Тельберг, Георгий Густавович

Георгий Тельберг<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Министр Юстиции Российского правительства
2 мая — 29 ноября 1919
Предшественник:	Старынкевич Сергей Созонтович
Преемник:	Морозов Александр Павлович (управляющий министерством)
Управляющий делами Верховного Правителя и Совета Министров Российского правительства
18 ноября 1918 — 16 августа 1919
Предшественник:	Должность учреждена
Преемник:	Гинс Георгий Константинович
Рождение:	27 сентября 1881(1881-09-27) Царицын
Смерть:	20 февраля 1954(1954-02-20) (72 года) Нью-Йорк
Имя при рождении:	Георгий Густавович Тельберг
Отец:	Густав Иванович Тельберг
Дети:	Владимир Георгиевич Тельберг

Гео́ргий Густа́вович Те́льберг (27 сентября 1881, Царицын — 20 февраля 1954, Нью-Йорк) — российский учёный-юрист и политический деятель. Министр юстиции в правительстве А. В. Колчака (1919).

Семья

Отец — Густав Иванович, обрусевший швед, выходец из Финляндии, начальник Саратовской биржевой почтово-телеграфной конторы.

Брат — Герман, выпускник юридического факультета Казанского университета, присяжный поверенный. Сестра — Нина.

Сын — Владимир, известный американский фотограф, автор книги English Key to the Economical and Cultural Atlas of USSR (Нью-Йорк, 1968).

Образование

Окончил Царицынскую гимназию (1899; с золотой медалью), юридический факультет Казанского университета (1903). Ученик профессора Н. П. Загоскина. Был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. Магистр истории русского права (1912; тема диссертации: «Очерки политического суда и политических преступлений в Московском государстве XVII века»).

Адвокат

В молодости был помощником присяжного поверенного. Наиболее известное дело, которое он вёл — о краже Казанской иконы Божьей матери. 23-летний начинающий адвокат Г. Г. Тельберг защищал (по назначению) признанного виновным в краже вора Чайкина. Позднее вспоминал, что

телеграф и газеты так дружно переврали мою фамилию, что последняя трансформация в одной провинциальной газете выглядела следующим образом: «Известный еврей Шальберг нанялся за сто тысяч рублей защищать гнусного святотатца; вся христианская адвокатура возмущена очередной еврейской наглостью». Будучи от рождения христианином, и притом очень кротким, я прямо испугался, не вызову ли я волны еврейских погромов.

Также в качестве защитника в 1905—1908 участвовал в крупных политических процессах на Северо-Востоке России, в городах Оренбурге и Уфе.

Либеральный политик

Придерживался либеральных политических взглядов. 4 мая 1905 выступил на заседании Казанского юридического общества с речью, в которой высказался за разрушение полицейско-бюрократического строя и замену его «строем свободно-общественным», критиковал политику правительства, выступал в защиту прав человека. В 1905 вступил в Конституционно-демократическую партию (Партию народной свободы), был одним из организаторов её организации в Казани. В 1918 входил в состав Восточного отдела Партии народной свободы.

Преподаватель

С 1908 — приват-доцент Казанского университета по кафедре истории русского права. С 1910 — приват-доцент Московского университета. Читал лекции в Народном университете имени А. Л. Шанявского, на женских педагогических и на юридических курсах. В 1912 был избран членом Московского Археологического института, за научные труды получил золотую медаль имени М. М. Сперанского. С 1912 — и. д. ординарного профессора Томского университета по кафедре истории русского права. С 1914 также был председателем совета Юридического общества при Томском университете. Совершил несколько поездок по Сибири с целью изучения волостных архивов.

В 1917 был избран деканом юридического факультета Саратовского университета и директором Экономического института. Специалист в области истории права и государственных учреждений в России.

Деятельность во время Гражданской войны

С 10 сентября 1918 работал старшим юрисконсультом Совета министров Временного Сибирского правительства, с 4 ноября — управляющий делами Временного Всероссийского правительства, с 18 ноября — управляющий делами Верховного правителя и Совета министров.

С 2 мая 1919 — министр юстиции Российского правительства (был им до 29 ноября 1919), сохранив за собой должность управляющего делами (до 16 августа 1919). С 4 июля 1919 — заместитель председателя Совета министров (до 29 ноября 1919). Также входил в состав Совета Верховного правителя. Считался активным участником «группы И. А. Михайлова» в правительстве, был одним из наиболее влиятельных министров. Сторонник жёстких методов борьбы с большевизмом, заявлял, что

все мятежи и беспорядки, расшатывающие власть, будут усмиряемы твёрдой и беспощадной рукой, все беззакония, расшатывающие основу власти — правопорядок, будут пресекаемы решительно и планомерно.

Инициатор введения судов присяжных в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. В одном из выступлений заявил:

Я предвижу воскрешение почти библейских картин, когда окружный суд будет открывать свои заседания под вековым кедром сибирской тайги, комплектуя тут же состав 12-ти присяжных, воспроизводя здесь всю постепенность судебного заседания, тут же произнося приговор и передавая виновного в руки исполнительной власти.

Являлся создателем внутри правительства «Комитета законности и порядка» из трёх министров (внутренних дел, юстиции и военного), который должен был собираться не менее одного раза в неделю. На заседаниях комитета должны были обсуждаться факты нарушения законности правительственными служащими. Однако из-за юридических недоработок и упущенного времени, это начинание оказалось неэффективным. 12 августа 1919 большая часть министров выступила против закулисного проведения им законопроектов, в том числе — «О Совете Обороны», принятого чрезвычайным указом адмирала А. В. Колчака без обсуждения в правительстве. Следствием этого выступления стало увольнение Г. Г. Тельберга с должности управляющего делами и снижение его аппаратного влияния.

Деятельность Г. Г. Тельберга вызывала серьёзную критику общественности за неспособность справиться с коррупцией в государственном аппарате и утвердить основы законности на территории Сибири (впрочем, этого в условиях Гражданской войны вряд ли кто-нибудь смог добиться).

Имел богатую личную библиотеку, которую перед отъездом за границу оставил библиотеке Томского университета на хранение. Она была обнаружена лишь через десять лет, в 1929.

Эмигрант

14 декабря 1919 выехал за границу. Был профессором истории русского права юридического факультета в Харбине. Также читал лекции по русской истории, государственному праву, вёл семинары по международному праву. Преподавал в Американской академии и в Высшем японском коммерческом колледже в Циндао. Был владельцем книжного магазина в Харбине.

После закрытия юридического факультета в 1937 переехал в Циндао, где занимался книжной торговлей, читал лекции по русской истории в литературно-драматическом кружке и гимнастическом обществе «Русский сокол».

После Второй мировой войны жил в США, где основал компанию Telberg Book Corporation. Похоронен на кладбище Новодивеевского монастыря.

Труды

• Происхождение Комитета министров в России // Журнал министерства народного просвещения, 1907, март.
• Сенат и «право представления на высочайшие указы». (Очерк из истории консервативных политических идей в России начала XIX века) // Журнал министерства народного просвещения. 1910, январь.
• Очерки политического суда и политических преступлений в Московском государстве XVII века. М., 1912.
• Правительствующий Сенат и самодержавная власть в начале XIX в. М., 1914.
• Волостные архивы в Сибири. Археографические очерки. Вып. I. Томск, 1917.
• Последние дни Романовых. Нью-Йорк, 1922.
  • [www.archive.org/details/lastdaysromanov00sokogoog The Last Days of the Romanovs (1920)]
• Судебники великого князя Ивана III и царя Ивана IV: Учебное пособие. Харбин, 1926. (редактор).
• Идея войны в новом международном праве. // Известия юридического факультета. 1927. Т. 4.
• The Conception of War in the Modern International Law. Peking, 1927.
• Заря христианства на Руси: Исторические очерки. Шанхай, 1939.

Литература

• Малышева С. Ю. Георгий Тельберг — министр российского правительства адмирала А. В. Колчака // Белая армия. Белое дело. 1997. № 3.
• Стародубцев Г. С. Международно-правовая наука российской эмиграции. М., 2000. С. 258—261.
• Петров В. П. Шанхай на Вампу: Очерки и рассказы / Рус.-Амер. Ист. о-во. — Вашингтон, 1985. — С.22.
• Карташова Т. П. Историко-юридическая библиотека Г. Г. Тельберга в фондах научной библиотеки Томского университета // Вторые Макушинские чтения: Тез. докл. конф. (Томск, май 1991 г.). — Томск: Изд-во Том. ун-та, 1991. — 115.
• Хисамутдинов А. Русская печать в Китае: Описание редких изд. в русской коллекции Гамильтонской б-ки Гавайского ун-та // Россияне в Азии: Лит. — ист. ежегодник. / Торонт. ун-т. Центр по изуч. России и Вост. Европы; Под ред. О. Бакич. — Торонто, 1994. — Вып. 1.- С.268.
• Кузнецова Т. В. [elib.clubdv.ru/index.php?option=com_sobi2&sobi2Task=sobi2Details&sobi2Id=1 Деятели русского книжного дела в Китае в 1917—1949 гг.: Биогр. словарь.] — Хабаровск: Дальневост. гос. науч. б-ка, 1998. — 68 с.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_t/telberg.html Биография]
• [www.zaimka.ru/01_2003/shishkin_omsk/ Биография]
• [zarubezhje.narod.ru/tya/t_003.htm Биографическая справка]
• [www.krotov.info/spravki/persons/20person/telberg.html Дело о похищении иконы]
• [edv.clubdv.ru/index.php/Тельберг,_Георгий_Густавович Тельберг Г. Г.//Энциклопедия Дальнего Востока]

Отрывок, характеризующий Тельберг, Георгий Густавович

– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом: