Театр в Ирландии

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Первый национальный театр в Ирландии, Театр Аббатства, был открыт в Дублине 27 декабря 1904 года.[1].

История развития ирландского театра тесно связана с проходившей в годы его становления войной за независимость страны. Члены труппы Театра Аббатства сами участвовали в ней[2].

В 1920-х годах основу репертуара театра составляли драмы и комедии из жизни городского среднего класса, как правило, политически благонадёжные, без акцента на герое комедий XVIII века «рыжем пройдохе-ирландце», вместо которого появился «человек в котелке и коротких брюках». Первыми драматургами театра были Изабелла Августа Грегори, Бринсли Мак-Намара, Джордж Шилз, Пол Винсент Кэрролл, Фрэнк О’Коннор, Уильям Батлер Йейтс и Шон О’Кейси[3].

Пьеса Дениса Джонстона, отвергнутая Театром Аббатства, была поставлена в дублинском театре Гейт[3].

Напишите отзыв о статье "Театр в Ирландии"



Примечания

  1. [www.abbeytheatre.ie/behind_the_scenes/article/history/ История театра на официальном сайте]
  2. М. В. Друзина. Драматургия // [istoriya-teatra.ru/books/item/f00/s00/z0000012/st034.shtml История Западноевропейского театра. Том 7: Учебное пособие для театроведч. факультетов высших театральных заведений]. — М.: Искусство, 1985. — 536 с.
  3. 1 2 Е. Г. Хайченко. Сценическое искусство // [istoriya-teatra.ru/books/item/f00/s00/z0000012/st033.shtml История Западноевропейского театра. Том 7: Учебное пособие для театроведч. факультетов высших театральных заведений]. — М.: Искусство, 1985. — 536 с.

Литература

  • George Moore: [www.amazon.co.uk/dp/0813206022 Hail and Farewell] (gossipy memoir of the early days of the Abbey Theatre)
  • James Moran: [www.amazon.co.uk/dp/1859184014 Staging the Easter Rising: 1916 as Theatre]
  • Anthony Roche: [www.amazon.co.uk/dp/0717117340 Contemporary Irish Drama—from Beckett to McGuinness]

Отрывок, характеризующий Театр в Ирландии

Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.