Тебеньков, Михаил Дмитриевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Дмитриевич Тебеньков
Дата рождения

1802(1802)

Дата смерти

3 апреля 1872(1872-04-03)

Место смерти

Санкт-Петербург

Принадлежность

Россия Россия

Род войск

флот

Звание

вице-адмирал

Командовал

бриги «Головнин», «Рюрик», «Чичагов», шлюп «Уруп», корвет «Елена», Русская Америка, 1-я бригада Балтийской шхерной флотилии, Петербургский порт

Награды и премии

Орден Святого Владимира 4-й ст. (1856), Орден Меча (Швеция).

Михаил Дмитриевич Тебеньков (1802—1872) — вице-адмирал, гидрограф, правитель Русской Америки.



Биография

Родился в 1802, образование получил в Морском кадетском корпусе, курс которого окончил в 1821 г. Служил на разных судах Балтийского флота, с 1824 г. заведовал работами вблизи Нарвы по заготовлению леса для постройки судов.

В январе 1825 г поступил на службу Российско-Американской компании и в течение последующих 1826—1834 годов последовательно командовал компанейскими бригами «Головнин», «Рюрик», «Чичагов» и шлюпом «Уруп», причём в 1826 году был произведён в лейтенанты. В 1829—1831 гг. произвёл опись залива Нортон и архипелага Александра.

Весь 1835 год он прослужил в главном управлении компании в Санкт-Петербурге, а затем командовал корветом «Елена» вплоть до 1840 г, когда с чином капитан-лейтенанта (произведён в 1837 г.) вышел из службы компании, поступил в министерство народного просвещения и был назначен инспектором студентов Харьковского университета с переименованием в коллежские асессоры.

В январе 1844 г. вновь поступил на морскую службу и 9 июля 1845 года был назначен главным правителем русских колоний в Северной Америке и управляющим Русско-Американской компании с производством в капитаны 2-го ранга.

В 1846 г им по предложению правительства и на казенный счет была снаряжена экспедиция для обследования судоходства устья Амура. Экспедиция пришла к заключению, что северная часть Амурского лимана доступна лишь для небольших парусных судов, для судов же глубокосидящих доступ в устье исключается; основываясь на этом заключении, правительство остановилось на положении, что «напрасно хлопотать об Амуре, когда дознано, что в него могут входить только одне шлюпки», — и этот неверный взгляд продержался до 1849 г., когда Амурская экспедиция пришла к другим выводам. Кроме того, он организовал экспедиции по описи прибережных островов Аляски и Алеутских островов, лично принимал участие в некоторых из них.

В августе 1849 г. Тебеньков получил чин капитана 1-го ранга, и 14 октября оставил пост управляющего Русско-Американской компании; в 1851 г он был назначен состоять по флоту и ближайшее время употребил на составление по собранным им за время службы материалам «Атлас северо-западных берегов Америки от Берингова пролива до мыса Карриэнтес и островов Алеутских с присовокуплением некоторых мест северо-восточных берегов Азии» и «Гидрографических замечаний к атласу…», за который ему императором Николаем I был пожалован бриллиантовый перстень и шведским королём — орден Меча.

В 1853 г назначен членом комиссии по составлению морских уложений и следующий год, будучи командиром 1-й бригады шхерной гребной флотилии, работал по сооружению укреплений Роченсальма.

В марте 1855 г произведён в контр-адмиралы (со старшинством с 30 августа) и назначен капитаном над Петербургским портом, а вскоре после этого и бригадным командиром рабочих экипажей, расположенных в Санкт-Петербурге, в каковых должностях состоял до 28 декабря 1859 г, когда был зачислен по резервному флоту. 22 сентября 1856 года награждён орденом Св. Владимира 4-й степени.

5 сентября 1860 г произведён в вице-адмиралы и уволен в отставку. Скончался в Санкт-Петербурге 3 апреля 1872 г, похоронен на Смоленском православном кладбище. Сын его Николай Михайлович Тебеньков также служил в русском военном флоте (в чине вице-адмирала).

Источники

Напишите отзыв о статье "Тебеньков, Михаил Дмитриевич"

Отрывок, характеризующий Тебеньков, Михаил Дмитриевич

– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.