Тенденция к возрастающей звучности

Общее название совокупности фонетических законов, действовавших в праславянском языке в период приблизительно с I по IX век н.э. Тенденция к возрастающей звучности запрещала определённые сочетания согласных в рамках одного слога. В пределах одного слога менее звучные фонемы должны были предшествовать более звучным, но не наоборот. При этом, наименее звучными были фрикативные, а наиболее — гласные.

В целом: фрикативные → аффрикаты → смычные → носовые → плавные → гласные.

Частным случаем тенденции к возрастающей звучности был закон открытого слога, который гласил, что любой слог в слове может заканчиваться только на гласный звук (или на слоговый плавный).

Тенденция к возрастающей звучности получила своё логическое завершение после метатезы сочетаний гласный+плавный, которая произошла уже в поздний общеславянский период. Вскоре после этого тенденция к возрастающей звучности была нарушена во всех славянских языках из-за процесса падения редуцированных.

Отрывок, характеризующий Тенденция к возрастающей звучности

Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.