Бахадур, Тегх

Тегх Бахадур
в.-пандж. ਗੁਰੂ ਤੇਗ਼ ਬਹਾਦੁਰ хинди गुरू तेग़ बहादुर
Имя при рождении:	Tyal Mal
Род деятельности:	гуру, правитель сикхов
Дата рождения:	1 апреля 1621(1621-04-01)
Место рождения:	Амритсар, Пенджаб, Северная Индия
Дата смерти:	11 ноября 1675(1675-11-11) (54 года)
Место смерти:	Дели, Индия

Тегх Бахадур Джи, гуру (в.-пандж. ਗੁਰੂ ਤੇਗ਼ ਬਹਾਦੁਰ, хинди गुरू तेग़ बहादुर, 1 апреля 1621, Амритсар, Пенджаб — 11 ноября 1675, Дели, Индия) — девятый сикхский гуру. Поэт. Основатель города Анандпур.

Биография

Тегх Бахадур родился в ночь на 1 апреля 1621 года, в Амритсаре. Тегх Бахадур принадлежал к роду содхи и был самым младшим из пяти сыновей Хар Гобинда. Имя при рождении Тегху дали Tyal Mal (мастер отряда). Тегх Бахадур получил совершенное сикхское образование и воспитание, обучался классическим наукам, физическому развитию, верховой езде, стрельбе из лука, фехтованию. Изучал панджаби, хинди, санскрит и индийскую религиозную философию. В 13 лет после первой своей битвы с Моголами, гуру Хар Гобинд дал ему имя Тегх Бахадур (могучий меч). Затем жил с отцом в Киратпуре, где Хар Гобинд создавал сикхскую общину. В 1632 году, Тегх Бахадур, женился на Мата Гуджри, дочери Лал Чанда из Киратпура (округ Джаландхар). После смерти Гуру Хар Гобинда он вместе со своей матерью, Мата Нанаки, и женой стал жить в селении Бакала. В течение следующих 20 лет Тегх Бахадур жил в Бакале, ведя строгий и святой образ жизни, проводя большую часть своего времени в медитации. В 1665 году Тегх Бахадур отправился в длительное путешествие на восток — до Дакки и Ассама. Тегх Бахадур хотел повторить путь гуру Нанака и донести слово гуру до самых отдаленно живущих своих учеников. В 1666 году в Патне родился его единственный сын Гобинд Дас, которого отец впервые увидел уже трехлетним мальчиком по окончании своего путешествия.

Посвящения в гуру сикхов

Во время пребывания гуру Хар Кришана в Дели, город был подвержен оспе. Когда его последователями спросили, кто будет его преемником, Гуру Хар Кришан ответил, что его преемник должен быть найден в Баба Бакале. Когда весть об этом достигла селения Бакала, двадцать два содхи, в том числе Баба Дхир Мал, внук Гуру Хар Гобинда, открыли лавочку и провозгласили себя в качестве девятого Гуру сикхов.. Сикхи были озадачены таким числом преемников, и не могли понять, кто является действительным девятым гуру. Ранее богатый торговец Макхан Шах Лабана из округа Джехлем попал в сильный шторм. Судно полное товаров стало тонуть и он воззвал к Гуру Нанаку и поклялся пожертвовать ему пятьсот золотых мохаров, если корабль благополучно достигнет берега. Корабль торговца благополучно доплыл и он решил сдержать данное Гуру обещание. Макхан Шах прибыл в селение Бакала и обнаружил 22 гуру. Он решил проверить гуру на подлинность, дав каждому по 2 золотых. Каждого гуру принял дар и благословил его. Когда разочарованный Махан Шах собирался покинуть деревню, ребенок рассказал ему, что еще один гуру находится неподалёку. Опять Махан Шах поклонился и отдал 2 золотых и повернулся, чтобы уйти.Тогда Гуру Тегх Бахадур спросил: «О сикх, так теперь ты пытаешься прельстить Гуру приношением всего лишь двух золотых мохаров? А где остальные из тех пяти сотен золотых монет, которые ты обещал пожертвовать, когда твое судно тонуло?» Мукхан Шах, обрадованный, простерся у ног Гуру. Затем он поднялся на крышу дома и закричал: «Гуру Ладхо! Гуру Ладхо!» («Я нашел Гуру! Я нашел Гуру!»). Обнаружение Макхан Шахом подлинного Гуру положило конец притязаниям многочисленных лже-Гуру.

Месть Дхир Мала

Баба Дхир Мал после провозглашения Тегх Бахадура девятым сикхским гуру, решил убить Тегх, тем самым провозгласив себя новым гуру. Дхир Мал подговорил своего масанду Сихано убить нового гуру. Покушение на Бахадуру не увенчалось успехом, но люди Сихано разграбили имущество гуру. Когда о случившемся услышал Макхан Шах, он в сопровождении толпы сикхов схватил Дхир Мала и доставил его к Бахадуре. Все украденное у Тегх Бахадуры имущество было возвращено, а заодно принесено и имущество Дхир Мала. Масанд Сихан упал к ногам Гуру и умолял о прощении своих прегрешений. Гуру даровал масанду прощение и приказал Макхан Шаху вернуть назад все имущество Дхир Мала.

Путешествия

Гуру Тегх Бахадур три раза посещал Киратпур. 21 августа 1664 — в связи с кончиной отца. 15 октября 1664 — в связи с кончиной матери. Третий визит завершил довольно обширное путешествие через Маджха (Majha) и Бангар (Bangar).

С 1665 по 1666, Гуру Тегх Бахадур, предприняли путешествие в район к востоку от Пенджаба до Пасхи и Индии в различных частях этого региона, чтобы проповедовать учение Гуру Нанака. Его место визита включала Uttar Pardesh, Bihar, Assam, бенгальский и современный Бангладеш. Одной из причин для путешествий Бахадура на Восток было желание посетить и отдать дань уважения к различным местам, которые были связаны с предыдущим визитом Гуру Нанака.

Противостояние с Моголами

Во времена служения гуру Тегх Бахадура правил могольский падишах Аурангзеб, отличавшейся крайней нетерпимостью к иноверцам. Желая превратить страну в оплот ислама, он жестоко подавлял сопротивление методично проводившейся им политике исламизации коренных жителей Индии. Падишах Аурангзеб приказал чтобы все индусские храмы были уничтожены, для того, чтобы идолопоклонство было прекращено. Многие из храмов были переоборудованы в мечети. Во время правления Аурангзеба из правительства были уволены индусы. Несмотря на некоторое сопротивление индусов, после многих лет преследований, люди были вынуждены принять ислам. Гуру Тегх Бахадур был вынужден вступить в открытое противостояние с Аурангзебом. Сикхская традиция гласит, что в мае 1674 года, во время своей миссии в Бенгалии и Ассаме он услышал о преследованиях браминов и принуждениях браминов принять ислам. Пятьсот браминов во главе с Пандитом Кирпа Рамом из Кашмира обратились к Гуру Тегх Бахадуру за помощью. Гуру хорошо знал этих людей. Кашмирские брахманы традиционно считались самыми высокостоящими в кастовой иерархии, и их слово могло считаться словом всей индуистской общины. Гуру глубоко задумался над обращением браминов. В этот момент к нему подошел сын и, увидев удрученного отца, спросил, о чем тот думает. Тот ответил: «Много грехов земля носит. Она может быть очищена от них, только если кто-нибудь из достойных людей принесет себя в жертву. Тогда печали исчезнут и настанет счастье». — «Никто не сделает это лучше тебя», — ответил, по преданию, ребенок, и гуру утвердился в своем решении выступить на защиту браминов. Гуру Тегх Бахадур сказал : «Передайте султану Аурангзебу, что если ему удастся обратить Гуру Тегх Бахадура в ислам, то все брамины и и последователи обратятся вслед, а если — нет, то пусть он прекратит преследование браминов». 8 июля 1675 года, понимая, что обречен, Тегх Бахадур назначил своим преемником сына Гобинд Даса. Гуру Тегх Бахадур поехал в Агру, где 11 июля 1675 года попал под арест и был доставлен к падишаху. Вместе с гуру были арестованы его верные сподвижники. Аурангзеб пытался убедить гуру Тегх Бахадура, что идолопоклонники должны быть физически подавлены. По приказу Аурангзеба Тегх Бахадур более трех месяцев держали закованным в цепи в тюрьме, принуждая отречься от своей веры и принять ислам. Аурангзеб, дабы подавить Бахадур, схватил сначала трех его учеников и жестоко казнил каждого из них на глазах их учителя. Одного распилили пополам палачи-афганцы, другого сожгли, обмотав кипой хлопка, третьего сварили заживо в котле с кипятком. Несломленный, он был посажен в железную клетку и доставлен в Дели, где был обезглавлен при большом стечении народа 11 ноября 1675 года. Во время казни, как говорят сикхи, гуру пребывал в состоянии медитации и сосредоточения, спокойно сидя на виду у всех, пока палач готовил свой топор. Мученическая гибель гуру, защищавшего право сикхов сохранить свою веру, сплотила их в борьбе за выживание. Считается также, что своей смертью он утвердил право немусульман Индии на свою религию.

Поэзия

в «Ади Грантх» представлены 118 написанных им гимнов, включая Mahal 9

Память

Гурудвара Ракабгандж — мавзолей сикхского гуру Тегх Бахадура, обезглавленного императором Аурангзебом. Посреди двора гурудвары стоит небольшой памятник, под которым похоронены две урны с прахом вождя сардаров. В маленькой комнате под стеклом хранятся личные предметы гуру. В 2000 г. была широко отмечена 325-я годовщина смерти Тегх Бахадура.

Гурудвара Баба Бакала — возведён в Бакале, на месте где в течение 20 лет медитировал гуру Тегх Бахадур. Место паломничество тысяч людей.

Источники

• [www.sikhism.ru/glava-11.-guru-tegh-bahadur-devyatyiy-guru/guru-tegh-bahadur.html Посвящения в гуру сикхов Тегх Бахадура]
• [www.ashram.ru/encicl/sikh.htm Словарь сикхизма]
• [indolog.ru/zverstva-aurangzeba.html Зверства Аурангзеба]

Отрывок, характеризующий Бахадур, Тегх

– За мою руку держись, уронишь так, – послышался ему испуганный шопот одного из слуг, – снизу… еще один, – говорили голоса, и тяжелые дыхания и переступанья ногами людей стали торопливее, как будто тяжесть, которую они несли, была сверх сил их.
Несущие, в числе которых была и Анна Михайловна, поровнялись с молодым человеком, и ему на мгновение из за спин и затылков людей показалась высокая, жирная, открытая грудь, тучные плечи больного, приподнятые кверху людьми, державшими его под мышки, и седая курчавая, львиная голова. Голова эта, с необычайно широким лбом и скулами, красивым чувственным ртом и величественным холодным взглядом, была не обезображена близостью смерти. Она была такая же, какою знал ее Пьер назад тому три месяца, когда граф отпускал его в Петербург. Но голова эта беспомощно покачивалась от неровных шагов несущих, и холодный, безучастный взгляд не знал, на чем остановиться.
Прошло несколько минут суетни около высокой кровати; люди, несшие больного, разошлись. Анна Михайловна дотронулась до руки Пьера и сказала ему: «Venez». [Идите.] Пьер вместе с нею подошел к кровати, на которой, в праздничной позе, видимо, имевшей отношение к только что совершенному таинству, был положен больной. Он лежал, высоко опираясь головой на подушки. Руки его были симметрично выложены на зеленом шелковом одеяле ладонями вниз. Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем взглядом, которого смысл и значение нельзя понять человеку. Или этот взгляд ровно ничего не говорил, как только то, что, покуда есть глаза, надо же глядеть куда нибудь, или он говорил слишком многое. Пьер остановился, не зная, что ему делать, и вопросительно оглянулся на свою руководительницу Анну Михайловну. Анна Михайловна сделала ему торопливый жест глазами, указывая на руку больного и губами посылая ей воздушный поцелуй. Пьер, старательно вытягивая шею, чтоб не зацепить за одеяло, исполнил ее совет и приложился к ширококостной и мясистой руке. Ни рука, ни один мускул лица графа не дрогнули. Пьер опять вопросительно посмотрел на Анну Михайловну, спрашивая теперь, что ему делать. Анна Михайловна глазами указала ему на кресло, стоявшее подле кровати. Пьер покорно стал садиться на кресло, глазами продолжая спрашивать, то ли он сделал, что нужно. Анна Михайловна одобрительно кивнула головой. Пьер принял опять симметрично наивное положение египетской статуи, видимо, соболезнуя о том, что неуклюжее и толстое тело его занимало такое большое пространство, и употребляя все душевные силы, чтобы казаться как можно меньше. Он смотрел на графа. Граф смотрел на то место, где находилось лицо Пьера, в то время как он стоял. Анна Михайловна являла в своем положении сознание трогательной важности этой последней минуты свидания отца с сыном. Это продолжалось две минуты, которые показались Пьеру часом. Вдруг в крупных мускулах и морщинах лица графа появилось содрогание. Содрогание усиливалось, красивый рот покривился (тут только Пьер понял, до какой степени отец его был близок к смерти), из перекривленного рта послышался неясный хриплый звук. Анна Михайловна старательно смотрела в глаза больному и, стараясь угадать, чего было нужно ему, указывала то на Пьера, то на питье, то шопотом вопросительно называла князя Василия, то указывала на одеяло. Глаза и лицо больного выказывали нетерпение. Он сделал усилие, чтобы взглянуть на слугу, который безотходно стоял у изголовья постели.
– На другой бочок перевернуться хотят, – прошептал слуга и поднялся, чтобы переворотить лицом к стене тяжелое тело графа.
Пьер встал, чтобы помочь слуге.
В то время как графа переворачивали, одна рука его беспомощно завалилась назад, и он сделал напрасное усилие, чтобы перетащить ее. Заметил ли граф тот взгляд ужаса, с которым Пьер смотрел на эту безжизненную руку, или какая другая мысль промелькнула в его умирающей голове в эту минуту, но он посмотрел на непослушную руку, на выражение ужаса в лице Пьера, опять на руку, и на лице его явилась так не шедшая к его чертам слабая, страдальческая улыбка, выражавшая как бы насмешку над своим собственным бессилием. Неожиданно, при виде этой улыбки, Пьер почувствовал содрогание в груди, щипанье в носу, и слезы затуманили его зрение. Больного перевернули на бок к стене. Он вздохнул.
– Il est assoupi, [Он задремал,] – сказала Анна Михайловна, заметив приходившую на смену княжну. – Аllons. [Пойдем.]
Пьер вышел.


В приемной никого уже не было, кроме князя Василия и старшей княжны, которые, сидя под портретом Екатерины, о чем то оживленно говорили. Как только они увидали Пьера с его руководительницей, они замолчали. Княжна что то спрятала, как показалось Пьеру, и прошептала:
– Не могу видеть эту женщину.
– Catiche a fait donner du the dans le petit salon, – сказал князь Василий Анне Михайловне. – Allez, ma pauvre Анна Михайловна, prenez quelque сhose, autrement vous ne suffirez pas. [Катишь велела подать чаю в маленькой гостиной. Вы бы пошли, бедная Анна Михайловна, подкрепили себя, а то вас не хватит.]
Пьеру он ничего не сказал, только пожал с чувством его руку пониже плеча. Пьер с Анной Михайловной прошли в petit salon. [маленькую гостиную.]
– II n'y a rien qui restaure, comme une tasse de cet excellent the russe apres une nuit blanche, [Ничто так не восстановляет после бессонной ночи, как чашка этого превосходного русского чаю.] – говорил Лоррен с выражением сдержанной оживленности, отхлебывая из тонкой, без ручки, китайской чашки, стоя в маленькой круглой гостиной перед столом, на котором стоял чайный прибор и холодный ужин. Около стола собрались, чтобы подкрепить свои силы, все бывшие в эту ночь в доме графа Безухого. Пьер хорошо помнил эту маленькую круглую гостиную, с зеркалами и маленькими столиками. Во время балов в доме графа, Пьер, не умевший танцовать, любил сидеть в этой маленькой зеркальной и наблюдать, как дамы в бальных туалетах, брильянтах и жемчугах на голых плечах, проходя через эту комнату, оглядывали себя в ярко освещенные зеркала, несколько раз повторявшие их отражения. Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные люди, шопотом переговариваясь, сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает и того, что делается теперь и имеет еще совершиться в спальне. Пьер не стал есть, хотя ему и очень хотелось. Он оглянулся вопросительно на свою руководительницу и увидел, что она на цыпочках выходила опять в приемную, где остался князь Василий с старшею княжной. Пьер полагал, что и это было так нужно, и, помедлив немного, пошел за ней. Анна Михайловна стояла подле княжны, и обе они в одно время говорили взволнованным шопотом:
– Позвольте мне, княгиня, знать, что нужно и что ненужно, – говорила княжна, видимо, находясь в том же взволнованном состоянии, в каком она была в то время, как захлопывала дверь своей комнаты.
– Но, милая княжна, – кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, – не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки в такие минуты, когда ему нужен отдых? В такие минуты разговор о мирском, когда его душа уже приготовлена…
Князь Василий сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид человека, мало занятого разговором двух дам.
– Voyons, ma bonne Анна Михайловна, laissez faire Catiche. [Оставьте Катю делать, что она знает.] Вы знаете, как граф ее любит.
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.