Теория функций (музыка)

Теория функций, также функциональная теория (нем. Funktionstheorie) в теории музыки — учение о специфических значениях аккордов в классико-романтической тональности. Внедрена и разработана в трудах немецкого музыковеда Гуго Римана (впервые в его книге «Упрощённая гармония», опубликованной в 1893 году).

Краткая характеристика

Разрабатывая собственную теорию тональных функций, Риман опирался на идеи Ж.Ф.Рамо и теорию «гармонического дуализма» А. фон Эттингена.

Согласно Риману, функция — это гармоническое значение аккорда в пределах одной тональности. Таким образом, функция в понимании Римана — то же самое, что ладовая функция классико-романтической тональности или, точнее, тональная функция. Среди множества входящих в тональность гармоний (аккордов) выделяются «три столпа логико-гармонической структуры — столп собственно тоники и обеих её доминант», т.е. доминанта и субдоминанта («drei Hauptsäulen des harmonisch-logischen Aufbaues: der Tonika selbst und ihrer beiden Dominanten»). Тоника, субдоминанта и доминанта — «единственно существенные гармонии», к ним может быть сведена всякая тональная музыка, как бы сложны и запутаны ни были гармонические отношения.

Функциональная теория получила мощное развитие во всём мире, особенно в Германии — в трудах Германа Грабнера (1923, 1944), Вильгельма Малера (1931) и (его ученика) Дитера де ла Мотта (1981). В России функциональную теорию Римана существенно дополнили Ю.Н. Тюлин и Ю.Н. Холопов.

Теория функций в России

Ю.Н. Холопов расширил понятие функции, выведя его за пределы «классического» понимания. В его учении о гармонии излагается более общее, универсальное понимание функции как системного значения звуков и созвучий не только в мажорно-минорной тональности, но и вообще в ладу (так называемые «ладовые функции»), во всякой звуковысотной системе. По мере эволюции музыки в XX веке и ухода от «старой» гармонической системы всё более обнаруживается музыкально-логическая сущность понятия «функция». Если понимать функцию как смысловое значение звука или группы звуков в рамках данной ладовой системы, то такое понимание равным образом оказывается применимым и к музыке различных доклассических эпох — в том числе, по отношению к модальной музыке (в таких случаях Холопов говорит о «модальных функциях»), и вообще к любой музыке, в отношении которой можно говорить о ладе. В такой расширенной трактовке римановское понимание обобщается Холоповым как «частный и особый случай» теории гармонических функций.

Литература

• Hugo Riemann. Vereinfachte Harmonielehre oder die Lehre von den tonalen Funktionen der Harmonie. London, New York, 1893; 2te Aufl. Leipzig, 1903; рус. перевод (Ю.Д.Энгеля, с первого издания) под назв. «Упрощенная гармония, или учение о тональных функциях» (М.-Лейпциг, 1896; 2-е изд., 1901).
• Hermann Grabner. Die Funktionstheorie Hugo Riemanns und ihre Bedeutung für die praktische Analyse. München, 1923; 2te Aufl., 1930.
• Caplin W. Tonal function and metrical accent: A historical perspective // Music Theory Spectrum 6 (1983), p.1-14.
• Wilhelm Maler. Beitrag zur Dur-moll-tonalen Harmonielehre. München u. Leipzig, 1931; 13.Auflage. München: Leuckart, 1984.
• Hermann Grabner. Handbuch der funktionellen Harmonielehre. Berlin, 1944; 7.Auflage, 1974.
• Холопов Ю.Н. Гармония. Теоретический курс. М.: Музыка, 1988.
• Diether de la Motte. Harmonielehre. Kassel u. München, 1976; 13.Auflage. München: dtv, 2004; 17.Auflage. Kassel: Bärenreiter, 2014.

Отрывок, характеризующий Теория функций (музыка)

Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.