Теракт во Владикавказе (19 марта 1999)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Террористи́ческий акт во Владикавка́зе — взрыв на Центральном рынке Владикавказа (Северная Осетия), совершённый 19 марта 1999 года. В результате взрыва 52 человека погибли, более 300 получили ранения.[1]

21 марта 1999 года в России был объявлен днём общенационального траура по погибшим.

15 декабря 2003 года Верховный суд Северной Осетии вынес приговор обвиняемым по делу о теракте. Адам Цуров был приговорён к пожизненному заключению в колонии особого режима, Махмуд Темирбиев и Абдурахман Хутиев — к 23 годам лишения свободы каждый.[1]

Напишите отзыв о статье "Теракт во Владикавказе (19 марта 1999)"



Примечания

  1. 1 2 [www.newsru.com/russia/15dec2003/market.html Во Владикавказе завершился суд над организаторами взрыва на центральном рынке города] // Newsru.com, 15.12.2003


Отрывок, характеризующий Теракт во Владикавказе (19 марта 1999)

– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.