеса Роберта Тома по повести Агаты Кристи «Нежданный гость»), постановка Александра Славутского;
- 2002, октябрь — «Американская шлюха или путешествие по России с папой-алкоголиком» Ираклий Квирикадзе (только для зрителей старше 18 лет), постановка Александра Славутского;
- 2004, 22 сентября — «Вишнёвый сад» А. П. Чехова, постановка Александра Славутского;
- 2005, 24 февраля — «Синьор из общества» Д.Скарниччи, Р.Тарабузи, постановка Игоря Войтулевича;
- 2006, сентябрь — «Визит дамы» Дюрренматта, постановка Александра Славутского;
- 2007, 27 ноября — «Глумов» (по пьесе А. Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты»), постановка Александра Славутского;
- 2007, январь — «Квадратура круга» В. П. Катаев, постановка Александра Славутского;
- 2008, 10 июня — «Дядюшкин сон» Ф. М. Достоевский, постановка Александра Славутского;
- 2009, 2 октября — «Великий комбинатор» (по роману И.Ильфа, Е.Петрова «Двенадцать стульев»), постановка Александра Славутского;
- 2010, 6 марта — «Уважаемые граждане» (М.Зощенко «Уважаемые граждане»), постановка Александра Славутского;
- 2010, 22 сентября — «Пыль в глаза» (по пьесе Э. Лабиша «Пыль в глаза»), постановка Александра Славутского.
Детские спектакли
- 1996, март — «Любовь к трем апельсинам» М. А. Светлов (по мотивам К.Гоцци, постановка Александра Славутского;
- 1998, июнь — «Приключения Тома Сойера» М.Твен, постановка Александра Славутского;
- 2000, декабрь — «Доктор Айболит» К. И. Чуковский, постановка Александра Славутского;
- 2001, декабрь — «Красная шапочка» Е. Л. Шварц, постановка Ильи Славутского;
- 2004, декабрь — «Золотой ключик, или приключения Буратино» А. Н. Толстой, постановка Александра Славутского.
Напишите отзыв о статье "Казанский государственный академический русский Большой драматический театр имени В. И. Качалова"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Большая советская энциклопедия. Гл. ред. А. М. Прохоров, 3-е изд. Т. 11. Италия — Кваркуш. 1973. 608 стр., илл.; 39 л. илл. и карт. 1 карта-вкл.
- ↑ Ошибка в сносках?: Неверный тег
<ref>; для сносокrtне указан текст - ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=075403 Почётное звание присвоено указом президента России № 357 от 16 апреля 1997 года]
- ↑ Почётное звание присвоено указом Президента России № 1760 от 28 декабря 2007 года
Ссылки
- [www.teatrkachalov.ru/ Сайт театра]
- Елена Гагарина. [kbanda.ru/index.php/kino-i-teatr/274-teather-global/teatr-stati/3398-ya-tak-lyublyu-svoyu-stranu-i-nenavizhu-gosudarstvo-retsenziya-na-spektakl-amerikanskaya-shlyukha-ili-puteshestvie-po-rossii-s-papoj-alkogolikom Я так люблю свою страну и ненавижу государство: рецензия на спектакль «Американская шлюха, или Путешествие по России с папой-алкоголиком»] // Контрабанда, 7 марта 2013 года
Отрывок, характеризующий Казанский государственный академический русский Большой драматический театр имени В. И. Качалова
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
