Темплер, Джеральд

Джеральд Уолтер Роберт Темплер
Sir Gerald Walter Robert Templer
Дата рождения	11 сентября 1898(1898-09-11)
Место рождения	Колчестер, графство Эссекс, Великобритания
Дата смерти	25 октября 1979(1979-10-25) (81 год)
Место смерти	Челси, Лондон, Великобритания
Принадлежность	Великобритания Великобритания Британская армия
Род войск	Сухопутные войска
Годы службы	1916—1958
Звание	Фельдмаршал
Командовал	Имперский Генеральный Штаб
Сражения/войны	Первая мировая война, Арабское восстание 1936-1939, Вторая мировая война, Корейская война, Война в Малайе
Награды и премии
В отставке	с 1958 года

Сэр Дже́ральд Те́мплер (англ. Sir Gerald Walter Robert Templer) (родился 11 сентября 1898, скончался 25 октября 1979) — британский военачальник, фельдмаршал (1956).

Начало военной службы

С 1916 года служил в Британских Вооружённых Силах. Он был зачислен в Королевский Ирландский фузилерный полк и в его рядах участвовал в Первой мировой войне.

В 1919—1920 годах служил в Персии, где британские войска принимали активное участие в боевых действиях против противников устраивающего их шаха, участвовал в боях. В 1920-х годах долго служил в британских войсках в Палестине, тогда же окончил штабной колледж. С 1932 года — в штабе Южного командования в метрополии, в 1933 году переведён в штаб Северного командования. Активный участник подавления Арабского восстания 1936—1939 годов, за отличия в операциях против арабских повстанцев награждён орденом. С 1936 года — офицер штаба 53-й Уэльской пехотной дивизии. С 1938 года служил в Имперском Генеральном Штабе и в Военном министерстве.

Вторая мировая война

В начале войны в звании подполковника был офицером отдела военной разведки в штабе Британских Экспедиционных Сил во Франции. Вместе с ними был эвакуирован после разгрома союзных армий во время Французской кампании в 1940 году, в критической обстановке проявил выдержку и способствовал спасению большого количества солдат. Назначен командиром батальона в Королевском Суссекском пехотном полку. В том же году назначен командиром 210-й пехотной бригады на территории метрополии. С 1941 года — начальник штаба 5-го армейского корпуса, произведен в бригадные генералы. В 1942 году командовал 47-й пехотной дивизией в чине генерал-майора, затем назначен командиром 2-го армейского корпуса и повышен в звании до генерал-лейтенанта. Однако через несколько месяцев понижен в должности до командира 56-й пехотной дивизии и в соответствиями с правилами прохождения службы в британской армии соответственно понижен и в звании вновь до генерал-майора.

Во главе этой дивизии сражался в боях Североафриканской кампании. С лета 1943 года — командир 1-й пехотной дивизии, которая хорошо проявила себя в боевых действиях в Итальянской кампании. В июле 1944 года назначен командиром 6-й бронетанковой дивизии там же в Италии, но через месяц получил тяжелое ранение при подрыве автомобиля на мине. После выздоровления назначен в штаб 21-й группы армий союзников, сражавшейся во Франции и в Западной Германии.

Первые послевоенные годы

После окончания войны с 1945 года — военный губернатор Британской зоны оккупации Германии. С 1946 года — Директор военной разведки в Военном министерстве Великобритании. С 1948 года — заместитель начальника Имперского Генерального Штаба. С 1950 года — Главнокомандующий Восточным командованием. По этой должности ему подчинялись все британские Вооружённые силы на Дальнем Востоке, в том числе по организационным вопросам и британские войска, сражавшиеся в Корейской войне в составе войск ООН. Неоднократно посещал зону боевых действий и расположение британских войск в Южной Корее в период войны. В 1949 году пожалован в рыцари.

Война в Малайе

С 1952 года — Верховный комиссар Великобритании в Британской Малайе, где в то время шла ожесточенная война за независимость. Ему полностью подчинялись все военные и гражданские власти колонии. За период пребывания на этой должности Темплеру удалось переломить ход войны и значительно снизить её накал. Основной причиной успеха Темплера стали не столько боевые операции, сколько пересмотренная политика во взаимоотношениях с местным населением и повстанцами. Сам он охарактеризовал её как «завоевание умов и сердец населения». Так, он полностью уравнял в гражданских и экономических правах все национальности Малайи, в том числе национальные меньшинства, чем лишил повстанцев одного из главных пропагандистских козырей. Всем добровольно сдавшимся повстанцам гарантировалась амнистия и немедленное восстановление в правах.

Отказавшись от широкомасштабных карательных операций, британские войска сосредоточились на выявлении и ликвидации партизанских баз и устранении руководителей повстанцев. Из контролируемых повстанцами районов выселялось местное население, запасы продовольствия вывозились или уничтожались. Для лишения партизан продовольствия широко применялось использование гербицидов, уничтожающих хозяйственные культуры.

После отзыва Теплера из Малайи начатая им политика продолжала применяться и в дальнейшем. В итоге к концу 1950-х годов боевые действия в Малайе практически прекратились, будучи сведены к отдельным террористическим акциям. Война в Малайе стала одним из редких примеров победы в противопартизанской войне в двадцатом веке.

Последние годы службы и отставка

С 1955 года — начальник Имперского Генерального Штаба. В 1956 году произведен в фельдмаршалы. В 1958 году уволен в отставку. В отставке сосредоточился на создании и развитии Национального военного музея. В 1966—1973 — лорд-лейтенант Большого Лондона.

Похоронен в часовне Святого Георгия в Виндзорском замке.

Память о Темплере

В Малайзии его имя носит парк, находящийся недалеко от Куала-Лумпура, основанный по его инициативе.

Воинские звания

• 1916 — второй лейтенант
• 1918 — лейтенант
• 1928 — капитан
• 1938 — майор
• 1939 — подполковник (лейтенант-полковник)
• 1941 — полковник
• 1945 — генерал-майор (как временное имел это звание с 1942 года, срок нахождения в звании установлен с 1944)
• 1948 — генерал-лейтенант (как временное имел это звание в 1942—1943 годах)
• 1950 — генерал
• 27.11.1956 — фельдмаршал

Награды

Британские награды

• Рыцарь ордена Подвязки (KG, 1963)
• Рыцарь Большого креста ордена Бани (GCB, 1955)
• Рыцарь Большого креста ордена Святого Михаила и Святого Георгия (GCMC, 1953)
• Рыцарь — командор ордена Бани (КСВ, 1951)
• Рыцарь — командор ордена Британской империи (КВЕ, 1949)
• Командор ордена Святого Михаила и Святого Георгия (GCMC, 1946)
• Кавалер ордена Бани (CB, 1944)
• Кавалер ордена «За выдающиеся заслуги» (DSO, 1936)
• Офицер ордена Британской империи (ОВЕ, 1940)
• Королевская Викторианская медаль
• Британская военная медаль

Иностранные награды

• Командор Ордена «Легион Почёта» (США, 1946)
• Военный крест (Бельгия, 1946)
• Кавалер Большого Креста Ордена Королевского дома Оранских-Нассау (Нидерланды, 1946)
• Малайский орден

Литература

• Heathcote, T.A. The British Field Marshals 1736-1997. — Pen & Sword Books Ltd., 1999. — ISBN 0-85052-696-5.

Отрывок, характеризующий Темплер, Джеральд

Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.