Эсенч, Тевфик

Тевфик Эсенч (тур. Tevfik Esenç; 1904, село Хаджи-Осман, Османская империя — 7 октября 1992) — последний носитель убыхского языка. Был информантом Жоржа Дюмезиля, Г. Г. Фогта и М. А. Кумахова по убыхскому языку. Художественный прототип главного героя романа Баграта Шинкубы «Последний из ушедших».

Биография

Принадлежал к роду Зэйшъуэ, представители которого в современной Кабардино-Балкарии пишутся как Заифовы.

Воспитывался в селении Хаджи-Осман в Турции своим дедушкой Ибрагимом, который родился в Убыхии и прекрасно знал не только свой родной язык, но и в деталях помнил историю выселения убыхов в Османскую империю. До перехода на гражданскую службу в Стамбул Эсенч был главой администрации родного селения. В Стамбуле у него появилась возможность совместно работать с французским лингвистом Ж. Дюмезилем. Обладая прекрасной памятью и ясностью мышления, Эсенч поведал учёным многое не только о языке, но и о мифологии, культуре и обычаях убыхов. Также свободно владел хакучинским (см. хакучи) диалектом адыгского (черкесского), турецким.

Надпись на могильной плите Эсенча: «Здесь лежит Тевфик Эсенч, последний человек, знавший язык убыхов».

Ж. Дюмезиль свою итоговую работу по убыхскому языку «Le verbe oubykh» (1975) написал в соавторстве с Тевфиком Эсенчем.

Литература

• Адыгская (Черкесская) энциклопедия. Москва, 2006

Ссылки

• [folk-lore.narod.ru/ubykh.htm Убыхский раздел на Сайте черкесской культуры]

Отрывок, характеризующий Эсенч, Тевфик

Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.