Теерлинк, Левина
Левина Теерлинк, урождённая Бенинг (Levina Teerlinc, в документах XVI века также Tarling[2], родилась в Брюгге в 1515[3] или около 1520[4] — умерла 23 июня 1576 года в Лондоне) — фламандская художница, миниатюристка при дворах четырёх правителей Англии — Генриха VIII, Эдуарда VI, Марии I и Елизаветы I[4].
Левина Бенинг, старшая из пяти дочерей фламандского художника Симона Бенинга, училась живописи у отца и у Джулио Кловио[5] и к концу 1530-х годов получила признание как мастер миниатюры[4]. В 1545 году она вышла замуж за Георга Теерлинка; в том же году супруги уехали в Лондон по приглашению короля Англии Генриха VIII[4]. Теерлинк заняла при дворе место умершего в 1543 году Ганса Гольбейна; её жалованье в 40 фунтов в год (больше гольбейновских 33 фунтов[6]) считалось непревзойдённым для человека её профессии до конца XVI века[4]. Также как и её предшественница при английском дворе Сюзанна Хоренбут, Теерлинк числилась «придворной дамой Тайного Совета», её муж — протеже Уильяма Парра[en] — служил в личной охране Генриха VIII и Елизаветы, и по совместительству управлял «семейной фирмой»[7].
Католичка Мария I, правившая в 1553—1558 годы, заказывала Теерлинк миниатюры для духовных книг[5]. С воцарением Елизаветы I в 1558 положение Левины укрепилось: королева ценила её работы, и неоднократно заказывала ей одиночные и групповые портреты[4]. По эскизу Теерлинк была выполнена первая государственная печать Елизаветы. Каждый год, перед рождеством, Теерлинк писала для Елизаветы картину — новогодний подарок[4]. Семья Теерлинк заработала в Лондоне состояние, а в 1566 году получила английское гражданство[4] и герб[8].
Круг сохранившихся работ Теерлинк определён лишь косвенным путём, по архивным документам[5]. Они свидетельствуют, что Теерлинк выполнила множество портретов, проектов печатей, монет, книжных гравюр и иллюстраций, вероятно — эскизов костюмов и вышивки[9], но надёжная атрибуция её авторства затруднена: художница не подписывала свои миниатюры[4][5]. Не сохранилось и достоверно атрибутированных портретов или автопортретов её самой[4]. Предположительно, автопортретом может являться портрет «неизвестной дамы» с украшениями в форме игральных костей, в которых, возможно, зашифрована фамилия Teerlinc[4].
Напишите отзыв о статье "Теерлинк, Левина"
Примечания
- ↑ Аргументы в пользу такой атрибуции см., например, De Lisle, L. [books.google.ru/books?id=ndfJm1Wr3TQC The Sisters Who Would Be Queen: Mary, Katherine, and Lady Jane Grey: A Tudor Tragedy]. — Random House LLC, 2009. — P. 207, 317. — 352 p. — ISBN 9780345516688.. Аргументы против — см. Ives, E. [books.google.ru/books?id=3aHajwEACAAJ Lady Jane Grey: A Tudor Mystery]. — Wiley-Blackwell, 2009. — P. 15-16. — 392 p. — ISBN 9781405194136.
- ↑ Frye, S. [books.google.ru/books?id=F7WveqEMQKYC Pens and Needles: Women's Textualities in Early Modern England]. — University of Pennsylvania Press, 2011. — P. 80. — 344 p. — ISBN 9780812206982.
- ↑ Kleiner, J. [books.google.ru/books?id=UK_jTggtYl8C The Western Perspective, Volume II]. — Cengage Learning, 2010. — P. 519. — 496 p. — (Gardner's Art Through the Ages). — ISBN 9780495573647.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Graham, J. Teerlinc, Levina Bening // [books.google.ru/books?id=4TBFjimrHtQC Renaissance and Reformation, 1500-1620: A Biographical Dictionary]. — Greenwood Publishing Group, 2001. — P. 345-346. — 417 p. — ISBN 9780313305740.
- ↑ 1 2 3 4 Frye, p. 75
- ↑ Frye, p. 80
- ↑ Frye, pp. 79-80: После того, как Генрих VIII обвенчался с Катериной Парр (ещё одной заказчицей Левины Теерлинк), её брат Уильям занял место капитана личной охраны короля (англ. Gentlemen Pensioners). Известно, что муж Теерлинк сохранил место в гвардии до 1576 года.
- ↑ Frye, p. 76
- ↑ Frye, p. 77
Отрывок, характеризующий Теерлинк, Левина
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
