Тельхины
| Тельхины |
|---|
Телхины (др.-греч. Τελχῖνες, Τελχΐναι, Θελγΐνες) в древнегреческой мифологии[1] — вулканические божества морской глубины, почитавшиеся на Родосе как спутники Посейдона и составлявшие, по преданию, древнейшее население острова. Имя телхины происходит от глагола θέλγω — очаровываю, одурманиваю; поэтому Стесихор называет этим именем Кер и те ошеломляющие удары, которые затемняют сознание.
По Нонну, их три, они сыновья Посейдона[2]. По Вакхилиду, сыновья Тартара и Немесиды, по другим — Геи и Понта[3]. По Евстафию, бешеные собаки Актеона стали телхинами[4]. По еще одной версии, изгнаны Форонеем с Пелопоннеса и поселились на Родосе[5].
Согласно «Исторической библиотеке» Диодора Сицилийского, телхины были первые обитатели Родоса. Сыновья богини моря (Талассы) и вместе с Кафирой воспитали Посейдона, которого вверила их попечениям Рея. Они были изобретателями различных искусств и изделий, между прочим — искусства изготовления статуй богов. Были волшебниками[6]. Сковали трезубое копье Посейдона[7]. Они признавались также за чародеев; их могуществу приписывались перемены погоды, очевидно — в связи с вулканическим характером острова. Они обладали свойством изменять свой вид; ни с кем не делились своими знаниями и искусством. Поэтому им приписывалось изготовление таких предметов искусства, которые приносили вред и гибель, например серпа, которым Крон кастрировал своего отца Урана, трезубца Посейдона и др.
По местному преданию, Посейдон полюбил сестру телхинов Галию (морскую богиню) и был от неё отцом шести диких сыновей и дочери Роды, именем которой был назван остров. Как злые и завистливые демоны, они, по преданию, окропили поля острова водой Стикса к большому вреду для растительности и животных. С другой стороны, одному из телхинов, Миласу («Мельнику»), приписывается изобретение мельницы.
Согласно Сервию, на Родосе жили 9 телхинов, которых убил Аполлон в образе волка[8]. По Диодору, предвидев грядущий потоп, покинули остров и расселились[9]. Либо, когда Аполлон, задумав овладеть островом Родосом и освободить его от власти телхинов, затопил его, телхины рассеялись по разным странам и, между прочим, поселились на Кипре, Крите и в Ликии. По версии Страбона, на Родосе было 9 телхинов, причем те из них, кто сопровождали Геру на Крит, назывались куретами[10]. Пришли с Крита на Кипр, а затем на Родос, первыми стали обрабатывать железо и медь, изготовили серп Крона[11]. Часть обитавших на Крите телхинцев прибыла в Беотию и основала храм Афины Телхинии[12]. По Овидию, «народ иалисских телхинов» Зевс скрыл под воды[13].
Телхинами Каллимах называл своих литературных врагов[14]. По Светонию, имена телхинов — золото, серебро и медь[15]. Верование в этих подводных чародев-демонов было весьма распространено и существовало весьма долго, даже в византийскую эпоху.
Напишите отзыв о статье "Тельхины"
Примечания
- ↑ Мифы народов мира. М., 1991-92. В 2 т. Т. 2. С. 499, Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. М., 2001. В 3 т. Т. 3. С. 362
- ↑ Нонн. Деяния Диониса XXIV 109
- ↑ Цец. Теогония 81 // Примечания М. Л. Гаспарова в кн. Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980. С.476
- ↑ Лосев А. Ф. Мифология греков и римлян. М., 1996. С.327
- ↑ Орозий. История против язычников I 7, 2
- ↑ Диодор Сицилийский. Историческая библиотека V 55, 1-3
- ↑ Каллимах. Гимны IV 31
- ↑ Сервий. Комментарий к «Энеиде» Вергилия IV 377 // Клейн Л. С. Анатомия «Илиады». СПб, 1998. С.351
- ↑ Диодор Сицилийский. Историческая библиотека V 56, 1
- ↑ Страбон. География X 3, 19 (стр. 472)
- ↑ Страбон. География XIV 2, 7 (стр. 654)
- ↑ Павсаний. Описание Эллады IX 19, 1
- ↑ Овидий. Метаморфозы VII 365—367
- ↑ Каллимах, фр. 1 Пфайфер
- ↑ Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества. Л., 1951. С. 46
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Тельхины
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.
Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
