Текумсе

Текумсе
англ. Tecumseh
Дата рождения:	1768(1768)
Место рождения:	вблизи р. Сайото
Дата смерти:	5 октября 1813(1813-10-05)
Место смерти:	Верхняя Канада
Отец:	Паксинво
Мать:	Метоатаске

Текумсе (англ. Tecumseh; 1768 — 5 октября 1813) — лидер народа шауни и индейского племенного союза, известного как Конфедерация Текумсе.

Молодые годы

Текумсе родился в 1768 году, в бассейне реки Сайото, на территории современного штата Огайо.

Его отец, Паксинво, принимал участие в т. н. Франко-индейской войне. Он был убит в битве при Пойнт-Плезант. Белые поселенцы напали на индейцев на их землях, нарушив мирный договор, заключённый после окончания войны Данмора в 1774 году. После гибели отца Текумсе решил стать воином.

Во время Войны за независимость США, когда Текумсе было примерно 14 лет, он принял участие в боевых действиях, взяв Британскую сторону: против досаждавших шауни американских колонистов. После окончания войны в 1783 году, лидеры нескольких индейских племён заключили в Сандаски договор о создании конфедерации и совместном ведении переговоров с властями США. Несмотря на мирный договор, который был заключён в форте Детройт в 1786 году, захват индейских земель белыми поселенцами продолжился. Воины Западной Индейской Конфедерации, в ответ на вторжение, атаковали поселения американцев: в результате началась Северо-западная индейская война. Текумсе принял в ней активное участие и отличился в битве, где была разгромлена армия генерала Артура Сент-Клэра. Из 920 американских солдат 632 были убиты на месте, не считая раненых и захваченных в плен. В июне 1794 года Текумсе возглавил атаку индейцев на Форт-Рикавери, которая окончилась неудачно. Он также принял участие в сражении при Фоллен-Тимберс, после которого индейцы были вынуждены подписать Гринвилльский договор.

Война Текумсе

Текумсе отказался признать Гринвилльский договор и не присутствовал при его подписании. Индейскую сторону представляли вожди индейских племён вайандотов, делаваров, шауни, оттава, оджибве, потаватоми, майами, кикапу, каскаския. От шауни договор подписали вожди Чёрное Копыто и Синяя Куртка, последний передал свои полномочия Текумсе в 1801 году.

Уильям Генри Гаррисон, получивший в 1800 году назначение на должность губернатора, в январе 1801 года приехал во вновь образованную территорию Индиана. Он стремился завладеть правами на индейские земли, чтобы открыть их для поселенцев. Гаррисон заключил с индейцами многочисленные договоры о землепользовании, в том числе договор в Форт-Уэйне 30 сентября 1809 года, по которому вожди индейцев продали три миллиона акров (около 12 000 км²). Текумсе настаивал на том, что договор, заключённый в Форт-Уэйне, незаконен. Он отверг этот договор и начал объединять недовольных из разрозненных индейских племён. Текумсе планировал объединить все индейские племена северо-востока и востока США. Важную роль в объединении племён сыграл брат Текумсе, шаман Тенскватава, который стал проповедовать новое религиозное движение. Духовное учение Тенскватавы призывало к отказу от межплеменных войн и ограничению контактов с белыми людьми.

В 1810 году на совещании с Гаррисоном, Текумсе потребовал, чтобы президент США дезавуировал договор в Форт-Уэйне и предупредил, что американцы не должны пытаться селиться на землях, проданных по этому договору. Гаррисон не согласился с ним и настаивал, что племена могут иметь индивидуальные отношения с США. Текумсе предупредил Гаррисона, что он будет искать союза с британцами, если начнутся военные действия. В августе 1811 года Текумсе вновь встретился с Гаррисоном в городе Винсенс, где заверил его, что шауни хотели бы остаться в мире с США, но для этого должны быть урегулированы разногласия между сторонами. Возможно, лидер шауни хотел таким образом выиграть время и усилить Индейский союз. После встречи с Гаррисоном Текумсе отправился на юг, чтобы встретиться с представителями Пяти цивилизованных племён. Однако большинство южан отклонило призыв Текумсе, его поддержала лишь часть племени криков.

Воспользовавшись отсутствием Текумсе, Уильям Гаррисон собрал отряд из 1200 солдат и ополченцев и в начале ноября 1811 года двинулся к Профетстауну, поселению шамана Тенскватавы. Отправляясь на встречу с представителями Пяти цивилизованных племён, военный лидер шауни запретил брату вступать в вооружённый конфликт с американцами, однако несколько индейских воинов напали на поселения белых, расположенных неподалёку от Профетстауна. Нападение индейцев послужило предлогом для вооружённого вторжения американцев. Тенскватава, в отсутствие Текумсе, оказался перед выбором: готовиться к сражению или идти на мирные соглашения с американцами. В результате индейцы решили атаковать армию США. 7 ноября 1811 года состоялось Сражение при Типпекану, в котором победу одержали американцы, Профетстаун был сожжён. Тенскватава потерял многих своих последователей, а Индейская Конфедерация так и не смогла восстановить свою прежнюю мощь.

Война 1812 года

После поражения при Типпекану Текумсе собрал своих сторонников, чтобы присоединиться к британцам, надеясь сыграть на их противоречиях с американцами в условиях войны 1812 года. Британская колониальная империя представлялась вождю (да и на самом деле была) «меньшим злом» для индейцев. 18 июня 1812 года президент и Конгресс США объявили войну Британской империи.

Текумсе сыграл решающую роль при взятии британцами Детройта. Имея всего 400 воинов, он провёл свои силы перед расположением американцев сначала по равнине, затем по лесу, создавая таким образом вид, что численность его войска намного больше. Испугавшись, что индейцы учинят резню, американский генерал Уильям Халл объявил о капитуляции. Детройт был взят без боя. Текумсе был произведён в бригадные генералы британской армии.

13 октября 1812 года в сражении на Квинстонских высотах был убит временный военный губернатор Канады Айзек Брок, у которого сложились хорошие отношения с Текумсе. Новым командующим британскими вооружёнными силами был назначен полковник Генри Проктор. У Текумсе с Проктором начались разногласия. Полковник не желал активно преследовать американцев, когда для этого появилась возможность. Напротив, британская армия отступала, когда поблизости не было ни одного американского солдата — Текумсе не мог понять этого. В начале октября 1813 года на берегу реки Темс американцы настигли силы британцев.

Текумсе однажды сказал: Когда придет время умирать, не будь подобен тем, чьи сердца наполнены страхом смерти настолько, что, когда приходит их час, они жалобно плачут и молят дать им ещё немного времени, чтобы иначе прожить свою жизнь. Спой свою песнь смерти и умри как Герой, возвращающийся домой. 5 октября 1813 года армия США под руководством Уильяма Гаррисона атаковала объединённое войско британцев и индейцев. Британские солдаты быстро отступили под натиском американцев и основной удар приняли на себя воины Текумсе. В завязавшейся рукопашной схватке Текумсе был убит.

До сих пор точно не установлено, кто убил лидера индейцев. По одной из версий, это сделал полковник Ричард Джонсон, который отчасти из-за этих слухов был избран в 1837 году вице-президентом при президенте Мартине Ван Бюрене.

Одна из четырёх 25-центовых монет, выпущенных Канадским монетным двором к двухсотлетию войны 1812 года, посвящена Текумсе.

Кинематограф

В 1972 году на киностудии ДЕФА был снят вестерн "Tecumseh" (в русском переводе "Текумзе").

Использование имени

Американский город в штате Мичиган носит имя Текумсе. Компания по производству холодильных компрессоров, основанная в начале 20-го века в этом городе, также носит имя Текумсе (Tecumseh) и имеет своим логотипом стилизованное изображение индейца в национальном головном уборе из перьев.

См. также

• Проклятие Текумсе

Литература

• Pirtle, Alfred. The Battle of Tippecanoe. — Louisville: John P. Morton & Co./ Library Reprints, 1900. — 158 с. — ISBN 9780722265093.
• Langguth, A. J. Union 1812: The Americans Who Fought the Second War of Independence. — New York: Simon & Shuster, 2006. — ISBN 0743226189.
• Owens, Robert M. [books.google.com/?id=bKWrfrjrLEUC&printsec=frontcover&dq=Mr.+Jefferson%27s+Hammer: Mr. Jefferson's Hammer: William Henry Harrison and the Origins of American Indian Policy]. — Norman, Oklahoma: University of Oklahoma Press, 2007. — ISBN 9780806138428.
• Carnes, Mark C. & Mieczkowski, Yanek. [books.google.com/?id=jK8w5ekxUKgC&printsec=frontcover The Routledge Historical Atlas of Presidential Campaigns]. — New York, NY: Routledge, 2001. — ISBN 0415921392.
• Cave, Alfred A. Prophets of the Great Spirit. — Lincoln: University of Nebraska Press, 2006. — ISBN 080321555X.
• Dillon, John Brown. Letters of William Henry Harrison // A History of Indiana. — Bingham & Doughty, 1859.
• Funk, Arville. A Sketchbook of Indiana History. — Rochester, Indiana: Christian Book Press, 1969, revised 1983.

Ссылки

• [www.bse.chemport.ru/tekumse.shtml Большая советская энциклопедия]
• [america-xix.org.ru/library/abakumov/ Аркадий Абакумов. Текумсе: Штрихи к портрету]
• [www.warof1812.ca/tecumseh.htm Biography of Shawnee Chief Tecumseh]

Отрывок, характеризующий Текумсе

Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.