Текирдаг
Город
Показать/скрыть карты
|
Текирда́г (тур. Tekirdağ, греч. Ραιδεστός, болг. Родосто) — город в северо-западной Турции, административный центр (центральный район, меркези) ила Текирдаг. Расположен в европейской части Турции. Население в 2000—108 000 человек.
Текирдаг имеет ряд исторических названий: Родосто (Ρωδόστο) или Радестус (Ραιδεστός); в византийскую эпоху город носил название Византий (Βισάνθη); в османские времена носил название Текфур Даг, из этого названия и сложилось настоящее название.
Содержание
История
История города начинается в 4000 г. до н. э. Считается, что древний город Родосто основали жители острова Самос. В Анабасисе Ксенофонта город упоминается как центр царства Тарс, которым руководил князь Сеутес.
В 813 у Родосто произошло важное сражение Болгарии c Византийской империей, а в 1206 — с Латинской империей.
В 1360 город захвачен турками-османами, через некоторое время включён в вилайят Эдирне.
По условиям мирного договора Турции и стран Балканского союза после Первой Балканской войны Текирдаг был включён в состав Болгарии. Через несколько месяцев город вновь был передан Турции. С 1918 г. по окончании Первой мировой войны город находится под контролем греческой армии и согласно Севрскому миру включен в состав Греции. Однако после Лозаннских соглашений 1922 г. Греция была вынуждена оставить город в пользу Турецкой республики.
В 1912 г. здесь проживало: 26 020 греков, 20 775 турок, 13 000 армян и 2500 евреев[1].
См. также
Напишите отзыв о статье "Текирдаг"
Примечания
- ↑ George Sotiriadis, An Ethnological Map Illustrating Hellenism in the Balkan Peninsula and Asia Minor, 1918
Ссылки
- [www.tekirdagefsanesi.com/ Сайт Текирдага]
- Текирдаг в Викигиде (англ.)
- [www.f-blog.info/galeri/tekirdag/ Фотографии Текирдага]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
| Административное деление ила Текирдаг
|
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Текирдаг
Князь Василий встал.– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.
Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
