Тейлор, Бейярд

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Бейард Тейлор
Bayard Taylor
Дата рождения:

11 января 1825(1825-01-11)

Дата смерти:

19 декабря 1878(1878-12-19) (53 года)

Род деятельности:

журналист, поэт, критик, переводчик

Бейард (Джеймс) Тейлор (англ. Bayard (James) Taylor[1]; 11 января 182519 декабря 1878) — американский дипломат, журналист и переводчик, автор первого отчета о воздействии гашиша, опубликованного в США.





Биография

Родился 11 января 1825 года в Кеннетт-Сквере (графство Честер, штат Пенсильвания). Был четвертым сыном зажиточного фермера. Получил образование в академии Уэст-Честера, а затем — учился в Юнионвилле (Unionvill). В возрасте семнадцати лет был отдан в обучение в издательство в Уэст-Честере.

Его юношеские опыты в поэзии были поддержаны влиятельным критиком и редактором Руфусом Вилмотом Гризвольдом. Изданные в Филадельфии в 1844 году под заголовком Ximena, или «Сражение Сьерра-Морены», они были посвящены Гризвольду, что во многом облегчило их автору поступление на службу в редакцию нью-йорской газеты «Трибьюн» в 1846 году. Активно публиковался, предпочитая псевдоним «Гнедая Лошадь».

Работал военным корреспондентом, секретарём посольства США в России, послом США в Германии. В начале 1850-х совершил длительное путешествие по Африке и Ближнему Востоку и описал его в серии журнальных очерков, впоследствии составивших две книги: «Путешествие в Центральную Африку» («A Journey to Central Africa») и «Страна сарацинов» («The Land of the Saracens»).

В «Стране сарацинов» Тейлор описывает свой личный опыт употребления гашиша. Именно в последней книге Тейлор познакомил своих читателей с гашишем. Сам он впервые познакомился с ним в Египте, где принял небольшую дозу, был опьянён 30 минут и вернулся к «нормальному состоянию». Затем он остановился в Дамаске, и «ненасытное любопытство… направило меня по тропе священного Гашиша — этого замечательного зелья, которое снабжает богатых сирийцев снами более изящными и цветистыми, чем те, что китайцы извлекают из опиумных трубок».

Вместе с несколькими друзьями Тейлор съел чайную ложку гашишной пасты и ждал дальнейших событий. Через час ничего не произошло, и он съел ещё пол-ложки. «Чувство ограничения — запертости наших чувств в пределах нашей собственной плоти и крови — постепенно исчезало. Стены моей оболочки рухнули и превратились в руины; и, не думая о том, какую форму я носил — утратив видение даже любой мысли о форме — я чувствовал, что существую во всём бесконечном объёме пространства. Кровь, пульсирующая в моём сердце, спешила через бесчисленные мили, прежде чем достигала моих конечностей; воздух, вдыхаемый моими лёгкими, распространялся по морям прозрачного эфира, и свод моего черепа был шире, чем небесный свод».

Резюмируя свой опыт, Тейлор счёл его достаточно полезным. «Несмотря на то, что мой эксперимент оказался страшным, я не жалею о том, что его проделал. Он открыл мне такие глубины восторга и страдания, о каких мои естественные способности не могли даже намекнуть. Он научил меня величию человеческого разума и воли, даже в самом слабом существе, и жуткой опасности таинств, грозящих его целостности».

См. также

Напишите отзыв о статье "Тейлор, Бейярд"

Примечания

Ссылки

  • [www.wdl.org/ru/item/11756/ Путешествия в Аравию] / Мировая Цифровая Библиотека

Отрывок, характеризующий Тейлор, Бейярд

Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.