Теплушка (вагон)

Теплу́шка — вагон НТВ (Нормальный Товарный Вагон) как основной тип вагона на российских железных дорогах предполагал конструктивную возможность его быстрого переоборудования для массовой перевозки людей в случае крайней надобности (то есть прежде всего для переброски войск). Для этого вагон оборудовался 2-х или 3-ярусными нарами, утеплялся снаружи слоем войлока, пол делался двухслойным, с заполнением промежутка опилками. В загрузочные бортовые люки вставлялись рамы со стеклами, утеплялись двери, в центре ставилась печка-«буржуйка»,. Для перевозки животных сооружались стойла по 4 в каждой из половин вагона. Часто полное (по проекту) переоборудование вагона не производилось из-за недостатка времени или материалов. Стандартная вместимость теплушки на базе НТВ — 40 человек или 8 лошадей (или 20 человек + 4 лошади).

«Нормальные» теплушки массово использовались для перевозки войск, беженцев и заключенных в период с 1870-х до конца 1940-х годов.

С появлением в 1936 г. 4-осных крытых грузовых вагонов название «теплушка» стало применяться и по отношению к ним в случае их соответствующего переоборудования. Отличие в переоборудовании по сравнению с НТВ заключалось в установке 2 печек, — в каждой из половин вагона, — и в устройстве поперечных перегородок, делящих вагон на 3 отсека (впрочем, часто это не делается). 4-осные теплушки часто используются до сих пор для переброски войск (на учения, при передислокации).

Часто название «теплушка» ошибочно применяют по отношению к переселенческим («столыпинским») вагонам. На самом деле переселенческие вагоны классифицировались как пассажирские 4 класса и не были приспособлены для перевозки грузов, теплушки же могли быть быстро приспособлены вновь для грузовой работы — достаточно было убрать печку. Также ошибочно называть «теплушками» специальные вагоны для перевозки заключённых («вагонзаки») — это тоже отдельный тип пассажирских вагонов.

Отрывок, характеризующий Теплушка (вагон)

В 10 м часу вечера Вейротер с своими планами переехал на квартиру Кутузова, где и был назначен военный совет. Все начальники колонн были потребованы к главнокомандующему, и, за исключением князя Багратиона, который отказался приехать, все явились к назначенному часу.
Вейротер, бывший полным распорядителем предполагаемого сражения, представлял своею оживленностью и торопливостью резкую противоположность с недовольным и сонным Кутузовым, неохотно игравшим роль председателя и руководителя военного совета. Вейротер, очевидно, чувствовал себя во главе.движения, которое стало уже неудержимо. Он был, как запряженная лошадь, разбежавшаяся с возом под гору. Он ли вез, или его гнало, он не знал; но он несся во всю возможную быстроту, не имея времени уже обсуждать того, к чему поведет это движение. Вейротер в этот вечер был два раза для личного осмотра в цепи неприятеля и два раза у государей, русского и австрийского, для доклада и объяснений, и в своей канцелярии, где он диктовал немецкую диспозицию. Он, измученный, приехал теперь к Кутузову.
Он, видимо, так был занят, что забывал даже быть почтительным с главнокомандующим: он перебивал его, говорил быстро, неясно, не глядя в лицо собеседника, не отвечая на деланные ему вопросы, был испачкан грязью и имел вид жалкий, измученный, растерянный и вместе с тем самонадеянный и гордый.
Кутузов занимал небольшой дворянский замок около Остралиц. В большой гостиной, сделавшейся кабинетом главнокомандующего, собрались: сам Кутузов, Вейротер и члены военного совета. Они пили чай. Ожидали только князя Багратиона, чтобы приступить к военному совету. В 8 м часу приехал ординарец Багратиона с известием, что князь быть не может. Князь Андрей пришел доложить о том главнокомандующему и, пользуясь прежде данным ему Кутузовым позволением присутствовать при совете, остался в комнате.
– Так как князь Багратион не будет, то мы можем начинать, – сказал Вейротер, поспешно вставая с своего места и приближаясь к столу, на котором была разложена огромная карта окрестностей Брюнна.
Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.