Тепп, Нильс

Нильс Тепп
Полное имя	Нильс Бертиль Тепп
Гражданство	Швеция Швеция
Дата рождения	27 октября 1917(1917-10-27)
Место рождения	Малунг, Швеция
Дата смерти	23 октября 2000(2000-10-23) (82 года)
Место смерти	Малунг, Швеция
Карьера
Клуб	Östersunds SK
Статус	завершил карьеру
Медали
Олимпийские игры Золото Санкт-Мориц 1948 эстафета 4x10 км Бронза Осло 1952 эстафета 4x10 км Чемпионаты мира Золото Лейк-Плэсид 1950 эстафета 4x10 км
Последнее обновление: 8 февраля 2012

Нильс Тепп (швед. Nils Täpp; 27 октября 1917 года, Малунг — 23 октября 2000 года, Малунг) — шведский лыжник, олимпийский чемпион, чемпион мира.

Карьера

На Олимпийских играх 1948 года в Санкт-Морице, стал олимпийским чемпионом в эстафетной гонке, в которой он бежал второй этап, уйдя на свой этап на первом месте, он сумел сохранить лидерство до конца этапа. В индивидуальных гонках олимпийского турнира участия не принимал.

На Олимпийских играх 1952 года в Осло завоевал бронзу в эстафетной гонке, в которой бежал первый этап, и закончил его на втором месте, но на последующих этапах партнёры Теппа упустили второе место, пропустив вперёд сборную Норвегии. Так же был 7-м в гонке на 18 км, в гонке на 50 км участия не принимал.

На чемпионат мира-1950 в Лейк-Плэсиде стал чемпионом в эстафете.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ta/nils-tapp-1.html Нильс Тепп] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Тепп, Нильс

Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.
Французам, с воспоминанием всех прежних пятнадцатилетних побед, с уверенностью в непобедимости Наполеона, с сознанием того, что они завладели частью поля сраженья, что они потеряли только одну четверть людей и что у них еще есть двадцатитысячная нетронутая гвардия, легко было сделать это усилие. Французам, атаковавшим русскую армию с целью сбить ее с позиции, должно было сделать это усилие, потому что до тех пор, пока русские, точно так же как и до сражения, загораживали дорогу в Москву, цель французов не была достигнута и все их усилия и потери пропали даром. Но французы не сделали этого усилия. Некоторые историки говорят, что Наполеону стоило дать свою нетронутую старую гвардию для того, чтобы сражение было выиграно. Говорить о том, что бы было, если бы Наполеон дал свою гвардию, все равно что говорить о том, что бы было, если б осенью сделалась весна. Этого не могло быть. Не Наполеон не дал своей гвардии, потому что он не захотел этого, но этого нельзя было сделать. Все генералы, офицеры, солдаты французской армии знали, что этого нельзя было сделать, потому что упадший дух войска не позволял этого.