Теория среднего уровня (социология)

Теория среднего уровня (англ. middle-range theory) состоит из проверяемых обобщений, соединяющих теорию с практикой. Идея заключается в том, что необходимо разрабатывать теории, исходя из ограниченных социальных явлений; эти теории строятся как обобщённые, связанные в логическую систему, высказывания. Эти теории должны строиться в соответствии с эмпирическими исследованиями, проверяться на практике. Термин был введён американским социологом Мертоном в 1947 году. Если сам Мертон первоначально под теориями среднего уровня понимал лишь теорию ролей, теорию девиантного поведения, то впоследствии теории среднего уровня стали соотносить со специальными, отраслевыми (частными) социологическими теориями.

На основе теорий среднего уровня можно создавать и более широкие теории, но для этого надо, чтобы эти теории среднего уровня были соотнесены между собой. Функцию соотнесения выполняет парадигма, которая включает в себя базовые теоретико-методологические посылки и некоторый набор базовых понятий. Парадигма задаёт некоторый общий концептуальный аппарат. Для теории среднего уровня Мертон выбрал парадигму функционального анализа, которая описана в очерке «Явные и латентные функции».

Библиография

• Social Theory and Social Structure (1949) — основополагающая работа Мертона.
• Девятко И. Ф. Р. Мертон и его теория среднего уровня // История теоретической социологии в 4-х т. Т. 3 / Под ред. Ю. Н. Давыдова. — М.: Канон, 1997. — С.250-270.

Ссылки

• filosof.historic.ru/enc/item/f00/s10/a001077.shtml

Отрывок, характеризующий Теория среднего уровня (социология)

– Пожалуйста, Денисов, возьми у меня денег, ведь у меня есть, – сказал Ростов краснея.
– Не люблю у своих занимать, не люблю, – проворчал Денисов.
– А ежели ты у меня не возьмешь деньги по товарищески, ты меня обидишь. Право, у меня есть, – повторял Ростов.
– Да нет же.
И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!